Шанс-2 - Василий Кононюк

Сулим пришпорив коня на очередной холм, обозревать окрестности, а я думал как организовать засаду, почему-то за ответ Ивана я был спокоен, он ведь чего так вчера орал? Попробуй сохрани спокойствие когда тебя сапогами с двору выгоняют, а тут приходит Богдан, и рассказывает что они с Дмитром аж троих зарезали за то что в плечи пихались. Тут любой взбесится от такой несправедливости.

Дорога возле Чернигова оживленная, если в субботу гонцы обратно поскачут, на встречных курсах будем двигаться, все в динамике организовывать надо. Помнится, изучал такую полезную дисциплину в курсе общей физики. Так что, спрашивается, зря мозги сушил? Пора динамике показать нам свою силу и в практических приложениях.

Глава вторая

Бесконечная, серо-желтая, утрамбованная бесчисленными колесами и копытами, вьющаяся среди первозданного леса дорога, сводила с ума. Она, безусловно, улучшила свое качество, после того как мы отъехали от города. Обычное дело, чем меньше ездят, тем лучше дорога, но разнообразней не стала. Если первый день дороги пролетел почти незаметно, переправа, с Сулимом байки травил, обдумывал, как гонцов перехватить, обсуждал с ним детали операции, время летело. Затем, передав Ивану, что его Сулим просит подъехать, занял его место, а он отправился в передний дозор, с Сулимом общаться. Вернувшись назад, Иван, бросая подозрительные взгляды, отправил меня обратно к Сулиму. Причины его подозрительности стали понятны, когда Сулим рассказал мне некоторые детали.

– Ты, Богдан не серчай, но я поведал Ивану, что сам надумал поляков побить, как того сучонка с задертыми усами углядел, в плечи нас со двора выталкивал гаденыш, а что говорил, так я того никому не скажу. Обещал я ему, что встретимся мы с ним еще, но сам не верил, что так скоро встречу ту Господь мне подарит. Ничто Богдан, недолго терпеть осталось, пристал Иван на эту задумку, как мы говорили, так и делаем. А то, думаю, Иван злой на тебя, что ты в походе языка свого на привязи не держишь, как тебя упомню, так и откажется.

– Добре сделал Сулим, что не говорил, а мне чего серчать, за то лишней доли не положено. Да и вместе мы то задумали, так что не думай о том.

Все вопросы были решены, до вечера я занимался тем, что обматывал толстый наконечник тупой стрелы несколькими слоями домотканого полотна и тщательно зашивал концы, пытаясь добиться того, чтоб нигде ничего не топорщилось. Даже при стрельбе на небольшом расстоянии это может существенно отклонять стрелу от заданной траектории. Потренировавшись вечером, уже на постоялом дворе, вдали от любопытных глаз, как летает моя модифицированная стрела, понял, что с десяти – пятнадцати шагов не промахнусь. На том весь запас возможных дел исчерпался, и единственное что удалось занять, это руки. Выбрав из нашей коллекции оружия самый мягкий лук, если это слово можно применить к этой негнущейся деревяшке, вызвал Богдана, и озадачил его тренировками с луком, ну а когда нет сил сгибать лук, рубить саблями с двух рук ветки потоньше.

Голова осталась полностью незанятой, и волей, неволей, пришлось обдумывать два факта тревожащих своей неправильностью и непривычностью. Первое, это совершенно легкомысленное поведение на базаре. Причем на Богдана свалить вину никак не получалось, вспоминая детально ситуацию, невозможно было не вспомнить легкую тревогу, которую излучал Богдан, и от которой я отмахнулся, продолжая громогласно рассказывать потешную, как мне тогда казалось, историю. Рассматривая ситуацию с разных сторон, никак не мог найти причин такого своего увлеченного занятия ерундой. Конечно, заниматься идеологической и рекламной работой важно и нужно, но откуда взялась эта самозабвенность, когда ты перестаешь реагировать на внешние факторы? Никогда мне не нравилось быть в центре внимания и развлекать компанию потешными историями. Нет, я с удовольствием принимал участие в таких занятиях, но всегда в компании находился человек, который становился заводилой, и никогда это место меня не привлекало.

