Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943–1945 - Дитер Хуцель

– Предварительная ступень… Теперь смотри!

Внезапно пламя стало ярко-желтым и вырвалось в пламеотводящий канал. Затем оно приобрело ромбовидную форму. Выхлопные газы, смешавшись с водяным паром из подтекающих труб системы охлаждения, резко вздыбились над пламеотводящим каналом. Невероятный шум давил на мои ушные перепонки и грудь. Сначала рев был устойчивым, потом стал прерывистым, а облака дыма и пара стали пульсировать в определенном ритме.

Шум стал невыносимым. Последние 60 секунд показались вечностью. Затем пламя стало быстро убывать, а потом исчезло. Далее стих пронзительный свист клапанов топливных баков и шум распыляемой воды.

Почти сразу же инженеры и механики наводнили площадку и сосредоточились на результатах испытания. Платформы подняли, начали проводить защитные мероприятия. Я повернулся к Хартмуту:

– Я под впечатлением! Какой звук!

Именно шум всегда оставлял у меня самые незабываемые впечатления. Не только своей громкостью, которая не поддается описанию. Шум обрушивается на вас с реальной физической жестокостью, разрывая и скручивая внутренние органы. Шум может вызвать у вас не только дискомфорт, но даже боль. И он повсюду, от него не спрятаться. Только услышав рев ракетного двигателя с близкого расстояния, вы поймете, что это такое.

– Я понимаю тебя, – произнес Хартмут. – Ты под огромным впечатлением, но так будет всегда. К запускам ракет невозможно привыкнуть. Их звук всегда удивителен. Теперь, – он указал на ИС-7, – они будут отключать приборы и технику, сливать остатки топлива из баков, собирать камеры, просматривать диаграммы самописцев, чтобы проверить, можно ли испытывать другую ракету. Это не так чарующе, как запуск, но эта работа важна.

Вдруг меня понесло.

– Хартмут, канцелярская проволочка… Повлияй, чтобы меня поскорее приняли.

Мы спускались с ИС-1, и два механика, услышав мои слова, удивленно на меня посмотрели. Я едва обратил на них внимание.

– Я так долго этого ждал, – продолжал я. – Пожалуйста, позвони еще раз в отдел кадров, а?

Улыбнувшись, Хартмут кивнул.

– Учебники, отчеты, результаты испытаний, основные принципы… Я все нагоню!

Хартмут широко улыбался, но молчал. По сей день я благодарен ему за то, что он не испортил то мгновение своим трезвым реализмом. Тогда я витал в облаках и был уверен, что не имею права терять ни минуты, ибо волокита негативно повлияет не только на меня, на ракетостроение, но и на всю страну.

«Я ни о чем не могу тебе рассказать, – писал я в ту ночь Ирмель, – но сегодня самый радостный день в моей жизни…»

Глава 4. Работа и бедствие

На следующий день я получил официальное назначение на должность инженера-проектировщика BGS в департамент электрических приборов. После увиденного накануне данная новость спровоцировала у меня разочарование и неуверенность. Я позвонил Хартмуту.

– Я бы на твоем месте не расстраивался, – предупредил он. – Департамент BGS хорошее место для новичка, там ты ознакомишься со всеми стадиями производства. Между тем помни о своей цели и жди.

Конечно, он был прав. Я на самом деле мало знал о Пенемюнде и организации процесса производства. В том, чтобы обучаться, работая в привычной для меня сфере, несомненно, было преимущество. И потом мне не хотелось менять свое мнение после того, как я ответил согласием Маасу. Умиротворенный, хотя по-прежнему разочарованный, я с нетерпением ждал следующего утра.

Начальником департамента был Зигмунд Мюллер – симпатичный и гениальный человек. Мюллер долго работал в крупном промышленном концерне AEG и несколько лет провел в Китае. Он посвятил свою жизнь планированию электроснабжения и распределению электроэнергии на крупных промышленных предприятиях и заводах. Я многому у него научился за последующие несколько недель.

Департамент BGS подразделялся на отделы, которые выполняли все основные строительные работы в Пенемюнде. Вскоре я почувствовал себя в своей тарелке, ибо моя нынешняя работа была тесно связана с моей деятельностью в «Сименс». Летели дни. Я работал, а это самое главное. Инспектирование строительных площадок, посещение насосных станций, переговоры с субподрядчиками вскоре приобрели для меня своеобразное очарование, присущее крупномасштабному производству. О русском фронте я уже почти не вспоминал.

