Быль о полях бранных - Станислав Пономарев

— Откуда такая важная весть? — живо спросил Кудеяр-бей.

— У меня везде люди есть, — похвалился Бахар-мурза.

— Но почему Токтамыш тут оказался и смело стоит перед грозной силой самого султана Высочайшей Орды ?

— Токтамыш пайцзу своего рода требует и жизнь Араб-Шаха.

— Кто ему сказал, что Араб-Шах жив и у нас?

— Сказали...

— А почему Араб-Шах, грозный и непобедимый воитель, меч Мухаммед-Уруса, оказался вдруг на краю гибели?

— Аксак-Темир жизнь главного своего врага поставил условием мира с Мухаммед-Урусом. Тот согласился...

— Вот она, благодарность держателей власти, — с тяжелым вздохом заметил Асат-кятиб.

— Да, это так. Но и еще причина немилости к Араб-Шаху есть. Этот хан свиреп и никого не щадил. Его ненавидит народ Кок-Орды.

— Что такое народ, как не стадо баранов, — презрительно бросил Кудеяр-бей.

— Не скажи. Гнев народа бывает страшнее всех стихий. Разве не гнев народа использовал Хромоногий, захватив власть во многих городах Кок-Орды?.. Воины главного тумена перед походом в Чинчи-Туру потребовали смещения Араб-Шаха, иначе грозились уйти к Тамерлану. Му-хаммед-Урус вынужден был согласиться.

— Да-а, страшные дела происходят на этом свете...

— Но к чему нам лишняя ссора с могущественными ханами Востока? — после затянувшегося молчания сказал Асат-кятиб. — Раз Токта-мыш просит, надо выдать ему скорпиона Араб-Шаха. Кроме беды, опальный чингисид ничего нам принести не может. И скорая беда уже стучится в ворота Золотого города — Сарая ал-Джедида.

— Я тоже удивлен, — пожал плечами Ба-хар-мурза. — Но если Али-ан-Насир твердит, что никогда не нарушит законов гостеприимства, он просто глуп. Он играет со смертью... — Сановник помолчал, зорко глядя на собеседников, потом сказал твердо: — Я позвал вас сюда, чтобы отвести эту первую и самую страшную беду от нашего города и нашего богатства.

— Говори, что предлагаешь? — сразу отозвался Кудеяр-бей.

— Токтамыш дает за пайцзу своего рода сто тысяч динаров[40] и свое благорасположение. А оно тоже немалого стоит...

— Когда он успел сказать тебе об этом? — удивился Кудеяр-бей.

В быстрых глазах Асат-кятиба застыл тот же вопрос.

— Сегодня ночью от Токтамыша тайный гонец был. А после него я разговаривал с пленным Абукир-бохадуром. Тот подтвердил, что господин его не жадный человек и серебра у него много. Потом я докажу вам это.

— Но как нам заполучить пайцзу Джучи-хана? — недоуменно развел руками Кудеяр-бей. — Она ведь у султана.

— Из дворца ее не вынести, — подтвердил писарь.

— Пайцзу может взять на время мурза Ла-тып, — спокойно сказал сановник. — Все знают, как доверяет старику султан.

— А как побудить старого Латыпа взять из ларца великого этот знак древней власти? Он может заподозрить неладное и...

— Ну, это сделать просто. Надо посеять в Латыпе сомнение в подлинности пайцзы. Тогда старик захочет сверить ее по старому рисунку и записям.

— И что дальше? — Недоумение было написано на лице Асат-кятиба.

— Напомни мне, храбрый Кудеяр-бей, кто твой двоюродный брат? — хитро прищурился Бахар-мурза.

— Резчик печатей и мастер по драгоценным камням и металлам. Хо! — Военачальник хлопнул себя ладонью по лбу. — Мой двоюродный брат Хайдар-уста и пайцзы для султана делает. О-о Бахар, ты мудр, как сто сов!

