Иван Грозный - Роберт Виппер

8

Иван III впервые применил порядок испомещения землей средних и мелких военно-служилых людей после присоединения к Москве Новгорода в 1478 г. Этим способом был достигнут результат, необычайно важный в политическом отношении: замосковные помещики были посажены в раздробленных вотчинах побежденных новгородских бояр; таким образом в корне было подорвано могущество аристократии и уничтожен сепаратизм областей, в которых властвовали отдельные ее представители.

Одаренные землей выходцы из замосковных областей составили наилучшую опору центральной московской власти. Это был вместе с тем и первый шаг к образованию новой военной системы и к подготовке нового типа хозяйства. Из этого начала развилась поместная система – нечто единственное на всем протяжении европейской истории. Западной и Центральной Европе зачатки этой формы, правда, были известны, но там она мелькает только блестящим метеором, как, например, в Англо-нормандском государстве Вильгельма Завоевателя; можно сослаться еще на более поздний пример искусственно созданного феодализма в Швеции XVI и XVII веков, где усилия монархии, несмотря на судорожные попытки редукции раз выданных имений, разбились об реакционный отпор аристократии.

В Московской державе порядок этот развился в широкую стройную систему централизма и продержался почти 300 лет. Он оставил в руках правительства обширный земельный фонд, позволил ему обосновать и финансовое единство, регулировать все выдачи и вознаграждение за службу из центрального казенного управления, позволил передвигать помещиков-воителей на любые расстояния и на любые фронты, удерживая их все время в строгой дисциплине и под постоянным своим контролем, как административным, так и хозяйственным. Наиболее важным кажется нам теперь в этой системе принцип условного владения землей в зависимости от непрестанной службы, не допускавшей обращения земли в частную собственность, в привилегию. Только во второй половине XVIII века развращенное, почившее на лаврах самодержавие выпустило из рук это орудие государственной дисциплины. Московская монархия XVI века владела им в полном совершенстве.

Поместная система и вполне подчиненная московскому правителю многочисленная конная дворянская армия создавалась в то самое время, когда военный строй в Польско-литовском государстве готов был совсем развалиться. Интересно видеть, как в Москве намечаются очертания учреждений, подобных польско-литовским, и как они заполняются совершенно иным содержанием. В Польше и Литве шляхта каждой отдельной области составляла самостоятельное общество, имевшее свое парламентское собрание, сеймик, который посылал в общегосударственный сейм депутатов, связывал их решениями местной корпорации. В Московском государстве тоже составились уездные собрания служилых людей, но они выражали не автономию, не интересы местных дворянских обществ, а становились органами исполнения требований центральной власти, образуя круговую поруку при распределении повинностей.

При Иване III в Москве ясно обозначаются оба вида собраний, из которых составился польско-литовский сейм. В 1471 г., по случаю столкновения с Новгородской республикой, великий князь послал "по все епископы земли своея и по князи и по бояре свои и по воеводы и вся вои свои". Это собрание всего воинства, "мысливши не мало" вместе с государем, решает итти походом на Новгород. Во время переговоров Ивана III с Литвой в Москву приходит грамота "от всех князей и панов-рады братьям и правителям нашим, князьям и панам-раде великого князя Ивана Васильевича". Великий князь принимает это обозначение для себя за честь и велит выписать боярам своим громкие титулы воевод на манер литовских.

В первом случае перед нами нечто похожее на те лагерные собрания вооруженной шляхты, которые составлялись перед походами Казимира IV на Тевтонский рыцарский орден и которые как раз послужили началом соединения представителей шляхетства в посольской избе, или, иначе говоря, нижней палате сейма. Во втором случае паны-рада Литвы, или верхняя палата сейма, сами призвали бояр-советников великого князя московского своими братьями, т. е. похожим на них учреждением. И однако земский собор, предшественником которого было собрание епископов, князей, бояр и всех воинов 1471 г., и боярская дума, которая обратилась в постоянное совещание при государе по важнейшим политическим делам, не составили ограничения верховной власти. Земский собор сходился по почину и усмотрению правительства, разбирал вопросы, которые ему предлагались, составлялся из групп и лиц, особливо подобранных центральной властью; он представлял собой большой смотр военных и бюрократических кадров, которыми располагало правительство, опрос настроений в их среде. Земские соборы в Москве были не зачатками парламентских собраний, которые могли бы послужить ограничению монархии, а напротив – орудием для укрепления самодержавия.