Но забыть о том, что война продолжается, не удавалось. Предупреждения о воздушных налетах, в основном ночью, стали в Пенемюнде обычным явлением, хотя никто не воспринимал их всерьез. Этот регион был излюбленной мишенью ночных бомбардировщиков и использовался как коридор для воздушных налетов на Берлин. Кстати, бомбардировки участились по всей Германии.

– Мне очень жаль сообщать об этом, – сказал я как-то Мюллеру, – но насосные станции Пляж Карлсхаген и Деревня не будут сданы в срок, если вообще будут построены. То же самое касается силовых распределительных щитов в производственном цеху номер 1, куда комплектующие поставляются не вовремя.

– Что случилось? Я видел судовые документы всего несколько дней назад.

– Сегодня утром звонили из компании «Сименс». Во время очередного воздушного налета два дня назад был разрушен завод по производству выключателей. Они эвакуируют оборудование для аварийных объектов за пределы Берлина, но никто не знает, когда они снова откроют производство. И нет инвентарной описи. Из-за недальновидности ее долгое время не проводили.

Мюллер вздохнул, ибо много повидал и не строил иллюзий. Он потянулся к папке.

– Я разговаривал с Маасом, и точно такая же ситуация с другим оборудованием. Например, с клапанами. Но они еще остались у нас на складе. Мы совершим рейд на предприятия в Мукран, входящие в состав Arbeitsfront – гитлеровского трудового фронта.

Достав из папки карту, он разложил ее так, чтобы была видна восточная половина близлежащего острова Рюген. Между курортами Зассниц и Бинц находилась обширная область, обозначенная KdF-Bad Mukran. На карте были планы строений и ландшафт местности. Название было мне знакомо. После начала Второй мировой войны многочисленные гигантские, спонсируемые правительством строительные проекты находились на различных стадиях завершения, в том числе чудовищно огромные здания в Нюрнберге и большие залы заседаний рейхстага. Департамент BGS участвовал в некоторых из этих проектов, которые с началом войны заморозили. Среди крупнейших проектов был тот, о котором говорил Мюллер, Kraft durch Freude – «Сила через радость» – пляжный курорт в Мукране (KdF-Bad Mukran).

– Только посмотрите! – воскликнул Мюллер. – Одно из зданий длиной в полтора километра. И оно почти построено, установлена сантехника, подведено электричество. Настоящая золотая жила! До сих пор никто не мог туда попасть из-за чрезвычайной охраны. Но Маасу удалось получить ограниченный допуск на вывоз некоторого оборудования. Вы туда поедете, выберете то, что нам нужно, и организуете транспортировку. С вами поедет господин Бохман, он отберет необходимые клапаны.

К полудню понедельника, 16 августа 1943 года, наша небольшая группа добралась до Бергена – маленького городка в самом сердце очаровательного острова Рюген. Там мы встретили господина Альгримма – представителя команды, управляющей зданием Мукрана.

На следующее утро Альгримм повел нас по узким, извилистым дорогам через густые буковые заросли, по холмистой местности, где созревали зерновые. Нашим первым пунктом назначения стал небольшой курортный приморский город Бинц, расположенный в 20 километрах к востоку. Там мы забронировали номера в гостинице «Гамбургерхоф», а затем отправились на север, к Мукрану, по второстепенной дороге.

Здесь береговая линия резко прерывалась крутыми меловыми утесами, столь характерными для Рюгена и островов на юге Швеции. Наверху утесы обрамляли темно-зеленые леса, а внизу – синее море. По летнему небу плыли пушистые облака. Издали курорт казался длинной стеной, упирающейся в утес. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становились его очертания, которые я видел на карте Мюллера. Некоторое время ушло на поиски сторожа, потом мы попросили отвести нас к водяному насосу и перерабатывающему заводу.

Насосный завод, похожий на замок, располагался на вершине холма. По словам наших сопровождающих, он был почти готов к запуску; не хватало только нескольких комплектующих, которые так и не доставили. Пока мой товарищ подробно уточнял, что ему нужно, я поднялся на плоскую крышу здания.

Внизу, почти на берегу, в обе стороны растянулся колоссальный курорт KdF-Bad. Шестиэтажное здание длиной почти 2 километра построили таким образом, что все номера были с видом на море. Через равные расстояния находились десять крыльев здания, каждое из которых имело округлые очертания сверху. В этих крыльях располагались служебные помещения, а на самом верху, прямо над морем, находились застекленные столовые и помещения для отдыха. Между крыльями здания был сверкающий пляж Рюген, известный своей широкой белой песчаной полосой. Он переливался на солнце, ожидая отдыхающих, которые, возможно, никогда сюда не приедут.