Хочу быть лошадью: Сатирические рассказы и пьесы - Славомир Мрожек

Он положил трубку.

— Вот видите, — сказал он, — на отсутствие клиентов мы не жалуемся. Я должен сходить на минутку к персоналу. Можете пойти со мной, если хотите.

Бюро кооператива «Одинокий» помещалось в наскоро переделанной частной квартире. Из комнаты председателя кооператива, с балконами и окнами на улицу, мы вышли в коридор, а оттуда в следующую комнату. Когда-то это была ванная, очень большая, но из оборудования осталась только ванна, газовую колонку сняли, трубы вырвали, и стена зияла своими кирпичными внутренностями. Вдоль кафельных стен в желтом свете лампочки сидели и лежали на лавках бледные мужчины в грязных костюмах. Большинство из них спало, некоторые ели второй завтрак, состоящий из корнишонов и борща.

— Кто следующий? — крикнул председатель, останавливаясь в дверях.

С лавки поднялся человек средних лет с редкими волосами и припухшими веками.

— Какой адрес, шеф? — хрипло спросил он.

— Победителей, 3. Подробности в магазине.

— Порядок, — буркнул опухший, застегивая пуговицы.

Мы возвратились в комнату администрации. На стене висел плакат, посвященный году Мицкевича.

— Наши организационные принципы просты, — объяснил председатель. — Мизерного вознаграждения, из которого складывается наш материальный фонд, едва хватает, чтобы оплатить телефон, аренду помещения, а также выделить постоянную зарплату для руководства, бухгалтера и уборщицы. Излишки мы передаем в фонд строительства школ.

— А сотрудники?

— Когда как. В основном мы базируемся на энтузиастах, которых вы видели в дежурке. Они составляют команду, готовую к действию круглые сутки. Они работают на принципе вознаграждения натурой, то есть, иначе говоря, получают только за посредничество. Но кроме того, мы располагаем кадрами специально обученных сотрудников.

— Какова история возникновения кооператива?

— О, пожалуйста! Сколько людей в данный момент нуждаются в компании! Каждый из нас знает ту минуту, когда хочется выпить, а не с кем. Вы пьете с коллегой, потом коллега должен уезжать. Вы провожаете его на вокзал, возвращаетесь с вокзала, и что? Страшное одиночество. Или же у вас выходной, утро, знакомые на работе, в буфетах еще никого нет. Что вас ждет? Полное сиротство. Или поздней ночью, вас грызут заботы, все спят, вы купили пол-литра и сидите за пустым столом. В общем, я назвал только некоторые из бесконечного ряда ситуаций, когда одиночество, столь несносное для пьющих людей, дает себя знать, так вот, услуги нашего кооператива состоят в том, что мы предлагаем выход, простой и эффективный. Нет уже страха перед отъездом, нет судорожных и изнурительных поисков знакомых, которые не всегда хотят и могут с нами пить. Просто вы набираете соответствующий номер телефона и указываете адрес. Сразу же является наш сотрудник, один из членов команды, благожелательный, приветливый, сердечный, компанейский, готовый побеседовать о чем угодно, посочувствовать, такой, который никогда не скажет «нет». Команда комплектуется из людей подготовленных, которые тоже хотели бы в данную минуту выпить, да не на что. Кооператив только указывает путь к взаимопониманию. Благодаря нам отыскиваются те, которые хотят и имеют, и те, которые не имеют, но хотят. Если бы не мы — те и другие блуждали бы по улицам неприкаянные, жаждущие и печальные, без всякой надежды найти понимание, как холодные звезды разных галактик.

— Значит, гуманизм.

— Да, но не только. Мы играем определенную хозяйственную роль, способствуя увеличению торгового оборота. Подумайте о тех дополнительных литрах, которые не были бы выпиты, если бы не мы. Ведь известно, что в компании пьется лучше, охотнее, больше.

В эту минуту раздался громкий удар входных дверей, и бархатный мужской голос затянул в коридоре: «Не ходи, Марыся, в лес».

— Простите, — сказал председатель, — это один из наших дежурных возвратился с задания. Я должен принять рапорт.

В комнату внесли функционера кооператива «Одинокий». Председатель ловким движением вылил на него ведро воды.

— Аллея Героев, 12, — рапортовал прибывший. — Экспортное столовое. Бросила жена, тяжелое детство, в сорок восемь лет перенес воспаление легких. Ик! Говорит, что мир прекрасен, только люди плохие.

— Вот видите, — снова обратился ко мне председатель, когда усталый функционер оставил нас и, напевая «Голубые волны Рейна», отправился в комнату для дежурных, — еще один человек спасен от одиночества.