Видя, что ключей к пониманию этой сцены не наблюдается, перешел ко второму факту, который меня тревожил не меньше. После того как мы вышли с ныне покойным паном из северных ворот, и пошли в лесок, я, конечно, уговаривал его одуматься. И если бы, случись такое чудо, он согласился, я бы вздохнул с облегчением, и с удовольствием выпил бы с ним мировую, но это не объясняло того равнодушия, с которым я убивал пленных. Понятное дело, что их необходимо было убить, другого выхода, после того как был начат бой, не было, но почему не было никаких ощущений, как будто тренировался на манекенах в специальном зале, куда нас один раз, по блату, удалось провести нашему инструктору. Зацепившись за это слово, начал думать, а воспринимал ли я их как живых людей за все время нашего общения, и порывшись в своем сознании вынужден был констатировать, что нет, не воспринимал. Поставленный вопрос поднял более широкую проблему, а как я воспринимаю окружающих меня людей, кто они для меня, и надолго задумавшись над этим, перебирая в памяти ощущения и события, все что происходило и мои реакции, пришел к неутешительному выводу, объяснившему частично и первый вопрос который меня мучил.

Подсознательно все, что происходит со мной, воспринимается как спектакль, сон, игра, но не как реальность. В этом сне ко многим персонажам я уже испытываю искренние чувства, иногда я даже понимаю что это не сон, и мои ощущения практически не отличаются от прежних, в иной реальности. Но даже тогда, между мной и этим миром существует невидимый барьер, не позволяющий мне слиться с ним, ощутить его всеми чувствами, и этот барьер объективен.

Перенос сознания не может быть полным, что-то безвозвратно теряется по дороге, и компенсируется в новом теле через функции прежнего сознания. И это "что-то" потерянное, находится на самом нижнем уровне, там, где сознание соединяется со спинным мозгом. Фактически, если пользоваться терминами программирования, мое сознание существует в Богдановой голове в виде, назовем это, программной эмуляции, соединенное с внешними устройствами при помощи программных интерфейсов, созданных в Богдановой голове, поскольку мои интерфейсы были по дороге потеряны, а напрямую подключиться к Богдановым не всегда получается. И если самые важные функции, реакция на опасность, контроль окружающей среды, работают отлично, практически напрямую взаимодействуя со спинным мозгом, то более тонкие настройки, не влияющие непосредственно на безопасность, уже имеют более сложный интерфейс. Поэтому и возникает это ощущение сна, во сне, наше сознание, рисуя виртуальную реальность, создает эмуляцию себя самого, помещая себя в созданный мир в качестве действующего объекта. Точно так же оно создает программные интерфейсы, позволяющие эмуляции получать ощущения из созданной реальности и выполнять в ней какие-то действия. Наверное, так и боги в наших легендах, когда хотят ощутить кожей, какой же это мир они сотворили, работая, минимум шесть дней не покладая рук, создают свою аватару в этой реальности, свою эмуляцию в созданном мире, и стараются ощутить поверхностью кожи порыв свежего ветра. И скорее всего им, так же как и мне, не удается уйти от ощущения, что все это только сон…

А моя расслабленность на базаре, увлеченность идеологической работой и игнорирование самых элементарных норм безопасности, объясняется тем, что именно тогда, возникло ощущение чего-то реального, привычного, знакомого по прошлой жизни, когда люди просто стоят и травят байки. Исчезло это ощущение сна, нереальности происходящего, в котором жил все эти дни. Я просто расслабился, пытаясь ощутить это живое, это практически настоящее чувство сопричастности с окружением, единства с этим миром, столь редко посещающее меня. Толчок в плечи и последующий диалог, вновь тогда погрузили меня в нереальную пьесу, в которой странные персонажи заставляли меня играть в странную игру, кто кого первым убьет. И все чего мне хотелось, это поскорее покончить с этим актом пьесы, и в антракте, снова почувствовать реальность, почувствовать ее спинным мозгом, а не внушать себе, что все это не сон, что все это происходит на самом деле.

К сожалению, даже игнорируя тот факт, что сознание Богдана становится все активнее, и скоро игнорировать это будет невозможно, даже того, что удалось выяснить про себя, пользуясь этой скучной дорогой и парой непонятных фактов, было достаточно, чтоб серьезно задуматься, как жить дальше.

А вот подумать над этим сразу не получилось. Богдан, забросив рубку лозы и лук, вырвал меня на поверхность сознания, однозначно сигнализируя, что впереди, с его точки зрения, нас ждут неприятности. Привыкнув к тому, что Богдан пока еще не ошибался, а в таком деле как разведка, лучше три раза ошибиться, чем раз что-то проморгать, даже не пытаясь проверить, что же смутило чувствительного Богдана, обратился к Сулиму.