Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

Венюкова сигналами затребовали на генеральскую баржу. Наскоро допил и сошел на шлюпку. Прибыл. Доложил, что все готово, лодки, оружие, припасы.

— Михаил Иванович, ждите распоряжения с часу на час!

Венюков ответил в досаде, что готов, что мог бы идти, не ожидая подписания договора.

Николай Николаевич сказал, что сам он на этот раз с экспедицией на Уссури не пойдет. Дело страшней, чем кто-либо может предположить. Открыл Венюкову секреты. В Петербурге зимой получены донесения из Лондона о намерении англичан и французов высадиться в Приморье. Планы ответных действий предусмотрены в Петербурге тайными советниками в прямом и переносном смысле слова. Китайцы подтверждают, что они опасаются того же, что и мы.

Венюков намеревался, как было назначено, перейти с экспедицией из бассейна реки Уссури через хребты к морю. А теперь возлагается новое поручение: занять гавань Ольгу этим летом. Передавать объявления иностранным судам о том, что гавани Приморья наши.

— А они с нас спросят: покажите-ка карты, где и что это за гавани, а их у нас нет. — Поначалу Венюков сопротивлялся распоряжениям губернатора, встречал в штыки его пылкость и свою сдержать не мог.

— Как нет карт? Да еще в 1849 году, десять лет назад…

Венюков сказал, что приказание выполнит. Проводники и толмачи есть с собой, топографы и бывалые нижние чины. И заявил заносчиво, но почтительно, что знает свое дело.

«В показательных картинках докладов, которые я представляю государю моему, я ни словом не смогу при нашем китаизме обмолвиться о подлинных планах и намерениях, о том, каков смысл моих действий, что есть во мне, кроме фанаберии и честолюбия. Другое дело, когда я пишу: „Настоять! Подкрепить силой! Указать! Потребовать! Разъяснить! Категорически отвергнуть!“ Китайцы в душе считают меня за изверга, захватчика. В Забайкалье обучены казаки. Артиллерия. Пехотные батальоны. Пароход. Баржи с пушками для крепостей на океане… На коронацию присланы молодцы-забайкальцы! Завоевание Кавказа! Завоевание Средней Азии! Завоевания в Африке, в Индии. Война с Мексикой. Флорида. Война с индейцами. Экспедиции в Марокко, в Алжире. Англичане в прессе упрекнули Россию, что она создана захватами, экспансией, а что, по сути дела, сама Россия — это только московский уезд. Чем я хуже? Герцен в Лондоне ответил, что все на свете создано захватом, что Россия начиналась не с Московского уезда, а с Новгородской волости. А что Англия начиналась с одной рыбацкой деревушки, а все остальное приобретено грабежами и захватами. Вот дошло до Китая, где, может быть, и придется встретиться. Такой мой довод все примут! А что я есть на самом деле?»

У Муравьева, как ему кажется, благородный замысел, он должен держать цель свою в тайне от властей и общества.

«Мы до того дотянули, что китайцы теперь сами призывают нас на Амур, чтоб на нас опереться как на верных соседей, а теперь я делаю вид, что упираюсь. И Шань это заметил и дает мне острастку».

«Но как на самом деле будет в наш новый век действовать Николай Муравьев? — думалось на утренней прогулке, когда из шлюпки опять вышел на отмель. Задумчиво и мрачно глядел под ноги из-под бровей, чуть наклонившись над белоснежными амурскими песками. — Муравьев противник захватов и в Азии, и на Балканах. Эти захваты когда-нибудь нас захватят. Игнатьев говорит: что это за государства — Румыния, Болгария? Зачем они нам, ну, мол: Румынская губерния, Болгарская губерния, Сербская. Черногорская — куда ни шло. С нищетой азиатских базаров, со зловонием на толчках, среди лачуг в центре города, с толпами торгашей и разбойников на дорогах и в городах, с народами, на просвещение которых уйдет наше сибирское золото. Мы им построим города и университеты, а они рожу будут от нас воротить. Получится по-путятински: всех учить, а своих губить. Не губите свой народ ради желания походить на англичан и французов, которые цивилизуют и обучают, приобщают Китай и Африку, но знают, что делают, и всюду получают выгоды из завоеванных стран! Они заставляют колониальные народы производить богатства, им же для церквей и школ отдавая часть доходов. Они не начинают предприятий, не сулящих барыша! России нужны выходы в океан, торговля с Америкой и новая государственная система, но с умным диктатором во главе. Не с дураком».

Не торопясь, Николай Николаевич отправился в этот день на переговоры в глинобитную цитадель, в убеждении, что маршал, как можно бы его величать, князь И Шань хитрит. С намерением дать ему волю, делая вид, что поддается, а потом…

Но князь И Шань, мило улыбаясь, сразу обезоружил его. Любезно заявил, что китайская сторона все обдумала и решила принять целиком текст трактата. Китай согласен с просьбой России и понимает ее нужды. Дополнительные соглашения заключим потом. Пока нет опасностей.

Мы оба — народы северные и близкие друг другу. Два века жили в дружбе, и так должно быть всегда. При ханах Россия была под властью Китая. Русские служили в пекинской гвардии. Теперь настала наша очередь благоразумно поддержать Россию…

На большом обеде в ямыне князь впал в хорошее настроение, стал еще откровенней и радушней и опять сказал, что русский и маньчжурский народы близки, даже договорился до того, что они родня друг другу. К чему он теперь клонит? Муравьев тупел от множества новостей.

Князь пожаловался на свой глупый простой народ: уже заговорили, что И Шань получил в подарок за подписание договора и за уступку Амура два мешка серебром и будто все это видели. Поэтому он не стал подписывать договора. Народ очень недисциплинированный, за подобные разговоры надо отрезать языки.

У Муравьева были мешки с серебром на корабле…

Но в подарок послу доставили часы золотые, часы настенные, шубу, ковры… И членам его свиты разные сувениры.

— Вы можете спросить меня, — сказал И Шань, — зачем же, князь и главнокомандующий, посол своего государя, доверенный и уполномоченный, вы так сильно волновали русское посольство и упрямились, если уже было согласие самого Сына Неба и общее мнение вельмож из совета иностранных дел?

«Но как понять о двух мешках со слитками серебра? Они есть. Именно два мешка с серебром. И не только два больших, но и несколько малых. Как вызнали китайцы? У наших нижних чинов с китайским простонародьем взаимный обмен новостями?»

— Я вам отвечу! У нас сразу нельзя соглашаться! Ах, таков этикет! — молвил князь. И с притворным вздохом, как артист императорских театров, добавил: — Это нас расположило. Мы увидели в вас друга. Но вы с самого начала были очень великодушны, генерал! И мы увидели, что вы огорчены, но деликатны.