Я женщина, Господи! - Людмил Федогранов

– Тебе, никак, от него тоже доставалось? – голос Сола Лиммэна был спокойным и серьёзным.

– Доставалось, и не один раз, – честно подтвердил Питер. – Когда это произошло в первый раз, я сразу же решил, что Льва нужно гнать к чёртовой матери! И выгнал бы, на следующее же утро, если бы… – видно было, что Питер Джефферсон снова переживает происходившее когда-то, – но… Понимаешь, Сол, мы отмечали самую первую победу Фила, и Лев как-то мгновенно накачался… Это, поверь мне, вспоминать… нелегко: он учинил такой скандал, дым коромыслом, чуть до мордобоя дело не дошло. Филу еле-еле удалось буквально унести его в номер: «Лев Львович, прошу Вас, идёмте…» Знаешь, как оно бывает, когда сын старается увести домой пьяного отца, которого обожает?

Так вот, Фил отвёл Льва к нему в номер, уложил его и сидел с ним, пока тот не заснул, а потом вернулся, посидел ещё со всеми… Когда всё закончилось, а ты можешь себе представить наше настроение после… выступления Льва, я пошёл к себе, уже лечь хотел, а тут постучался Фил.

«Мистер Джефферсон, – сказал он мне (мы тогда только притирались друг к другу, поэтому отношения были… официальными), – я думаю, что после сегодняшнего вы захотите уволить Льва Львовича… Так я вас очень прошу: не делайте этого, пожалуйста…»

– Но почему мне не следует это сделать? – я был по-настоящему зол: только-только что-то стало получаться, появились результаты, команда стала похожа на команду – и вот на тебе!

– Потому что… словом, не нужно этого делать. Я попробую объяснить, мистер Джефферсон… Понимаете, он просто такой человек, и другим он уже не может стать, поздно. Он всегда будет таким… Завтра он… проспится и сам будет переживать то, что произошло…

И он остаток ночи рассказывал мне о том, что за человек Лев Лейзерович. И это, Сол, был рассказ сына об отце. Хотелось бы мне, чтобы когда-нибудь мой сын относился ко мне так, как Фил относится к Льву, – задумчиво сказал Питер Джефферсон.

– Ты его, сына, сначала роди, воспитай да на ноги поставь, а потом думай о том, как он к тебе относиться будет!.. – не удержался Сол.

– Замечание справедливое, профессор Лиммэн! – с улыбкой согласился Питер. – Но теперь ты понял, почему Лев Лейзерович не может заниматься тем, что тебя интересует?

– Знаешь, Пит, – помолчав, начал Сол Лиммэн, – то, что ты рассказал… Всё это очень… трогательно и романтично, я даже удивляюсь, что ты стал таким романтиком, это, прости, как-то не вяжется с тем, каким я тебя помню…

– Я не романтик, Сол, я прагматик! Был прагматиком и остался им! – перебил его Питер. – Просто эти ребята, русские, они… какие-то другие… Может быть, потому, что у них ещё осталось то, что мы, кажется, утеряли безвозвратно… Понимаешь, они любят друг друга… по-человечески, а не потому, что так принято или от этого может быть какая-то выгода… Я не утверждаю, что у нас всё так плохо, только… Да я и сам запутался в этом, Сол… Просто я их слишком хорошо знаю, и как-то в голове у меня не укладывается, чтобы кто-то из них мог быть связан с наркотиками…

– Олл райт! Хватит лирических рассуждений! Давай дальше, Пит. Итак, что ты можешь сказать о Геннадии Орлове, механике?

– Как механик он – первый заместитель Господа Бога на земле! Генка чувствует машину нервами, он способен каким-то невероятным образом предвосхищать события, может не спать ночь, но подготовить всё, что необходимо, за две минуты до того, как это будет нужно… В отношении машины Фил ему доверяет больше, чем себе: если Генка сказал, что всё нормально, то так оно и есть; если Генка сказал, что это нужно сделать, значит, это обязательно нужно делать…

– А как человек он… каков?

– Отличный парень! – Питер ответил не задумываясь. – У нас, в Штатах, он мог бы сделать отличную карьеру, потому что он очень быстро и правильно принимает решения! Великолепно умеет разрядить любую ситуацию, всегда, в самой сложной ситуации, как я сказал, умеет мгновенно найти правильное решение, коммуникабелен и открыт. «Тридцать два зуба – и все напоказ!» – говорят о таких ребятах. Правда, из тридцати двух зубов Генки Орлова добрая половина сработана дантистом: после аварии парня буквально собирали по кусочкам.