Последовательно и настойчиво старалось правительство провести чиновничий характер службы помещиков, отбить всякие мысли о привилегиях. Помещик всегда должен находиться в готовности к выступлению в поход, чтобы "биться до смерти с ногайскими или немецкими людьми, не щадя живота". При всяком присоединении новой территории часть ближних к Москве помещиков переселяли на окраину, откуда снимали в свою очередь местных землевладельцев для перемещения в середину или на другую окраину. Правительство не давало установиться среди помещиков духу замкнутой касты; непрерывно оно вдвигало в состав служилого сословия представителей нерусских народностей, далее "поповичей и простое всенародство", по выражению Курбского, перемешивало людей низкого звания со старинными заслуженными и знаменитыми фамильными именами.

Много значило то обстоятельство, что, помимо вознаграждения землей, военно-служилым людям выдавались денежные оклады, особенно когда дело шло о крупном походе. Такие обширные бюджетные расходы были не по силам ни одному из тогдашних европейских государств. Почти не веришь глазам своим, читая в дипломатической переписке Василия III с датским королем, что Москва платила датчанам "пенязи", и для какой цели? – чтобы на эту субсидию магистр прусского ордена мог нанять солдат в войне с Польшей, общим врагом Дании и Москвы.

Богатство Москвы прямо ослепляет иностранцев. Приезжие англичане в тот век, по преимуществу жадный до золота, описывают Москву вроде какого-то сказочного американского Перу. За царским обедом (в 1557 г.) "все столы были сервированы сосудами из чистого прекрасного золота: миски, кувшины, блюда, соусники, кубки, бесчисленное множество всяких кружек, из которых многие были усыпаны драгоценными камнями". В другой раз той же зимой, в присутствии царя "обедали 500 иностранцев и 200 русских, и для всех была поставлена золотая посуда, притом столько, сколько, можно было уместить, ставя одну подле другой. Кроме того, стояло 4 шкафа, наполненных золотой и серебряной посудой, между прочими предметами 12 серебряных бочонков; на краях этих бочонков было по 6 золотых обручей". Об удивительном блеске царской сокровищницы не упускает рассказать Дженкинсон, знаменитый английский путешественник, ездивший в Среднюю Азию. Изображая обстановку царского обеда, он упоминает о целом сооружение из золота в 2 аршина длины с вычеканенными на крышке башенками и драконовыми головами.

III. Окно в Европу

Все мастерство, все величие Ивана III, как организатора Московской державы, выступает особенно ярко после его смерти, когда при его преемнике и во время малолетства его внука правительственная школа, созданная им, действует как бы сама собой, силою заложенного в ней разума, не имея признанных вождей и руководителей.

1

При Василии III Москва привлекает усиленное внимание западных держав. Германский император и римский папа наперерыв стараются заинтересовать великого князя московского королевской короной: один рассчитывает толкнуть русских на крестовый поход против турок и в то же время строит план раздела Польско-литовско-венгерского государства между Австрией и Москвой, другой хлопочет о включении Москвы в церковную унию под верховенством Рима. В планы о воссоединении церквей папа искусно втягивает новых союзников Москвы, приобретенных Иваном III: Данию и прусский духовно-рыцарский орден. Датский король очень увлечен этой идеей: в 1512 г. он убеждает Василия III отпустить своего представителя в Рим на Латеранский собор, созванный папою для укрепления авторитета святого престола.

Запад посылал в Москву людей разнообразных талантов. Вот генуэзец Чентурионе, фантазер в политике и географии, мечтавший о восстановлении торговых сношений своего родного города с Дальним Востоком через Каспий, Москву, Балтику и Данию; вот Герберштейн, ученый гуманист, сумевший добраться до самых интересных исторических и церковных памятников таинственного восточного царства, ознакомиться с летописями, судебниками и даже религиозной литературой московского общества.