Александр Первый и его время - Борис Башилов

"Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые, он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля - осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противником, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики (это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял). Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора. Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла прийти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя все-таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли все то, что я думаю, и все то, во что я верю".

А многое из того, во что верил Сперанский и то, что он делал, веря в этот вздор, было совершенно неприменимо в России, то есть в конечном смысле оказывалось утопическим вздором.

"Сперанский, - пишет профессор Шиман в своем исследовании "Александр Первый", - был франкмасон и возымел странную мысль воспользоваться организацией ложи для близкой его сердцу реформы русского духовенства. Его план состоял в том, чтобы основать масонскую ложу, которая имела бы филиальные ложи по всему русскому государству и принимала бы в братья наиболее способных духовных лиц".

Выходец из духовной семьи, учившийся в духовной семинарии, Сперанский был врагом православного духовенства. В одном из своих революционных стихотворений декабрист Рылеев с восторгом писал:

"Сперанский попов обдает, Как клопов, варом." М. М. Сперанский имел связь с руководителем Петербургской ложи Иллюминатов немецким профессором Фесслером, которого он выписал из Германии. Австрийский дипломат Сен-Жюльен в письме от 1 апреля 1812 года писал австрийскому правительству, что высшие представители русского духовенства возмущены покровительством, оказываемым Сперанским выписанному из Германии члену ордена Иллюминатов проф. Фесслеру, открыто высказывавшемуся против христианства.

Это самый Фесслер и посвятил Сперанского в масоны. В близких отношениях был Сперанский и с видными русскими масонами.

Известный масон Лопухин просвещал его в духе ордена Розенкрейцеров. Прежде, чем стать "гениальным" русским государственным деятелем, Сперанский был домашним секретарем у главы русских масонов князя А. Б. Куракина, занимавшем после вступления Александра I на престол, пост генерал-прокурора. Когда Сперанский прошел достаточную тренировку в масонском духе, Куракин постарался обратить на Сперанского внимание Александра I.

Так что связи Сперанского с масонами и то, что он сам был масоном - это неоспоримые исторические факты.

Сперанский был мистиком в масонском духе, поклонником теософии. Наиболее даровитых представителей православного духовенства он хотел сделать слугами масонства, этой задаче и был посвящен план создания широко разветвленных масонских лож, в которые принимались бы только представители русского духовенства.

Благодаря стараниям Сперанского Фесслер был назначен в Петербургскую духовную академию профессором философии и еврейского языка."

II

В брошюре Т. Сократовой "Наполеон в России", изданной в 1912 году в связи с 100-летием Отечественной войны, указывается, что М. М.

Сперанский старался во время бесед с Александром I "пополнить образование своего царственного собеседника и прямо таки давал ему уроки по государственному праву". В каком же духе масон Сперанский вел эти "уроки"? "Хотя Сперанский, - указывает С. Платонов, - и отрицал свою приверженность к Франции и Наполеону, однако в глазах всего общество его близость к французским влияниям была неоспорима".

Столь прославленные русской "прогрессивной" печатью "гениальные государственные реформы" М. Сперанского покоятся на идеях французской революции. Идеи эти следующие:

1. Источником власти является не наследственная власть монарха, а источником власти является народ.

2. Основой законов должна быть не воля монарха, а воля народа.

3. Верховная власть должна быть ограничена конституцией.

4. Если верховная власть перестает выполнять условия, на которых народ предоставил ей власть - то действия ее становятся незаконными и т. д.

Власть царей должна быть ограничена конституцией - таков был смысл задуманных Сперанским реформ. А это, как мы знаем, была затаенная мечта русского масонства с первых дней его существования. Замена принципов самодержавия принципами европейского абсолютизма, что было уже большим отступлением от принципов классической формы монархии, уже не устраивает русских масонов и они хотят еще больше подорвать монархическую власть в России, введением в ней конституционной монархии. Они ясно понимают, что конституционная монархия это самый верный путь к республике.

Сперанский также, как и другие масоны, прекрасно сознавал это.

Ведь далеко не случайно, именно его, Сперанского, декабристы прочили в первые президенты русской республики, после свержения Николая I.

Настоящим автором государственных реформ, приписываемых М. М. Сперанскому, был Наполеон. В монографии "Александр I" профессор Шиман указывает, что во время свидания с Александром в Эрфурте Наполеон "не преминул обсудить с ним в подробных беседах различные вопросы управления". Результатом этих разговоров явился целый ряд выдающихся проектов реформ, из которых важнейшим был проект конституции в России.

Петр I в своей революционной деятельности, при разрушении исторически сложившейся в Москве системы управления, исходил из революционного совета философа Лейбница, советовавшего ему одним ударом сломать существовавшие органы управления.

"Такой совет Лейбница, - пишет известный знаток русского государственного права Казанский в своей работе "Русское государственное право", - который своей верой во всесилие учреждений и своими воззрениями на политический строй, как на механизм, имел несомненно большое влияние на направление реформ Петра, был прямым отрицанием исторических и национальных основ государственной жизни".

Верную оценку деятельности "гениального" Сперанского дает известный монархический идеолог Л. Тихомиров в своем исследовании "Монархическая государственность":

"...исключительный бюрократизм разных видов и полное отстранение нации от всякого присутствия в государственном управлении, делают из якобы "совершенных" петровских учреждений, нечто в высшей степени регрессивное, стоящее по идее и вредным последствиям бесконечно ниже московских управительных учреждений".

"При Александре I стройная французская бюрократическая централизация, созданная Наполеоном на основе революционных идей, пленила русский подражательный дух. Для России это явилось "последним словом" совершенства и Сперанский, поклонник Наполеона, вместе с Императором, поклонником республики, создали новый строй управления, который в существе своем прожил до Императора Александра II.

Учреждения Александра I завершали абсолютистское построение правительственного механизма. До тех пор, самое несовершенство управительных учреждений не дозволяло им освободиться от контроля.

Верховная власть сохраняла характер направляющий и контролирующий. При Александре I бюрократия была организована со всеми усовершенствованиями.

...Способность бюрократического механизма к действию была доведена до конца строжайшей системой централизации. Но где при этих учреждениях оказывалась нация и верховная власть?

Нация была подчинена правящему механизму. Верховная власть, по наружности, была поставлена в сосредоточии всех управительных властей. В действительности она была окружена высшими управительными властями и отрезана ими не только от нации, но и от остального управительного механизма. С превращением Сената в высший судебный орган, верховная власть теряла в нем орган контроля".

Цель "гениального" реформатора масона Сперанского заключалась в том, чтобы построить такую систему государственных учреждений, при которой бюрократия сможет освободиться от контроля верховной власти в лице Царя и с течением времени незаметно подчинит царскую власть власти бюрократии.

Создался опасный для независимости царской власти характер министерств, находящихся почти вне контроля со стороны верховной власти. Это понимали уже современники Сперанского. В 1803 году до начала деятельности Сперанского, гр. Воронцов писал Кочубею: