Сезон удачи - Анатолий Галкин

Выскочив с площади, Горелов позорно бежал, пробираясь сквозь темные проходные дворы Малый Лубянки и Мархлевского.

Остановился он только у Чистых Прудов. Вокруг было пустынно, спокойно, тихо. Но голос того старика с Лубянки звучал где-то внутри Горелова и заставлял постоянно оглядываться и переходить с места на место.

С тех пор Горелов терпеть не мог эту площадь с клумбой вместо грозного монумента. Ему казалось, что старик с пронзительным взглядом поджидает на том же месте, и увидев – обязательного схватит и на этот раз не выпустит…

Подходящий телефон Горелов нашел недалеко от Малого Театра. Он вытащил из нагрудного кармана листок с цифрами и приготовился изменить голос. Сейчас на том конце провода трубку снимет секретарша и он будет говорить с ней с грузинским акцентом.

– Здравствуйте. Это концерн «Байсол». Слушаю вас.

– Скажи, дорогая, Баскин на месте?

– Да, но у Ильи Максимовича совещание. Что ему передать?

– Передай, что Феликс звонил. Имею хороший товар. Пусть найдет меня по номеру: три, двадцать, ноль пять.

– Я все записала. После совещания доложу.

– Доложи, дорогая. И не надо после совещания. Немедленно сделай!

В самом начале «Перестройки» родители Ильи Баскина поведали ему о семейной тайне – прадед его был капиталистом. Не самым богатым, но настоящим: у него имелась своя фабрика, несколько механических мастерских, три баржи и пароход… Последнее особенно поразило Илью. В тот период для него, рядового инженера владение пароходом – вершина богатства. Полный финиш!

И еще Илью поразила стойкость родителей. Эту страшную тайну они хранили все годы застоя. И не просто хранили, а умело маскировались… Илья хорошо помнил, что при каждом удобном случае отец вставлял фразы о своем пролетарском, рабоче-крестьянском происхождении. А оказалось – буржуй.

Трудно доказать, что гены предпринимательства передаются по наследству, но с того момента, как Илья узнал о своем «несоветском» происхождении, он потерял покой. Днем он обсуждал возможности того, что потом станет именоваться «частным бизнесом», а вечером, перед сном ему мерещился белый пароход. На мостике он и капитан в белом мундире…

Вскоре Илья Баскин организовал команду и создал авторемонтную мастерскую… Однажды он ремонтировал машину чиновника, который выдает разрешения на открытие передвижных бензозаправок. Тот поделился идеей… Вместе с женой чиновника была создана фирма «Байсол», прикуплены, покрашены и доведены до ума несколько бензовозов… Затраты окупились через три месяца, а через три года в Москве уже работала сеть стационарных автозаправок «Байсол»…

Все это было давно, в позапрошлой пятилетке…

Говорят, что люди всегда стремятся только к двум вещам. Их манят деньги и власть. И именно в такой последовательности. Человек, получивший власть, сразу бросается делать деньги. Любой, если он не псих или не фанатичный бессеребренник, что одно и тоже… Если же он начинает делать деньги, то мысль о власти к нему приходит лишь после определенного порога, когда на любое «хочу» он отвечает – «могу». Как это ни странно, но деньги тоже приедаются, как черная икра в «Белом солнце…» Власть не приедается никогда…

В кабинет Баскина вошли трое. Карасев явно смущался и даже прятался за спину Серебрякова, который, в свою очередь, пропускал вперед высокого симпатичного парня. Незнакомец первый раз был в этом кабинете, но в его облике чувствовалась уверенность. Ни капли страха или подобострастия. И вместе с тем располагающая добродушная улыбка… Именно так Баскин и представлял себе внешность жулика высокого класса. Не карикатурного для рынков и вокзалов. А именно такого, который был ему сейчас нужен.

Незнакомец подошел к столу и протянул руку:

– Иннокентий Теряев. Можно просто Кеша.

Баскин пожал руку, жестом усадил всех и выдержал паузу…

– Много о вас слышал, уважаемый…Кеша. Вы такого шороху в Одессе навели, что тамошние ребята вас даже в розыск объявили. Очень я смеялся, когда господин Серебряков рассказал мне о ваших художествах.

– Надеюсь, мне не предстоит этап в Одессу.

– Нет, нет. Еще неделю назад – возможно. Но на днях вы так лихо кинули господина Карасева с его предвыборным штабом. Нехорошо… Это ведь кандидат в Думу. Наш кандидат! Нехорошо…

– Понимаю, Илья Максимович. Поэтому и пришел к вам… Я политикой не занимаюсь. Готов возместить урон… Я даже не знал, что Карасев кандидат, пока мне господин Серебряков не объяснил.

– А к Серебрякову зачем сами пришли?

– Здравый смысл… Если в Одессе тебя ищет Граф, а в Москве за тобой охотится Сильвер, лучше не бегать.

