Сердце того, что было утеряно - Тэд Уильямс

– Мне кажется, я сегодня умру, – сказал Эндри.

– Не говори глупостей. Я тебе не позволю.

Порто ткнул его локтем в бок, но молодой парень принял легкий удар с такой безответной покорностью, с какой раб принимает затрещины.

– Ты хороший друг, Порто. Не понимаю, как тебя угораздило родиться на «Скалах» – вместе с ворами и нищими?

– Я-то тут при чем? Спроси мою мать. Не будь таким напуганным. Нам с тобой даже не придется подниматься к руинам замка. Мы будем защищать ослов и обслуживающий персонал катапульт. Так мне сказал командир.

Прежде чем солнце поднялось над восточной стороной перевала, они расположились на своей позиции. Инженеры и рабочие, которых охраняли Порто и Эндри, готовили осадные орудия к бою. Они уверенно обсуждали план действий: что сначала пробьют ту стену из древнего камня, а затем эту, как будто сражение было для инженеров и рабочих каким-то турниром – спортивным состязанием с призами для победившего отряда.

– Похоже на ожидание перед городской игрой в мяч, – сказал Порто.

– Что?

В печальных глазах Эндри застыл взгляд загнанной лошади.

– Городская игра! Когда ожидаешь ее начало. Тебе знакомо это чувство?

– Я никогда не играл в мяч.

– Такой сильный парень, как ты? Почему?

Эндри пристыженно поморщился.

– Я слишком медленный.

Его лицо немного посветлело.

– А ты?

– Играл ли я в мяч по праздникам? Пару раз или больше, прежде чем пойти в солдаты. Нам, парням с длинными ногами, не нужно много бегать, но знал бы ты, как соперники бьют нас по лодыжкам.

Эндри улыбнулся.

– По крайней мере, у таких дылд, как ты, яйца всегда болтаются высоко в воздухе, и по ним не так просто попасть ногой.

Порто покачал головой, с радостью отмечая, что настроение молодого парня улучшилось.

– Не забывай, что высота яиц – понятие спорное. Если они находятся так высоко, что по ним трудно попасть ногой, ты можешь нанести удар рукой. Клянусь святыми, это одинаково больно.

Где-то поблизости затрубил рог. Звук эхом пронесся по стороне холма, словно громкий крик. Румянец тут же сошел с лица Эндри.

– Что это?

– Сигнал «приготовиться», – ответил Порто. – Не бойся. Мы даже не заметим, как закончится сражение. Все будет хорошо.

«Всегда страшно ожидать, когда начнется сражение», – подумал Изгримнур, но ситуация ухудшается, когда приходится противостоять такому неизвестному врагу, как норны.

Пока герцог смотрел на перевал и наблюдал за тем, как рассвет раскрашивал небо над древней крепостью, ему вспомнился его первый случай, когда герцог ожидал начала битвы. Это было давным-давно. Очень давно! Неужели прошло столько лет? Его отец Исборн вел отряд ополченцев – жителей горных долин. Им предстояло столкнуться с Фаннгруном, мятежным кузеном короля Йормгруна. Исборн не хотел сражения, но Фаннгрун, решив атаковать короля, направлялся в Элвритсхолл через земли тана в Харгрес Доле. Король ясно дал понять, что если Исборн и его крестьяне не пресекут проход Фаннгруна через их территорию, они тоже будут считаться предателями.

Когда их отряд остановился на холме в ожидании противника – а утро было таким же хмурым и неприятным, как это, – отец Изгримнура заметил плохо скрытый страх на лице сына.

– Знаешь, что является самым худшим в сражении? – спросил Исборн.

– Что, сир?

– Большая надежда на то, что мы выживем.

Изгримнуру тогда исполнилось тринадцать лет. Несмотря на дородную для своего возраста комплекцию, он не знал, что ответить. Его отец не любил шутить и не одобрял черный юмор.

– Ты считаешь, мы выживем? – наконец спросил мальчик.

– Неравенство в численности играет нам на руку. Мы все равно не сможем остановить армию Фаннгруна. Нам нужно лишь показать свои намерения – доказать королю, что мы его люди. Сделать это можно, и не сражаясь с ваттиландцами Фаннгруна. Мы просто будем подгонять их на всем пути через наши земли. Они в несколько раз превосходят нас в численности.

– Я по-прежнему не понимаю. Ты сказал, у нас имеется шанс остаться в живых. Почему это плохо?

Исборн усмехнулся. Его зубы блеснули в седеющей бороде.

– Потому что, если нас убьют, мы попадем прямо на Небеса, не так ли? Выполняя приказ короля и защищая наш дом во имя праведного Бога, мы выступим против неверующих.