— Вы упомянули о специальных и квалифицированных сотрудниках.

— Да. Встречаются и привередливые клиенты. Такие, которые все переживают очень лирически. К ним я высылаю пьющих поэтов. Тут как-то один раз звонит профессор, специалист по культуре майя, ну не пошлем же мы кого попало. Некоторые за рюмкой любят вести религиозные диспуты. Для этого у меня в команде есть один недоучившийся священник, который перед выпускными экзаменами бросил семинарию. Словом, мы поддерживаем постоянный контакт со специалистами, которые работают у нас по заданиям.

На письменном столе зазвонил телефон. Председатель бросился к трубке.

— Алло, кооператив «Одинокий». Слушаю вас.

В ходе беседы его лицо принимало все более и более озабоченное выражение. В конце он прикрыл ладонью трубку и сказал мне вполголоса:

— Звонит какой-то клиент с площади Всех Святых. Просит прислать кого-нибудь, кто бы мог побеседовать о перспективах развития морали. Где я такого возьму?

— А что у него есть выпить? — спросил я.

— Алло, простите, — сказал председатель в трубку, — можете ли вы нас проинформировать, какими напитками вы располагаете?

Получив ответ, он снова закрыл трубку и сказал мне:

— «Айрконьяк» и «Шерри Кордиал».

— Могу пойти, — предложил я.

— Прекрасно, — обрадовался председатель. — У меня как раз свободная единица.

И в трубку:

— Принято.

Пер Гюнт

Над ручейком стояла хатка, возле хатки росла березка. Жил здесь молодой крестьянин с женой. Они любили друг друга. Жена сказала:

— Нужно починить крышу, она уже вся прохудилась.

— Все будет в порядке, — ответил муж, глядя на жену влюбленными глазами.

На другой день в местечке состоялось торжественное собрание. Молодой крестьянин тоже случайно оказался в зале, украшенном бумажными цветами. Провожая его, жена утопала в слезах и противилась тому, чтобы он ехал с подводой в местечко. Но он вез директора школы и даже забыл о разлуке, когда оркестр для начала грянул: «Мы возводим новый дом».

— Если есть какие-нибудь недостатки, то нужно о них говорить, — настаивал председатель. — Кто хочет взять слово?

Молодой крестьянин, сидя у дверей, слушал внимательно, он был восприимчив ко всем призывам, и натура у него была открытая.

— Я! — крикнул он. — Я хочу говорить! — У него спросили фамилию и социальное происхождение.

— Крестьянин, — сказал он. По залу прокатился гул одобрения. Все вытягивали шеи, желая увидеть, как он поднимается на трибуну. Журналист из центральной газеты, который спал, положив голову на подоконник, инстинктивно вздрогнул и проснулся. «На трибуну вышел представитель крестьянства», — бежал его карандаш по бумаге.

— Кто это? — наклонился референт к управляющему.

— Возчик, — ответил тот. — Не имею понятия, что это ему пришло в голову.

— Старик, — приветствовал начальник школьного директора, — ведь это настоящий крестьянин!

Оратор оперся рукой о пюпитр. Речь перед таким собранием требовала от него большого напряжения и не доставляла удовольствия. Но он ни на минуту не допускал мысли, что можно пренебречь призывом председателя. Он сказал:

— Я не знаю всяких там, этих разных там, но я хотел спросить, почему у нас в деревне нет ни гвоздей, ни черепицы. Мы знаем, что в район гвозди и черепица поступают, но к нам, видно, слишком далеко. А у нас людям гвозди и черепица нужны. Это я хотел сказать.

Только он закончил, как ему бурно зааплодировали. Хлопали руководители и референты. Журналист, склонившийся над блокнотом, как всадник над шеей скачущего коня, писал: «Этот старый боец…» Директор, красный от удовольствия, выбежал на трибуну.

— Товарищи! — воскликнул он. — Сердечно благодарим товарища крестьянина, что своим кратким крестьянским словом он принял участие в нашем собрании.

— Браво! Браво! — прервали его собравшиеся.

Восторг был всеобщим.

— Запустили целый участок работы на местах, товарищ, — сказал директор местному начальнику, похлопывая его по плечу.

Молодой оратор снова занял свое место у дверей. Он не понимал, почему ему аплодируют. Проблема гвоздей и черепицы казалась ему важной, но о ней во время собрания никто уже не вспоминал. Программа закончилась чтением стихотворения — его прочла девочка, одетая в краковский костюм. Собрание начало расходиться. Тогда к молодому парню, скромно стоявшему в углу, подошли двое неизвестных.