Карикатура. Непридуманная история - Кротков Антон Павлович

Пощёчина Его Величеству

Улица перед офисом известной книготорговой фирмы была примерно с девяти часов утра запружена толпами народа. Как только по Парижу разнёсся слух об удивительном зрелище, охваченная любопытством публика разного сословия сразу устремилась сюда со всех сторон города. К двенадцати часам пополудни все прилегавшие к месту события улочки оказались забиты людской массой вперемежку с застрявшими в ней экипажами. Со стороны эпицентра событий слышался несмолкающий гул голосов, то и дело прерываемый взрывами дружного хохота.

Прибывшему с некоторым опозданием префекту полиции Жиске с дюжиной агентов службы «Сюртэ» («Безопасность») далеко не сразу удалось пробиться сквозь толпу к витрине книготоргового магазина. Только грозный голос полицейского начальника, подкрепляемый тычками дубинок его сопровождающих в спины зевак, проложил «стражам порядка» дорогу. Но стоило чиновнику увидеть предмет всеобщего возбуждения, как бывалый вояка на некоторое время лишился дара речи.

За всю свою долгую карьеру Жиске не сталкивался ни с чем подобным. Из витрины магазина на него смотрела толстощёкая рожа великана, в чертах которого можно было без особого труда угадать священный для каждого правительственного чиновника образ короля Луи Филиппа. Его Величество был изображён на литографской карикатуре в виде героя романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». На рисунке король-чудовище поглощал в огромных количествах золото, которое чиновники для него отбирали у изнурённого народа.

Пройдёт чуть больше века, и критик Жорж Бессон в 1959 году так опишет эту знаменитую карикатуру:

«Подобострастно кланяясь, министры, депутаты и чиновники вбрасывают в рот Гаргантюа содержимое принесенных ими корзин. Золото, переваренное ненасытным обжорой, незамедлительно возвращается к толпе прихлебателей в виде должностей и орденов…»

Не прошло и часа после обнаружения крамольной карикатуры, как сыскные агенты арестовали её автора. Префект полиции Жиске с удовольствием немедленно бы отправил наглого насмешника прямиком на гильотину или сгноил бы его на каторге, предварительно заставив под поркой до изнеможения верноподданнически орать: «Да здравствует король!», но высшие власти страны из политических соображений ограничились на удивление мягким наказанием. Только что Луи Филиппу с большим трудом удалось подавить республиканское восстание в своей столице (1832 г.), так что он совсем не хотел провоцировать подданных на новый мятеж. Поэтому вместо вполне заслуженной им казни нахала Домье всего лишь на полгода заключили в тюрьму Сен-Пелажи, где он, впрочем, быстро завоевал авторитет у местных «постояльцев», рисуя их портреты, а также карикатуры на известных аристократов и чиновников…

Воспитание чувств

Оноре Викторьен Домье родился в Марселе в 1808 году в семье мастерового-стекольщика. Он был третьим ребёнком в семье.

Отец будущего художника, несмотря на ремесленную профессию, был увлечён искусством. Жан Батист Домье издал несколько сборников своих стихов. Ещё он собирал и реставрировал картины известных мастеров, которые резко обесценились в годы, когда Робеспьер и ему подобные якобинцы не только вели широкомасштабную охоту на не успевших сбежать от революции 1789 года за границу аристократов, но и объявили ненужной рухлядью «искусство дворцов».

Оноре Викторьен Домье

Мечтая прославиться на литературном поприще, Домье-старший вместе со всей семьёй переехал в 1816 году в Париж. С детства Оноре постоянно видел в доме поэтов, музыкантов, художников, с которыми водил дружбу его отец. Некоторые из гостей из любезности к гостеприимным хозяевам дома показывали их сыну свои картины или давали ему несколько простых уроков. Не удивительно, что вскоре мальчик стал гораздо больше интересоваться живописью, чем скромным семейным ремеслом.

Однако мечтам Домье-старшего о громкой литературной славе и высоких гонорарах не суждено было сбыться. Его заработков едва хватало на оплату скромной квартиры и пропитание большого семейства. Поэтому, когда Оноре исполнилось 12 лет, отец пристроил сына в ученики к судебному исполнителю. Со временем юноша мог получить постоянное место и приличное жалованье в конторе своего патрона, но Оноре быстро возненавидел однообразную бумажную работу. Он продолжал мечтать о живописи.

Работа продавца в книжной лавке тоже ненадолго увлекла Домье-младшего. В конце концов родителю пришлось подыскать своенравному отпрыску место ученика художника. На этот раз с учителем Оноре повезло. Это был известный живописец и архитектор Александр Ленуар. Сам он учился у легендарного Давида, воспевшего Наполеона Бонапарта в образах античных героев.

Ленуар с удовольствием занимался с Домье, понимая, что этому одержимому искусством парню из городского предместья не по средствам учёба в элитарной Академии живописи.

По совету наставника юноша стал регулярно бывать в Лувре, благо вход туда был бесплатный, и часами копировал работы Рембрандта, Тициана, Рубенса.

Особенно Ленуар советовал Домье учиться у мастеров Древней Эллады и Рима. Благодаря же тому, что в годы Наполеоновских войн трофейные спецкоманды французской армии, укомплектованные профессиональными искусствоведами, свозили в императорский музей шедевры, прежде всего античного искусства, со всей оккупированной Европы, Домье было на чём учиться.

Впрочем, Париж во все времена был наводнён честолюбивыми провинциалами-самоучками, мечтавшими, что однажды их работу возьмут для экспонирования в заветный королевский Салон живописи. К сожалению, подавляющей части этих лучезарных надежд не суждено было сбыться. Без сомнения Домье ожидала такая же печальная участь. В лучшем случае он мог надеяться получить место постоянного ассистента при своём учителе или почти за бесценок отдавать свои работы оптовым покупателям для перепродажи их на провинциальных ярмарках. И только судьба, решившая взять под своё благословенное крыло очередного бедного гения, могла вывести его окольной дорогой к славе и успеху.

Оружие революции

В 1796 году баварец Зенефельдер изобрёл технику литографии (от греч.: «лито» – «камень» и «графо» – «пишу», «рисую»). Этот был самый передовой способ печати для своего времени. Оттиски выполнялись переносом краски под давлением с плоской поверхности камня (известняка) на бумагу. Типографские мастера могли с помощью такой техники переносить на бумагу в малейших деталях карандашный рисунок или набросок тушью, передавать множество оттенков черного цвета, различные по характеру штрихи и пятна. Эта технология была словно создана для выхода жанра карикатурного рисунка на самую широкую народную аудиторию. Литография давала много четких отпечатков, и её быстро освоила полиграфическая промышленность того времени.

Главное, что этот способ воспроизведения графических изображений позволял массовыми тиражами и недорого производить листовки и другую печатную продукцию. Литография стала тем же в XIX веке, чем во времена церковной Реформации XVI века была гравюра на дереве или меди. Впрочем, по своей мощности новое идеологическое оружие настолько же превосходило сразу безнадёжно устаревшую гравюру, как нарезная винтовка эпохи промышленной революции средневековый арбалет.

Символично, что первые мастерские литографической печати открылись в Париже в тот самый год, когда сюда переехало семейство Домье. Это был знак судьбы. Ведь именно жанр литографской карикатуры впоследствии обессмертит имя Оноре Домье.

В 1828 году он поступил подсобным рабочим в мастерскую мастера Шарля Рамеля. В течение нескольких лет молодой художник шаг за шагом осваивал типографское искусство. Начинал с выполнения маленьких заказов на печать виньеток, визиток и рекламных брошюр. Одновременно шлифовал технику сатирического рисунка.