Смысл его слов ускользал от понимания юного Изгримнура.

– Наш король Йормгрун тоже неверующий. Как и многие при его дворе.

– Только Бог заботится о солдатах и знает, что с ними делать. Так что, если кто-то пронзит меня копьем, не беспокойся – я полечу к Небесам, как камень, выпущенный из пращи. Враги могут убить только мое тело, сынок. Наши души остаются неподвластными для любого смертного вреда. Уцелев в сражении и пережив сегодняшний день, нам придется ждать еще шестьдесят и более лет, прежде чем сможем встать у великого трона Господа.

Изгримнур всегда считал блефом те набожные слова отца, но его объяснение показывало вещи в новом свете.

«Сейчас я хочу, чтобы так оно и было, – подумал он. – Я хочу, чтобы мы ничего не боялись, кроме собственной смерти». Впрочем, сражение с норнами представлялось ему чем-то иным: думая об их темных бесстрастных глазах и призрачных лицах, герцог чувствовал, что его душе грозила опасность; что имелись силы, которые могли не только удержать людей от вознесения к Небесам, но даже заставить их вечно блуждать в темноте. Судя по всему, Изгримнур не был единственным, кто ощущал беспокойство. Несколько предприимчивых риммерских солдат опустошили купель в брошенной церкви, мимо которой они проходили пару недель назад, направляясь на север. Теперь эти мерзавцы продавали святую воду по отвратительно высоким ценам. Солдаты втирали ее в лица и другие открытые ветру места. Они даже пили воду в надежде как-то защитить себя – причем не от клинков Белых лис, а от самого существования бессмертных.

Утренний свет окреп настолько, что, наконец, добрался до серых камней на вершине башни разрушенного замка – строения, чьи странные шипообразные формы и незнакомые конструкции подтверждали догадку о том, что их создатели не были людьми. Морозный воздух не казался таким колючим, каким мог бы быть. Это создавало благоприятные условия. Сильный холод высасывал бы силы из людей.

Не обращая внимания на стук сердца и кислоту в желудке, Изгримнур осмотрел капитанов и, повернувшись, указал рукой на катапульты.

– Начинайте обстрел! – крикнул он. – Снесите эти стены. Пусть бледнокожие зароются лицами в грязь!

Изгримнур снова обратился к капитанам:

– Теперь насчет ваших людей. Мы облегчим им подъем на холм – сначала камнями, затем стрелами. Дальше потребуется ваша работа. Вырезайте врагов, когда они начнут выползать из руин.

Рука первой катапульты с жужжанием и громким щелчком подпрыгнула вверх. Камень пролетел по дуге и снес край одной из отдельно стоявших стен.

– Приготовьтесь! – крикнул Изгримнур. – Капитаны, держите людей наготове. Скоро мы отомстим за Наглимунд и Хейхолт!

Кроме нескольких часовых из Ордена Жертв и церемониймейстеров, певших молитвы вокруг гроба Экисуно, остальные уцелевшие хикеда’я, находившиеся в зале, обвитом корнями, были подчиненными Вийеки из Ордена Каменщиков. Несколько десятков проверенных в боях инженеров отдыхали, сидя вдоль стен или перемещаясь, словно тени, по древнему месту, освещенному серым утренним небом – единственной крышей полуразрушенной башни. Все они слышали звуки сражения на холме снаружи крепости, но ничего не делали, ожидая окончания атаки. Если оборона, организованная Орденом Жертв, пала бы под натиском противника – а Вийеки считал такой результат наиболее вероятным, – им пришлось бы спуститься в подземные тоннели, где каждому из них предстояло погибнуть в темноте, оказывая безнадежное сопротивление смертным. Вийеки мог страшиться подобной участи и горевать при мысли о том, что больше никогда не увидит жену и дом, но он был слишком зол. Чем дольше он думал о сложившейся ситуации, тем больше понимал, что Яарик говорил ему правду. Орден Жертв и певчие Ахенаби проявили глупую самонадеянность, начав войну без плана отступления – без учета любого другого исхода, кроме победы.

Словно догадываясь, о чем думал старший помощник, магистр подозвал его жестом руки. Вийеки направился к нему.

– Да, мастер?

– Давай немного пройдемся. То, что я хочу сказать… и показать… не для других ушей и глаз.

Вийеки последовал за ним в безлюдную часть огромного зала. Сломанные спиральные колонны в каждом углу шестнадцатистороннего помещения подсказывали Вийеки, что башню построили в эпоху правления четвертого или пятого королевских верховных церемониймейстеров. Он заканчивал академию много лет назад и уже не помнил имен этих общественных деятелей. Наверное, Яарик отчитал бы его за такую забывчивость.