Неугомонный - Соломон Яковлевич Лурье

Вещь тебе смешную, Любимейший друг, расскажу я: Вдоволь будет смеху!

Дальше описывалось праздничное шествие в гавань:

И шли, кто попроще из граждан, — Сзади, впереди же — Почтенные знатные люди, С ними и Состена.

Затем рассказывалось, как друг Архилоха, зацепив крючком удочки волосы Состены, выудил вместо рыбы богатый парик, а глазам паросской знати предстала Состена с совершенно лысой головой.

Как мяч, что в палестре[4] бросают Юноши друг другу.

Эта песня распевалась потом во всем городе. Можно себе представить, как возненавидели Архилоха Состена, ее муж и их родные.

Сочинял Архилох и торжественные гимны в честь богов, но это причинило ему неожиданные неприятности.

Архилоху было поручено сочинить гимны в честь наиболее любимых на Паросе богов хлебных злаков и вина — Деметры и Диониса. Архилох сочинил эти песни — и слова, и мотив — и разучил их втайне со своими друзьями. Паросцы слышали только, что товарищи Архилоха заливались смехом во время исполнения этих песен, но причины не знали.

И вот наконец на торжественном празднике в честь бога виноделия Диониса Архилох и его товарищи пропели новый гимн. В нем, как и в сочиненном Архилохом гимне в честь Деметры, было много веселых острот и шуток, но к этому паросцы привыкли. Хуже было то, что в этом гимне было множество грубых, неприличных слов, а сам Дионис был назван «разряженной бабой» и «пузатым пьяницей». Возмущенные паросские аристократы подали в суд на Архилоха за оскорбление бога. Архилох оправдывался, говорил, что так еще с древних времен повелось на праздниках в честь Деметры и Диониса, но ничего не помогло: благонравные аристократические судьи приговорили его к заключению в темницу.

Наступило лето, но оно было засушливым, хлеб на поле не уродился, пропал, не созрев, начались эпидемии среди домашних животных. Послали гонцов к Дельфийскому оракулу, и он дал такой ответ:

Глупые люди! Как смеете вы в Пифо[5] появляться, Бросив без всякой вины в темницу певца Аполлона? Нет и не будет вам больше спасенья, пока Архилоха Вы не отпустите, грех искупивши достойною жертвой.

Жрецы Аполлона, составившие это пророчество, были по-своему правы: греки в древнейшее время думали, что неприличные шутки и сквернословие во время праздников богов плодородия содействуют урожаю и появлению приплода у домашних животных, что богам нравится, когда в эти праздники их ругают и над ними смеются, хотя во всякое другое время это было бы оскорблением. Для объяснения этого события был даже сочинен миф: якобы у Деметры была старая рабыня Ямба,[6] которая, чтобы разогнать тоску Деметры по дочери, смешила ее остроумными и неприличными рассказами. Архилох лучше знал, как относится народ к богам, чем его благовоспитанные сограждане!

Конечно, после получения ответа Аполлона Архилох был освобожден с почетом: его суеверные сограждане поверили, что засуха — это наказание, посланное богами, заступившимися за Архилоха!

Прошло немного времени, и Архилох опять оскорбил чувство суеверных паросцев. Греки знали из поэм Гомера, что всей судьбой людей распоряжается верховный бог Зевс и ему одному известно, что ожидает каждого человека в будущем. Зевс сообщает об этом своему сыну Аполлону, а уж Аполлон через Дельфийского оракула дает предсказания людям. Но греки верили также в предзнаменования, приметы и гадания. На этом наживались шарлатаны-предсказатели; жрецы дельфийского храма Аполлона, для которых эти шарлатаны были соперниками, всячески боролись с этими предсказателями. Эти шарлатаны на собраниях граждан подходили к ним и предлагали за плату рассказать им по линиям руки и по другим знамениям, что с ними будет. На Паросе жил некто Батусиад, который при помощи таких предсказаний накопил большое богатство. Архилох, как верный приверженец дельфийского бога, решил показать всему народу, чего стоят предсказания Батусиада. Он сыграл с Батусиадом веселую шутку, о которой и рассказывал в песне, начинавшейся словами:

Толпой валил народ на состязания, Батусиад вместе с ним.

Когда Батусиад, в пророческой одежде, вдохновенно говорил одному из граждан об ожидавшем того несчастье, Архилох подошел к нему и сказал тихим, взволнованным голосом: «Батусиад, твой дом горит!» В доме Батусиада были собраны большие богатства; поэтому он, прервав свои предсказания на полуслове, помчался к своему дому. Как заметил шутя Архилох, он понимал,

Что только ноги могут дом его спасти.

Но, когда Батусиад, запыхавшись, прибежал к своему дому, он увидел, что тот цел и невредим. Как дурак бегал он по всем комнатам, по всем сараям и кладовым, но нигде не заметил и признаков огня. Рассерженный, он примчался назад на состязания, но здесь его встретили дружным смехом. Ему кричали: «Ты предсказываешь людям всякие несчастья, а не можешь предсказать самому себе, горит ли у тебя дом!» Эту песню Архилох кончал словами:

Лишь Зевсу ведомо, что будет впереди: Он лишь неложный пророк!

Такие минуты покоя, веселья и шуток продолжались тогда в греческих городах недолго: то в одном, то в другом месте все время вспыхивала война.

Легкомысленная паросская знать, развращенная праздной жизнью, после страшного набега наксосцев очень быстро успокоилась. Люди продолжали как