Революции светские, религиозные, научные. Динамика гуманитарного дискурса - Коллектив авторов

скотоводством могла заниматься молодежь, для которой это занятие было одновременно и военной школой[2]. Большинство таких народов вскоре перешло к оседлости, и, судя по всему, их подвижность была, очевидно, временной. Итак, если не говорить об этапе переходном от эпохи бронзы к «раннекочевому» времени, о котором мы не располагаем ни письменными, ни даже достаточными археологическими данными, то в рамках «раннего кочевничества» предположительно можно наметить по крайней мере два хозяйственных типа – результат двух путей исторического развития в специфических условиях. Первый тип, будучи связан скорее всего с «первичными» центрами возникновения кочевничества и пустынными областями, в начале I тыс. н. э. эволюционировал в развитое кочевничество. Второй – характеризуется сильными пережитками полуоседлости и соответствующим комплексом хозяйственных отраслей, возник как следствие социально-экономических и политических причин, а также отмеченного выше «цепного процесса». При этом какая-то часть племен, имевших второй тип хозяйства, могла остаться кочевой, хотя многие из них, кочуя и переселяясь, останавливаясь в местах, благоприятных для традиционного комплексного хозяйства, постепенно оседали, становясь земледельцами. Весьма возможно, что на развитии различных хозяйственных типов сказывались и традиции эпохи бронзы, когда для одних племен были больше, а для других меньше характерны подвижные формы отгонного скотоводства. Так, одни уже «перестроились» для радикальной смены типа хозяйства, другие стремились вынужденную подвижность сменить на традиционные занятия. Наиболее существенные различия между племенами двух типов хозяйства заключались в том, что хозяйство последних включало ряд интенсивных отраслей; быт сохранял многие полуоседлые черты, тогда как собственно «ранние кочевники» добывали средства к существованию главным образом в хозяйстве экстенсивном. Вот почему представляется необходимым и возможным выделение среди «ранних кочевников» собственно кочевников, очень напоминающих позднейших развитых кочевников и «подвижных скотоводов», т. е. «временных» кочевников, сохранявших в быту и культуре традиции полуоседлого и оседлого быта.

С рассматриваемой проблемой тесно связан вопрос о древнейших способах кочевания. Существует предположение о том, что первоначально было распространено так называемое «непрерывное кочевание» в домах на колесах. И, казалось бы, некоторые исторические источники подтверждают эту гипотезу. Например, Зосим сообщает о скифах: римляне, истребив всех мужчин, «устремились на женщин и детей и взяли 4000 повозок и пленных столько, сколько можно было везти на стольких повозках, исключая следовавших за ними пешком и отдыхавших в них попеременно, как это в обычае у варваров»[3]. Аммиан Марцеллин описывает аланов так: «…придя на изобильное травой место, они располагают в виде круга свои кибитки», и, «истребив здесь корм для скота, они вновь везут свои, так сказать, города, расположенные на повозках»[4]. На основании этих примеров М. П. Грязнов полагает, что у скифов существовало непрерывное кочевание. Он пишет: «Если для большинства ранних кочевников, живущих в повозках, нет прямых указаний на наличие у них техники непрерывного кочевания, то нет никаких указаний и на обратное»[5]. Тот же автор считает, что система непрерывного кочевания у скифов была результатом «закономерного процесса развития производства и производственных отношений скотоводчески-земледельческих племен степного юга»[6]. Но каковы были эти процессы, как они были связаны с непрерывным кочеванием, М. П. Грязнов достаточно убедительно не поясняет.

Древние источники действительно сообщают, что в определенных условиях скифы непрерывно кочевали. Но условия эти специфичны, ибо передвижения происходили во время войн и подобная форма передвижений еще не доказывает, что древнейшей формой кочевания было непрерывное движение. До эпохи «Великого переселения народов» хунну, как об этом свидетельствуют восточные хроники, не знали «непрерывного кочевания». Как показали археологические наблюдения, отсутствовала такая форма хозяйства и у древних скотоводов Восточного Прикаспия. Нельзя не сослаться здесь и на состояние хозяйства монголов. Как отмечалось, до эпохи Империи они вели регулярное кочевое хозяйство (куренное, аильное) на сравнительно ограниченных пастбищных пространствах. Непрерывное кочевание появилось у них только в ходе завоевательных походов, а вовсе не было исконной чертой их хозяйства. Поэтому, очевидно, непрерывное кочевание было специфическим явлением, связанным с эпохой войн и переселений. Как следует из археологических и письменных данных, уже в глубокой древности существовали различные способы кочевания, соответствовавшие природным условиям окружающей среды, известные и широко распространенные позднее.

Анализ показывает, что виды скота у кочевников и полукочевников Азии довольно одинаковы, хотя их процентное соотношение в стаде и по породам различно. Эти различия зависят как от формы кочевого хозяйства, так и от природно-географической зоны. Как при преимущественно кочевом, так и полукочевом хозяйстве во все эпохи разводили главным образом верблюдов, лошадей, мелкий рогатый скот (овцы и козы). Крупный рогатый скот кочевники не разводили, а появление его у полукочевников означало разложение экстенсивного скотоводства, переход к полуоседлости и появление оседлости. Особенно наглядно это явление, свидетельствующее о внутренних процессах, происходящих в скотоводстве, можно наблюдать у казахов в XIX – начале XX в. (см. третью главу).

Различия в видах скота в кочевом и полукочевом хозяйствах определялось тем, что в первом типе хозяйства особенно большое значение имело разведение верблюдов (незаменимого при дальних переходах вьючного животного – «корабля пустыни»). Полукочевники держали обычно еще и ослов. Но верблюдоводство в сочетании с коневодством стало ведущей отраслью хозяйства только в специфических условиях аравийских пустынь, малопригодных для разведения других хозяйственных животных. Полукочевники Аравийского полуострова держали наряду с верблюдами большие стада мелкого рогатого скота. В Средней Азии, где преобладало полукочевое скотоводство, разводили верблюдов, мелкий рогатый скот, немного породистых лошадей (в условиях стойлового содержания) и ослов. Судя по отмеченным выше этнографическим данным, характерно, что у туркмен до эпохи их массового переселения в земледельческие оазисы, верблюдоводство имело значительно большее распространение, чем в XIX в. В Казахстане и восточных ареалах распространения кочевничества даже очень подвижные скотоводы сочетали разведение верблюдов с экстенсивным содержанием крупных табунов лошадей и стад мелкого рогатого скота. Это сочетание объяснялось как особенностями растительности на пастбищах, так и необходимостью тебеневки: зимой при значительном снежном покрове или гололеде лошади разгребали снег, разбивали копытами ледяную корку, после получали возможность кормиться и прочие животные.

Вопрос о способах и типах кочевого хозяйства довольно широко освещен в литературе. Однако, рассматривая его, исследователи зачастую смешивают способы ведения скотоводческого хозяйства у полукочевого и полуоседлого населения. Последнее, как отмечалось выше, добывало средства к существованию не только скотоводством, а не меньше или даже больше земледелием и иными занятиями. Животноводство для них было лишь относительно важной отраслью хозяйства. Скот пасли пастухи, основная же часть населения занималась другими работами. На какие бы отдаленные пастбища не перегоняли пастухи стада, скотоводство имело о т г о н н у ю форму. У полукочевников стада могут пастись круглый год на ограниченной площади, но скотоводство для них – главное