— Верно придумал Бахар-мурза, — поддержал Кудеяр-бея и Асат-кятиб. — Латып очень стар и плохо видит. Я сумею на время подменить пайцзу Джучи-хана на другую, похожую. ..

— А мой брат сделает ее точную копию, и ты, Асат, вернешь пайцзу на место.

— Значит, ты хочешь всучить Токтамышу подделку? — насмешливо осведомился сановник.

— Конечно! — простодушно ответил сообщник.

— Э-э, нет! — поднял палец Бахар-мурза. — Ты еще молод и не все понимаешь. Если Токтамыш так настойчиво домогается этого знака власти, значит, он изучил все царапины на нем.

— Но и Али-султан может отличить подделку от настоящей пайцзы.

— Не думаю. Али держал ее в руках совсем недолго. Притом он был обеспокоен совсем другими заботами.

— Это верно, — поддержал сановника сообразительный писарь. — Токтамышу надо отдать настоящую пайцзу.

— Значит, надо, — неуверенно согласился Кудеяр-бей. — Я не разбираюсь в ваших хитростях, мое дело военное. А тут...

— Однако все надлежит проделать сегодня же, пока все озабочены набегом Токтамыша, — решительно заявил мурза. — И подделка уже завтра утром должна лежать в ларце султана. Сможет ли Хайдар-уста изготовить ее за ночь?

— Брат мой искусный мастер и работает очень быстро...

— Хорошо. Мы надеемся на его руки. Лист золота для пайцзы у меня возьмешь.

— Пусть будет так. Потом посчитаем расходы и прибыль, — согласился Кудеяр-бей. — Но что нам делать с полудохлым Араб-Шахом? — задал он сообщникам непраздный вопрос.

— Его надо отправить на суд Аллаха! — без колебаний заявил Бахар-мурза. — Токтамыш обещает за его смерть еще столько же серебра.

— О-о! — не удержался от изумленного возгласа писарь султана. — Может быть, ты, Кудеяр, зарежешь его?

— Х-ха! Как будто ты не знаешь, что Али не доверяет мне. Следом за мной всегда кто-нибудь ходит. О сегодняшней моей отлучке уже, наверное, сообщили султану. Одна только у меня отговорка — женщины да вино. Не хотел бы, да напиться надо будет, чтобы отвести от себя подозрение. И еще, ты знаешь не хуже меня, раненого особо внимательно охраняют самые верные тургауды султана. Да и Анвар-табиб не отходит от него. Тут мы бессильны, — развел руками Кудеяр-бей.

— Надо найти возможность. Надо! — стукнул кулаком по колену Бахар. — Начальник охраны дворца Саллах-Олыб твой родственник, Асат.

— Ну и что? — скептически усмехнулся писарь. — Да он скорее сдохнет, чем ослушается султана. Я хорошо его знаю: Саллах-Олыб упрям, как сто ишаков, и неподкупен, как секретный замок на ларце Али-ан-Насира.

— А подкупать его и не следует. Надо сделать так, чтобы славный Саллах-Олыб заболел.

— Почему?

— Тогда временно его место займет мой родственник Ялым-бей.

— И что из этого?

— Ялым-бей иногда почтительно прислушивается к моим советам.

— Но Саллах-Олыб здоров и крепок, как сто верблюдов...

— Можно заставить заболеть и триста верблюдов сразу. Здесь такая болезнь таится. — Бахар-мурза снял с безымянного пальца массивный золотой перстень с печаткой и протянул его писарю.

Тот испуганно отшатнулся, выставил вперед ладони:

— Что-о?! Что ты мне предлагаешь?! Чтобы я любимого дядю отравил?! Он мне вместо отца. Он меня во дворец привел. Он помогал моему продвижению. Теперь я, благодаря его стараниям, стал писарем самого султана. И ты-и мне-е...— Асат-кятиб схватился за рукоять кинжала.