Симфония для пяти струн (СИ) - Дарья Кузнецова

Я вздрогнула и посмотрела на него настороженно.

— Да, есть пара альбомов, но… причём тут мама? Её ведь давно уже нет в живых, вы-то должны об этом знать, — наверное, прозвучало это излишне резко, но мне было не до интонаций.

— Меня интересует не столько она сама, сколько её знакомые. Поэтому я и хотел поговорить с таром Лиелом.

— Ну, в таком случае вам повезло, что его нет дома, — я пожала плечами. — Он бы не стал разговаривать о маме с вами.

— А вы?

— Мне нечего сказать на эту тему, я почти не помню её саму, и уж тем более — её знакомых. Но альбомы сейчас принесу, — я кивнула и отправилась в отцовскую студию.

Вернувшись через пару минут с добычей, застала странную картину. Следователь грел в ладони почти пустую чашку, неподвижно созерцая что-то одному ему видимое за окном, а Оли, очень хмурая и задумчивая, нахохлилась на стуле, периодически недовольно косясь на мужчину. Оба напряжённо молчали.

— Вот, тар… — растерянно проговорила я, переводя взгляд с одной на другого и обратно. Что у них тут случилось за время моего отсутствия?!

— О! Благодарю, саена, — он улыбнулся уголками губ и, поставив чашку на стол, забрал у меня альбомы. — Разрешите, я позаимствую их на день-другой? Изучу в кабинете, в привычной обстановке. Даю слово, верну всё в целости и сохранности.

— Да, конечно, — окончательно растерялась я.

— Благодарю за кофе. Саена Стрей, приятно было познакомиться, — он коротко поклонился. — Не трудитесь провожать, я найду выход, — Аль вновь улыбнулся одними губами. Глаза же его, кажется, вообще никогда не меняли выражения. — Всего доброго, саены.

Когда хлопнула входная дверь, Оли покачала головой и изрекла:

— Ох и тип! — она выглядела несколько ошарашенной.

— Он сказал тебе какую-то гадость? — заранее возмутилась я.

— Нет, что ты. Когда ты вышла, он просто по мне взглядом скользнул, мимоходом так, и в окно уставился. А мне резко расхотелось с ним разговаривать.

— Тебе? — удивилась я.

— Ага. Но это мелочи, я просто не люблю, когда на меня смотрят, будто видят насквозь. Хотя, с этим типом я скорее поверю, что он действительно видит, чем просто выпендривается.

— И что же ещё ты можешь сказать про «этого типа»? — я улыбнулась.

— Ну, одно могу сказать точно: с самомнением и самооценкой у него всё в полном порядке. Я бы назвала его самоуверенным, но не буду, потому что есть такое ощущение, что он… в своём праве, что ли? Ой, синеглазый демон! Не в бровь, в глаз прозвище! Да и в остальном я с ней согласна. Таким ещё как-нибудь со стороны, очень-очень издалека, можно восхищаться. Мне, главное, совершенно непонятно, что ты-то в нём хорошего нашла?! По-моему, мерзавец, каких по всей Великой реке не найдёшь!

— Как-то уж очень категорично, — растерянно хмыкнула я и принялась потихоньку убирать со стола.

— У меня появилось ощущение, что он выверяет каждый свой жест, каждое слово говорит со строго определённой целью, заранее уверенный в реакции на него окружающих. Извини, но так ведущего себя человека я могу назвать только мерзавцем или сволочью, — она вздохнула. — А ещё… ты только не обижайся!

— Не обижусь. Что такое?

— Мне кажется, он как-то нехорошо на тебя действует, — Оли нахмурилась. — Не просто действует, он с тобой как будто играет. Нет! Не с тобой, тобой — так будет точнее.

— Ужасы какие ты тут надумала за две минуты, — вытаращилась я. — С чего ты это-то взяла?

— Как сказать… Он точно знает, чего и как от тебя можно добиться, и занимается исключительно этим. Причём наличие свидетелей его совершенно не смущает. Даже жутко делается!

