Совок-7 - Вадим Агарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лиза уже вполне в здешних стенах обжилась и освоилась, но, к моему счастью, окончательно пока еще не обнаглела. С сожалением взглянув на стоявшие на полу банки, она принялась за меня кормление.
— Что это еще за сёстры Зайцевы?! — вернул меня от предвкушения ужина в суровую советскую действительность напряженный голос начальницы Зуевой.
— Да никакие они не Зайцевы, успокойся! — я нетерпеливо придвинул к себе тарелку, в которой кроме предварительно обжаренного мяса, угадывались запеченные в духовке овощи. — Дались тебе эти шаболды Зайцевы! Чего тебе всё спокойно не живётся? Там совсем другие женщины. Гораздо более приличные! — не постеснявшись тавтологии, успокоил я начальницу и осторожно поместил в рот первую ложку.
Прожевал, проглотил и снова приятно удивился. Было очень вкусно. Оно и в тарелке выглядело красиво. Не такая уж и бесполезная нахлебница, оказывается, прижилась рядом со мной в этих стенах!
— Валяй, Лизка, открывай банки! — оттаяв сердцем, дал я отмашку рукодельной малолетке и принялся жадно поедать её стряпню.
— Что-то не верю я, что с тобой приличные женщины могут дружбу водить! — всё никак не могла успокоиться двинувшаяся умом на почве беспричинной ревности Зуева, — Кто они такие? Ты ведь ни одной юбки мимо себя не пропустишь! Ты ведь кобель, Корнеев!
— Лида, прекрати меня клеймить! Сама-то, ты чего со мной дружишь?! Выходит, и ты неприличная? — уже по-настоящему возмутился я набитым ртом и на дух не принимая её огульных претензий, — И потом, Лида! Я ем, а ты мне под руку пошлость за пошлостью вываливаешь! Да еще при ребёнке! Не стыдно тебе? И после всего этого ты еще будешь утверждать, что ты сама приличная женщина? Постыдилась бы, Лидия! Ты ведь в нашу родную партию кандидат!
— Я не ребёнок! — вставив свой пятачок, быстро поправила меня Елизавета из Урюпинска, щедро нагружая на горбушку белого хлеба клубничное варенье.
— А почему мне должно быть стыдно, Корнеев?! — вторила девчонке поперечная Зуева, — Может, это тебе должно быть стыдно? Не успел из райотдела выйти и сразу по девкам!
— Побойся бога, Лидия! — я оторвался от еды, — Этим «девкам» сто лет в обед! Они Ленина живьём видели!
Ревнивая начальница осеклась и с большой надеждой посмотрела на меня. Ей очень хотелось, чтобы мои слова оказались правдой. Мне стало жалко Лиду.
— Не лезь этой же ложкой в другую банку! — цикнул я на голодную сироту, которая, управившись с клубничной дозой, вознамерилась почерпнуть малиновой, — Возьми чистое весло!
— Какое еще весло? — отвлеклась от своих невесёлых дум Лидия Андреевна.
— Это он так ложку называет! — снисходительно пояснила ей уже продвинутая мной в тюремно-армейской терминологии Лизавета, возвращаясь к новой банке и уже с чистой ложкой.
— Знаешь, кто нас с тобой этим вареньем угостил? — только лишь ради душевного спокойствия Зуевой, задал я вопрос своей мнимой племяннице из далёкого и богом забытого Урюпинска.
— Кто? — с полным варенья ртом, она распахнула на меня любопытные глаза.
— Бабки Коротченки. Те, которые барсуковские соседки! — удивил я Лизету до того, что она, аж прекратила жевать, — Мария Николаевна и Зоя Николаевна. Помнишь таких?
— Помню! — с трудом дожевав и проглотив кусок малинового бутерброда, подтвердила Лиза. — Они хорошие! Добрые!
— Конечно хорошие, если меня двумя банками варенья угостили! Скоро с тобой в гости к ним съездим! Помнят они тебя!
— Что это за Мария Николаевна и Зоя Николаевна? — уже вполне спокойно спросила Лида, удостоверившись, что на мою плоть эти престарелые женщины посягать, скорее всего, не станут.
Я начал рассказывать ей всю историю по порядку. Заранее и точно осознавая, что эти лишние для Лиды знания окажутся моей, не менее лишней печалью. И, вероятнее всего, печалью немалой. Хорошо зная из богатого житейского опыта, что чем меньше расскажешь женщине, тем спокойнее будешь спать. И дольше будешь избегать бессонниц.
— И что ты собираешься делать с этим Барсуковым? — испытующе посмотрела на меня Зуева. — Ты ведь не просто так и не за вареньем этим сегодня туда ездил?
— Не за вареньем, Лида, — отодвинув от себя пустую тарелку, согласился я, — Хочу этого хмыря за мошенничество закрыть! И, чтобы обязательно с реальным лишением свободы. Без всяких там условных и отсрочек!
— А ущерб? Как ты нанесённый потерпевшим ущерб будешь прокурору доказывать? — услышал я вопрос уже не ревнивой курицы, но очень неплохо мыслящего профессионала в области уголовно-процессуальных отношений.
— Думаю, Лида, я думаю! — тяжко вздохнув, неопределённо изрёк я, — Пока еще я не знаю, как. Но ты уж мне поверь, я обязательно докажу ему ущерб! Главное, что у меня данные этих женщин теперь есть. Целых восемь голов потерпевших! А это, согласись, для состава мошеннической статьи уже не мало!
Я потянулся за чайником и только сейчас заметил закаменевшее лицо Лизы. Девчонка сидела, уставившись перед собой невидящими глазами. Наверное, вспомнила о матери. Слава богу, слёзы не капали из её глаз. Зато капало на стол малиновое варенье с её ложки, про которую она забыла, зажав в руке.
— Эй, Лизавета, ты чего? — тихонько потряс я её за плечо, — Всё нормально будет! Пристрою я в тюрьму этого Барсукова, ты даже не волнуйся! И Лида, если что, мне в этом поможет! Ты ведь поможешь? — не оборачиваясь к Зуевой, спросил я.
— Помогу! — ответила та, — Надо будет завтра в СХИ позвонить. Это наш местный институт сельского хозяйства. Там у меня один мой потерпевший работает. Он у меня по делу о квартирной краже проходил. Я ему тогда почти всё похищенное имущество вернула. На экономической кафедре кем-то подвизается и кандидат наук вроде бы. Его в качестве специалиста привлечь можно. Пусть рассчитает объем сельхозработ на огороде по действующим расценкам!
— Точно, Лида! — взорвался я радостью, даже не успев пожалеть, что сам не додумался до такого решения, — А по
