Роза Чероки - Денница

наших отношениях с Ферзеном. Я не таила от него секретов. Да и не было между нами сверх секретов. Разве что утаила постельные сцены, которыми я была чрезмерно довольна.

– Долорес, девочка моя, я взрастил тебя. Дал тебе кров и пищу. Мне не надо от тебя ничего более верности. Я очень рад тому, что у вас с человеком, который мне как сын, всё хорошо. Но запомни, семья хоть и может казаться для тебя первостепенной значимостью, ты не должна забывать про меня. Я всё ещё остаюсь твоим хозяином. Я освободил твою жизнь от бедности и тюрьмы и дал тебе то, что у тебя есть сейчас. В любой момент я могу забрать это и оставить тебя ни с чем, запомни.

– Дон Себастьян, я по прежнему верна тебе и твоим приказам. Я тебя не подведу.

Дон тогда улыбнулся, так как я говорила искренне. Тогда я и не думала предавать его. Тогда была верна ему. Пока не родился мой сын. Невинные зелёные глаза. Он одарил меня теплом, вырвавший из меня адские муки. Его улыбка, его глаза. Он не может стать убийцей. Ни за что. Нет, я не дам своему сыну встать на тот же путь, что и я. Он заслуживает большего. Он достоин большего.

Со временем я стала меньше брать заказы на убийство, поменяв время на это на своего сына. Он рос и радовал каждым своим достижением. Первые шаги, первое слово, первый поход в школу. Я была так счастлива, что позабыла своё обещание Дону Себастьяну. Тот терпел. Пытался понять меня, так как сам был отцом. Но всему настаёт конец, а моё нежелание убивать, покуда мой сын может ощутить запах крови на моих руках, стало роковым решением. Хотя, это было лишь вопросом времени. С небес шёл кровавый град, окутавший мои мысли. Скоро настанет время вздохнуть полной грудью в последний раз, и я даже знаю, кто отнимет мою жизнь. Ферзен всячески показывал свою любовь ко мне, но как раз таки он и убьёт меня. Дон Себастьян сколько добр, столько и гневен. Листы этого дневника уже на протяжении нескольких часов мокнут под каплями моих слёз. Главное ты, Ретт, узнаешь от меня, кем я была. Каким человеком жила здесь и причину, по которой ты меня больше не увидишь. Я искренне надеюсь на то, что ты прочтёшь это будучи уже взрослым и смышлёным. Прошу тебя, не вини в моей смерти своего отца. Он до последнего любил меня, но я не настолько верна, как он.

С любовью твоя мама.

Конец дневника. Ретт отложил его в сторону и притих. Прочтя всё это залпом, он ощущал некое тошнотворное чувство. Его мама была убийцей. Ферзен действительно убил её. Дон Себастьян….. Он непременно убьёт его. Ради своей матери. Ради Бри…..

Время позднее, но сон никак не приходил. Он не чувствовал скорби, а лишь гнев. Мама прожила трудную жизнь. Ей приходилось убивать ради того, чтобы жить самой. Каждый убийца убивает, чтобы жить самому. Это стало для него словно законом жизни. Убивай, чтобы жить самому, убивай, чтобы жили другие. Сердце стучало в ушах, но выглядел он измученно уставшим. Надо уснуть сейчас и проснуться утром, чтобы утром не уснуть навсегда. Но мысли разрушали каждый нерв в голове, причиняя боль, словно осколки стекла. Остаётся тихо верить, просто верить, что всё получится.

Навязчивые мысли медленно впадали в туман, переходя в сон. Мама была рядом. Её улыбка и тепло. Её присутствие. Ретт был счастлив рядом с ней. Никаких кошмаров. Кошмары ждали его после пробуждения, а пока....что пока ? Пока он был счастлив. Небольшая отдушина, которую он заслужил. Он заслужил хоть миг побыть счастливым перед этим. Мама не сказала ничего, лишь обнимала тело Ретта.

Зимние солнечные лучи еле пробрались через окно лачуги, но этого было достаточно для того, чтобы Ретт в тот же миг открыл глаза. На столе стоял горячий кофе из которого клубами шёл пар. Небольшой завтрак. Ощущение, будто Бри была рядом и ни к чему идти на это дело. В какой-то миг у Ретта даже в серьёз появилась такая мысль, такая надежда, что не надо ничего делать, не надо никого убивать. Но её не было рядом. Ретт быстро умылся.

– Доброе утро.

– Ферзен.

– Ты прочёл ?

– Да.

– Ты осознал всё ?

– Да…. Отец.

Ферзен оскалил зубы.

– Чего ты желаешь больше всего ?

– Вернуть Бри и покончить с Доном Себастьяном.

Яичница с нарезанными сосисками, горячий кофе. Ретт ел не останавливаясь. Самые трудные моменты, но он продолжал есть. Дневник матери, Бри, отец– слишком много произошло за последнее время. Будет ли всё как прежде, когда это закончится? Закончится ли это вообще ?

Странное ощущение внутри. Еда не доставила ему удовольствие. Эта еда не от рук Бри.

Сигарета начала дымиться. Мягкий дым пробирался сквозь горло, лаская лёгкие, и силой вырывался на морозный воздух. Красная точка на кончике сигареты была куда ярче, чем солнечный свет за окном. Ретт не думал ни о чём. Он хотел ещё ненадолго удержать тот момент, когда из-за него умрут люди. Но пока те живы, может умереть она…..

– Сын, пора.

Глава 9

Руки Ретта сжимали кожаную обёртку руля. Машина стремилась обратно в город. Стало тихо. Мягкий горизонт, обвитый снегом в лучах холодного солнца. Ретт смотрел только вперёд. Голые деревья, фонарные столбы, безликое солнце не подступающее сквозь собирающиеся облака. Впереди город, впереди Парадайз. Дорога пустынная. Ни единой машины.

Трущобы, кварталы, жилые массивы. Одно за другим здание проносилось за окном. Ретт видел только то, что впереди него, а всё прошедшее расстворялось в голове. Утро, но запах пороха после ночи никуда не делся. Парадайз. Райское место, где каждую ночь души отправляются в ад. Место, к которому все стремятся, ибо несмотря на ужасы города, всё равно он остаётся райским островком над пепелищем страданий.

Кругом сплошная темнота. Тяжело дышать. Голова…. Голова болит, словно барабанщик использовал голову Бри как инструмент для экспрессивного рока. Девушка привстала. Комнату всё равно не разглядеть. Небольшой клочок света прорывался сквозь замочную щель предполагаемой двери. Подняться было адски мучительно и пришлось ей ползти на коленях к огрызку лучей света, словно мошка слетелась на небольшую лампу. Каждый шаг по холодному ламинатному полу обдавался стреляющей болью в коленях. Руки в любой момент могли перестать давать опору и скоситься, сбросив прямо на пол голову Бри. Темнота имела вес, темнота давила на неё. Она шла как