Хроника окружения: Демянск и Харьков - Илья Мощанский

Внешний фронт окружения, созданный войсками 11-й армии и 2-го гвардейского стрелкового корпуса проходил от озера Ильмень, восточнее Старой Руссы и далее на юг до Белебелки. Далее до Холма, в обширном болотистом районе, был разрыв в линии фронта протяжением в 50 км. Этот труднопроходимый район контролировался советскими партизанами, лыжными подразделениями, а затем и аэросанными батальонами. Удаление внутреннего фронта от внешнего составляло 30–40 км.

Несмотря на полное окружение, противник в районе Демянска не собирался сдаваться или прорываться на запад. Наоборот, он стремился упорной обороной сковать как можно больше советских войск, выиграть время, чтобы подтянуть резервы и организовать контрудар с целью деблокировать окруженные войска и продолжать удерживать занимаемый район как плацдарм для будущего летнего наступления.

После завершения окружения перед войсками Северо-Западного и Калининского фронтов встала задача как можно быстрее ликвидировать окруженного противника, пока он не создал прочной круговой обороны, пока германское командование не организовало снабжение окруженных войск по воздуху и не подтянуло свежие силы для деблокады группировки. Кроме того, приближавшаяся весенняя распутица могла надолго приостановить действия войск. Однако наступление на внешнем и внутреннем фронтах постепенно затухало. Операция принимала затяжной характер.

24 февраля Ставка отметила, что «ликвидация окруженной демянской группы противника благодаря слабой согласованности действий частей 3-й ударной армии Калининского фронта с частями 1-го гвардейского стрелкового корпуса и 34-й армии Северо-Западного фронта и из-за отсутствия единого руководства этими войсками проходит исключительно медленно»[26]. Она приказала передать группу Ксенофонтова (две дивизии и пять бригад) из Калининского фронта во временное подчинение Северо-Западному фронту и возложила на генерала Курочкина ответственность за быстрое пленение или уничтожение окруженной группировки[27]. От командующего Северо-Западным фронтом Ставка требовала действиями 34-й армии и 1-го гвардейского стрелкового корпуса, усиленных войсками из состава Калининского фронта, «непрерывно и настойчиво сжимать кольцо окружения демянской группировки противника и ликвидировать не позднее как в четырех-пятидневный срок»[28]. Таким образом, управление войсками, действовавшими на внутреннем фронте окружения, было объединено в руках единого командования, что явилось положительным фактором, но время было упущено, противник успел создать прочную оборону и плотную систему огня, накопил резервы. Теперь для его уничтожения требовались новые значительные силы, особенно артиллерии и авиации, а их не было. Передав группу Ксенофонтова в Северо-Западный фронт, ответственность за ее материальное обеспечение Ставка оставила за командованием Калининского фронта. Последнее же перестало ею интересоваться и прекратило ее снабжение. 28 февраля член Военного совета Северо-Западного фронта А. М. Пронин телеграфировал члену Военного совета Калининского фронта Д. С. Леонову: «23 и 130 сд, 20, 27 и 86 сбр, приданные нам в оперативное подчинение, находятся в крайне тяжелом положении. Фуража нет, продовольствия в среднем 0,5 сутодачи, многие виды продуктов совсем отсутствуют, боеприпасы на исходе. Прошу вмешаться в это дело и выправить положение»[29]. В другой телеграмме говорилось: «154 сбр стоит без горючего, а в 42 сбр нет снарядов. Прошу принять меры к обеспечению»[30]. Лишь 3 марта Ставка передала группу Ксенофонтова на снабжение Северо-Западного фронта, однако ответственность за укомплектованность войск группы и пополнение ее личным и конским составом до 24 марта оставалась за Калининским фронтом, что осложняло ведение операции.

7 марта Ставка приказала расширить фронт наступления и уже не «сжимать кольцо окружения», а дробить силы противника на отдельных важнейших направлениях. Она предлагала расчленить окруженную группировку немецких войск на отдельные изолированные очаги с одновременным или последовательным пленением или уничтожением их гарнизонов. Ставка отклонила ходатайство командующего Северо-Западным фронтом об отводе войск из низинного участка восточнее Старой Руссы. Она предложила избежать последствий половодья решительным захватом Старой Руссы и вынесением линии фронта к западу от этого города. Для выполнения этой задачи Ставка требовала привлечь помимо 11-й и 1-й ударной армий войска 34-й армии и 1-го гвардейского стрелкового корпуса[31]. Не случайно в этот период войска СЗФ стали активно насыщать танками, аэросанями и «железнодорожной бронетехникой».