— Да не нагоняй ты страху! — фыркнула я, взвешивая в руке кофейную чашку, из которой пил покинувший нас следователь.

— Эй, ну ты ещё ей кинь в меня! — возмутилась подруга.

— Чем кинуть?

— Да чашкой! Ты в неё вцепилась с таким видом! И что-то у тебя выражение лица злоехидное стало. Ты что задумала, подруга?

— Появилась у меня одна идея, — я хмыкнула, заглядывая в тёмный осадок на дне белой чашки. — А почему бы нам не узнать, что ожидает тара Аля в ближайшем будущем?

— Ау, вот я тебя сейчас действительно бояться начинаю, — укоризненно покачала головой моя подруга. — Но мне нравится ход твоих мыслей! Иди, собирайся.

Собралась я в рекордно короткие сроки. Когда я почти скатилась по лестнице к нервно приплясывающей в ожидании Олее, она поначалу шарахнулась.

— Тьфу! Ау, знакомство с этим следователем подействовало на тебя удручающе. Была такая милая, обстоятельная и неторопливая девушка, а что стало?

— Оли, я тебя сейчас стукну. Больно. Ты откровенно напрашиваешься всё утро!

— Когда такое было? — возмутилась подруга. Мы, шумно толкаясь, вывалились на крыльцо одновременно.

— Ну, как минимум, за твоё поведение в момент появления тара Аля мне очень хотелось тебя убить.

— Пф-ф! — фыркнула она. — Тоже мне! Где написано, что мы не можем ему кости перемыть?

— Можем. Но зачем ему-то об этом говорить? Тем более, в такой форме!

— Не зуди. Ничего страшного не случилось. Тем более, — передразнила она. — Этому человеку явно без разницы, что о нём говорят две каких-то девицы.

— Да причём тут он? — раздражённая её непрошибаемостью, не выдержала я. — Во мне дело, понимаешь? Меня не его душевное состояние волнует, а моё. Я откровенно, по душам с тобой поговорила, а ты всё это постороннему готова выболтать, — проворчала я.

— Я даже и не подумала, что ты так это воспринимаешь, — она виновато вздохнула. — Прости, я в следующий раз подумаю, прежде чем говорить.

— Да я не сержусь, — я улыбнулась. — Как я на тебя могу долго сердиться? Но спасибо, что поняла меня.

— Кстати! Я ж тебе ещё вчера хотела рассказать, да со всеми этими потрясениями забыла. Я тут недавно с таким парнем познакомилась! — она мечтательно закатила глаза. — А зовут его Сарк…

Под звонкое щебетание Олеи об очередном интересном блондине мы, по очереди неся едва ли не в вытянутых руках накрытую свежим носовым платком чашку, скорым шагом двинулись в любимую кофейню, щурясь на яркое солнце; время приближалось к трём часам дня, и в этот день на небе не было ни облачка. Окружающий мир звучал бравурно и жизнерадостно, будто подстёгивая и разделяя наше любопытство, и мы едва сдерживались, чтобы не припустить по узким улочкам бегом.

В многочисленных ярусах и узких запутанных улочках Города-на-Мосту, по некоторым из которых человек крупного телосложения был бы вынужден протискиваться боком, звучит разная музыка. И здесь, на тёмных нижних уровнях, служащих прибежищем очень многим, по разным причинам не любящим солнечного света, она насквозь пропитана тревогой. Тесные закутки между не имеющими дверей складами и просторными подвалами жилых домов, кажется, перешёптываются в царящем здесь неуверенном красноватом свете, который выплёскивают на брусчатку многочисленные уличные светильники. Здесь, в отличие от верхнего яруса, жизнь кипит круглые сутки, неизменная и независимая от светового дня. Излюбленное место всяческого отребья, всего запрещённого и легального, но порицаемого приличной публикой. Мутный осадок на дне города.