Понимаешь, Сол, они, Фил и Геннадий, вместе тренировались у Льва с самого детства, и Лев мне говорил, что в юношах как гонщик Генка (его, кстати, в команде все именно так зовут) был не просто талантливей, а намного талантливей Фила. Кстати, и сам Фил тоже об этом говорил неоднократно, но тут ведь ещё и то нужно помнить, что с командой Льва вышла кошмарная история на каких-то юношеских соревнованиях…

Сол Лиммэн знал из досье о «кошмарной истории», произошедшей с юношеской сборной Советского Союза по гонкам на шоссе, но сейчас он внимательно слушал Питера Джефферсона: ему нужно было знать, как сейчас воспринимают произошедшее люди, жизнь которых когда-то висела на тончайшем волоске, и волосок этот едва-едва не порвался…

– Ты знаешь, что у меня в «Дельте» два лидера: Фил и Хуан Гонсалес, испанец. У них идёт своеобразное «разделение труда»: Фил «закрывает» «Тур де Франс» и «Джиро», а Хуан – «Вуэльту». Так происходит не только потому, что в мире, вероятно, просто не найдётся гонщика, способного в один год выиграть эти три великих гонки, даже Филу это… почти не под силу… – здесь голос Пита Джефферсона стал мечтательным.

– Пит, ты прагматик или нет?

– А!.. Так вот, когда мы только договаривались с Филом обо всём, он честно предупредил меня, чтобы я не рассчитывал на него в плане выигрыша «Вуэльты». Сказал, что на остальных гонках готов отдать всё, и обязательно сделает это, но «Вуэльту» он никогда не сумеет выиграть. Тогда он не стал вдаваться в детали, просто предупредил меня, что двадцать первого сентября каждого года он, Лев и Генка напиваются… как сапожники. Где бы они ни находились, сказал он, что бы ни происходило – они собираются вместе и напиваются… Понимаешь, Сол, они на самом деле напиваются до беспамятства, и так происходит двадцать первого сентября каждого года!

– Почему?

– Тогда Фил сказал мне только, что это очень важный для всех для них день, что так будет всегда, поэтому, если я не готов согласиться на это его условие, то он не сможет работать со мной. Спросил, согласен ли я сотрудничать с ним и его «командой» на таких условиях, если нет – то…

– И ты так просто согласился?

– Знаешь, Сол, я тогда подумал, что он… просто шутит: мы следили за ним уже давно, в том смысле, что собирали о нём информацию, поэтому отлично знали, что сам он практически не пьёт, Генка – не пьёт вообще, остаётся Лев… Мне тогда очень хотелось спросить, в чём тут дело, но я сдержался, сказал, что, конечно же, согласен, а насчёт «Вуэльты» – так я и сам думал, что для неё лучше взять в команду испанца, всё-таки это их, испанцев, гонка, это их горы. Кстати, тогда же сам Фил и предложил взять в команду Хуана. Я-то хотел брать другого парня, уже известного, ведь Хуан на то время был практически никто. Но Фил так спокойно мне объяснил: «Мистер Джефферсон, если всё пойдёт нормально, то Хуан сможет забрать уже следующую «Вуэльту», это феноменально талантливый парень, он рождён для «Вуэльты» и ему просто нужно дать шанс». Мы за бесценок взяли парня, и произошло так, как сказал Фил: в следующем году «Дельта» выиграла две гонки из трёх, Фил взял «Джиро», и Хуан – свою «Вуэльту»…

– И Филаретов с друзьями выполнили своё обещание насчёт того, что они первого октября напьются? – с интересом спросил Сол Лиммэн.

– Так всё и произошло, как он сказал. Понимаешь, после того, как Фил уверенно выиграл «Джиро», все соперники следили только за ним, тут всё понятно. А он с первого же этапа «Вуэльты» стал работать на Хуана, но так незаметно, так хитро это делал, что его поведение окончательно сбило всех с толку, он их всех запутал. Даже в первой из двух «разделок» (это гонка с раздельным стартом, Сол), а в «разделке» он король, он так хитро ехал… Когда соперники спохватились, оказалось, что ничего изменить уже невозможно: Хуан-то и в самом деле классный гонщик, а кроме того – на него так эффективно работала вся команда! Правда, этап, который был двадцать второго сентября, Фил проехал… плохо.

– После пьянки он… проехал этап?

– Нельзя было не ехать: открывать карты было ещё рано, нужно было темнить, так он и из этого выжал максимум возможного, запутал всех до такой степени, что после финиша основные конкуренты Хуана на ногах не стояли – Фил заставил их так наработаться!..

– Пит, ты меня заинтриговал, – не очень искренно произнёс Сол Лиммэн, но его друг ничего не заметил. – Что это за такая таинственная пьянка, проведение которой чуть ли не условиями контракта оговаривается?

– Да что тут таинственного… – поморщился Питер Джефферсон. – Просто в этот день у Льва погибла половина команды, много лет назад в этом их Союзе была юношеская командная гонка, и в команду Льва въехал грузовик… А может, и не грузовик, а какая-то другая машина… Нет, точно, они её как-то по другому называли, но разница невелика… Фил и Генка ехали в этой команде, но по раскладу они ехали последними, Генка впереди, а Фил за ним… Ну, первые двое ребят погибли на месте, их чуть ли по асфальту не размазало, Генку в больнице сшивали и склеивали по кусочкам из того, что осталось, а Фил, четвёртый гонщик в команде, отделался сотрясением мозга, ушибами, переломами и содранной кожей… Так судьба распорядилась: он перед этим только что отработал как лидер свой кусок, отвалился отдыхать, вот и был последним… Если бы машина появилась чуть раньше, Фил был бы первым, а Генка – четвёртым… Вот такая, Сол, арифметика…