К началу февраля 1942 года танковые силы СЗФ состояли из 69-й танковой бригады и четырех отдельных танковых батальонов (85, 103, 161, 150 отб). Не входя в состав Северо-Западного фронта, вместе со 2-м гвардейским стрелковым корпусом действовала 71-я танковая бригада.

В течение февраля в состав фронта прибыла 1-я ударная армия, которую поддерживали боевые машины 83-й танковой бригады.

Личный состав прибывших бронетанковых бригад «материальную часть танков изучил и освоил слабо». Соединения формировались, как всегда в России, в спешке, никаких учений и боевых стрельб не проводилось.

Танковые войска в боях использовались исключительно для поддержки пехоты и действовали небольшими группами. А 83 тбр с началом боевых действий вообще поротно была распределена между стрелковыми бригадами.

69 тбр поддерживала действия 1-го гвардейского стрелкового корпуса на направлении Кисво — Давыдово — Рамушево — Кобылкино.

71 тбр поддерживала действия 2-го гвардейского корпуса на направлении Давыдково — Колышкино — Соколово.

83 тбр действовала с нашими частями 1-й Ударной армии южнее Старой Руссы на фронте Утошкино — Выставка.

103 отб с приданными машинами из 161-го и 150-го батальонов поддерживал части 11-й армии севернее Старой Руссы на фронте Большое Вороново — Совхоз «Дубки».

85 отб в первой половине месяца действовал на левом фланге 34-й армии, с частями 241-й и 245-й стрелковых дивизий в районе Ватолино и Городилово, а во второй половине месяца эта танковая часть была переброшена на правый фланг 34А и действовала с 202 сд в районе Подбело — Горницы.

12 февраля 2-й гвардейский стрелковый корпус прорвался к войскам Калининского фронта и вошел в его состав. Вместе с ним убыла и 71 тбр. На 13.03 она имела 28 исправных и 12 требующих ремонта танков. Из них 4 КВ (6 требуют ремонта), 7 Т-34 (3 требуют ремонта) и 17 Т-60 (3 требуют ремонта).

Февральские безвозвратные потери бронетанковых сил СЗФ также были невелики — 20 танков, из них осталось не эвакуированных с поля боя — 6 машин.

На 1 марта 1942 года в 83 тбр имелось аж 38 «тридцатьчетверок», но 29 из них требовали ремонта. 69 тбр насчитывала 33 танка (21 был неисправен): 9 поломанных КВ, 2 боеготовых Т-34 (5 требовали ремонта) и 10 исправных Т-60 (7 в ремонте).

В 103 отб имелось 17 танков (из них 12 требовало ремонта): 2 исправных КВ (6 в ремонте) и 3 боеготовых Т-26 (6 в ремонте).

150 отб имел 31 машину (из них 23 требовали ремонта): один исправный КВ (4 — в ремонте), 9 неисправных «тридцатьчетверок», 7 боеготовых Т-60 (10 на ремонте).

В 85 отб имелось всего 15 машин (из них 8 в ремонте): одна исправная «тридцатьчетверка» (2 — в ремонте) и 6 БТ (еще 6 БТ — в ремонте).

Исходя из статистики, видно, что материальная часть бронетехники СЗФ в феврале комплектовалась исключительно боевыми машинами отечественных образцов, и в основном это были современные танки.

Февраль 1942 года отмечен началом применения на Северо-Западном фронте аэросанных частей. Вопреки распространенному мнению, что именно на этом театре военных действий аэросаней было «видимо-невидимо», СЗФ в тот момент обладал только одним аэросанпым батальоном — 32 асб (именно так он обозначается в документах фронта. — Примеч. авт.), прибывшим в состав фронта вместе с 1-й Ударной армией.

Судя по отчету, эта часть была смешанной и имела как боевые сани НКЛ-26, так и транспортные машины НКЛ-16. Аэросани в тот период использовались только для связи, а также доставки боеприпасов и продовольствия.

Особых восторгов не было. Нагруженные транспортные сани решили пропускать не по целине, а по немногочисленным дорогам. Но там оказалось и много другой техники. И относительно быстроходные НКЛ-16 еле-еле плелись в «пробках». Выяснилось, что «практическая» скорость груженых аэросаней по целине — 35 км/ч, а по дорогам — 20–35 км/ч. Ночью при движении в колонне скорость аэросаней не превышала 15–20 км/ч. Мощность двигателей была недостаточной: угол подъема с грузом, который могли преодолевать сани не превышал 15°, а без груза — 20°. Запас хода также был небольшой и колебался в пределах 90–100 км (4–4,5 часа ходу при средней скорости в 20 км/ч).