– Как узнал, что Сильвер… что господин Серебряков вас ищет?

– Наш общий знакомый оказался очень грамотным. Ворвался ко мне в квартиру, а у самого в карманах телефончики, записочки, планчики… Как, кстати, здоровье Валета? Шишка не прошла?

Баскин не любил брать на работу незнакомых людей. Тем более – приближать к себе, доверять тайны, которые стоят очень дорого… Но иногда можно и рискнуть. До выборов времени мало, а таких специалистов среди своих не найти. Есть преданные, есть умные, смелые, но талантливых жуликов нет… А у этого Иннокентия и инициатива, и артистизм… Никуда он не денется! Сам пришел. Дрогнул. Понял, что один не воин. Пришел и будет работать. Кормить только надо хорошо – никуда он и не убежит…

– Не беспокойтесь, Иннокентий, огнетушитель не вышиб из Валета мозги… Ваш напарник в полный боевой форме.

– Напарник?

– Да. Думаю, что вам будет приятно работать вместе.

Баскин внимательно смотрел на реакцию Иннокентия – полное самообладание. Никакого замешательства. Лишь вполне естественная двухсекундная пауза и – вперед:

– И верно. Что ему, этому Валету без дела в Москве болтаться. В Одессу возвратиться без меня он тоже не может… Хорошо бы уточнить характер работы и уровень оплаты.

Баскин улыбнулся, посмотрев на Серебрякова с Карасевым. Они все время молчали, но мимика их была выразительной. В последнюю минуту их лица вытянулись, а глаза округлились. Все это означало, что они обалдевают от такой наглости новичка, совершенно не представляющего, с кем он разговаривает.

– Зарплатой я вас, Иннокентий, не обижу, а работа… Первым делом мне надо, чтобы все мои кандидаты в Думу прошли. Или скажем, чтоб их соперники проиграли… Вот Николай Карасев. Уважаемый человек, герой чеченской компании, журналист, в плену был. Народу лучшего депутата не надо. А против него целую свору выставили. Почти все шавки, но есть там один… Кто у тебя, Коля, главный соперник?

– Павленко. У него, Илья Максимович, рейтинг на десять процентов выше моего.

– Вот видите, Иннокентий, как нехорошо. Надо срочно у этого Павленко рейтинг понизить. И не грубо. Без жестокостей. Сейчас не тридцать седьмой год. Все надо аккуратно делать, демократически… Инициатива, Иннокентий, за тобой. Подумай, какую свинью этому Павленко подкинуть.

– А куда ее подкинуть?

– Не понял…

– Свинью, говорю, куда подкинуть? Где этот Павленко обитает: офис, дом, дача?

– Все детали, Иннокентий, у Карасева. Он своих соперников отслеживает… Контакт будешь держать с моим замом по безопасности, с Умаровым. А зовут его Аслан – очень простое чеченское имя… Что еще… Да, если нужны будут люди, то это мы у Серебрякова попросим. Подбросишь людей, Петрович?

– Обязательно.

– И в первую очередь Валета. Напарник должен как зверь работать!

Проводив посетителей, Баскин направился в дальний угол своего огромного кабинета. Там, почти незаметная в дубовой обшивке стены, находилась тяжелая дверь. За ней – маленькая комната без окон. Все было сделано так, что уже саму эту келью можно было назвать сейфом. Но это было лишь помещение, где находился толстостенный японский шкаф с множеством секретов. Специалисты гарантировали, что его невозможно ни вскрыть, ни разрезать, ни взорвать.

Баскин не очень этому верил. Еще в детстве дед вдолбил ему в голову фразу, что «нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики». И уж если не большевики, то хороший медвежатник разбабахает эти японские ключи и коды за два-три часа. Но есть еще два уровня сигнализации и на крайний случай – система самоуничтожения.

Когда на передней панели был набран ежедневно меняющийся код, Баскин извлек из разных карманов два замысловатых ключа, вставил их в замочные скважины и, работая двумя руками, одновременно повернул их. Сейф произнес бодрую японскую фразу и дверь начала медленно открываться.

Это был личный сейф Баскина. Код знал только он и ключи были только у него.

В данный момент не было большой нужды вскрывать сейф. Баскину просто хотелось потешить душу, минуту постоять у открытой дверцы и порадоваться… В верхнем отделении ерунда: пачки денег «на оперативные расходы». Он периодически брал отсюда и столь же регулярно пополнял запас, следя чтоб общая сумма никогда не снижалась меньше миллиона баксов… Ниже лежали личные вещи: бархатные коробочки с подарками для будущих любимых, интимная переписка, фотографии… Еще ниже разнобой: магнитофонные кассеты с компроматом на себя и на других, расписки, доносы… Самое важное было на нижней полке: картотечный ящичек, увесистая стопка документов в ярких красных папках. Здесь то, что пострашнее атомной бомбы. Та может снести маленький город, а эти красные папочки взорвут страну…