Золотая хозяйка Липовой горы - Дмитрий Сергеевич Сивков

Кукушка – утроба шамана

Чекур получил чудесную силу от бабушки Карьи, единственной в народе угров женщины-шаманки.

Она была матерью Савала, вождя племени. Когда его жена беременела, он приносил жертвы богу Нга, моля отвести участь шамана от будущего ребёнка. Угры верили в то, что шаманский дар передаётся через поколение. Духи сами выбирали посредника и посылали родителям знак: «материнский платок» (околоплодную оболочку) или необычную внешность.

Меченый ребёнок – это масса проблем: до семи лет – нервные припадки, судороги, обмороки, ночные кошмары. А после избранного духами ждало многолетнее испытание, во время которого он терял рассудок и блуждал в сопровождении духа по дорогам Верхнего и Нижнего миров. Не самая подходящая участь для будущего вождя племени.

Первые три ребёнка были обычными угрскими девочками – раскосоглазыми, смуглыми. А сын… Когда повитуха вышла из женской половины жилища и молча протянула Савалу новорождённого, вождь едва не выронил дитя от неожиданности: из свёртка выглядывало белое как снег личико с округлыми голубыми глазами и с медными волосками на голове.

Нет, он ни мгновения не сомневался в верности жены: Савал знал, что его мать родилась от брака угорки и руса – вождя и волхва, как звали шаманов пришельцы. Их войско явилось со стороны Каменного пояса. Ростом они были выше угров, широкоплечи, с вытянутыми лицами, белым цветом кожи, с белокурыми, а то и рыжими волосами, жёсткими густыми бородами, прямыми носами и светлыми глазами. Русы напали и разграбили несколько городищ и селений угров, вырезая всех жителей, кроме самых красивых и молодых женщин, которых забирали в жёны. Пришельцы надеялись обжиться в этих местах, уничтожив всех мужчин. Но они не учли, что угры – многочисленный народ. Объединившиеся племена дали решающий бой, в ходе которого свирепые русы были полностью разбиты.

Молодую угорку, уже носившую в утробе ребёнка, забрала к себе далёкая родня. Замуж вдова руса больше не вышла и все свои силы положила на воспитание перенявшей дар общения с духами от отца-волхва дочери Карьи. В свой черёд та родила сына Савала и предупредила его, что он может стать отцом светловолосого ребёнка.

Вождь не сразу смирился с тем, что его первенец – меченый. Пытался защитить сына, сопротивлялся духам. Женщины накрывали ребёнка своими штанами, как это было принято при шаманской болезни, переступали через него. И не давали ему имени.

Карья не принимала участия в «спасении» внука, мало того – словно не замечала этих действий. А однажды положила им конец.

– Твой сын может вырасти великим вождём и шаманом, – сказала она Савалу, когда тот пришёл просить её о помощи. – А может не стать ни тем ни другим. Духи передали мне, что не будут изводить мальчика своими искусами – водить по дорогам Верхнего и Нижнего миров, ковать ему сердце и кости на свой лад, закалять голос и утончать слух, наделять вторым зрением… И без этого Чекур (на языке его прадеда это имя означает «золотой камень»), когда вырастет, сможет обращаться к божествам. Так что воспитывай его как вождя и воина, закаляй богатыря на свой лад.

Успокоенный матерью, Савал сосредоточился на воспитании преемника – и преуспел: позднее Чекур в битвах не раз показывал пример исключительного воинского мастерства. Так, он умел мастерски крутить шест и отбивать им летящие в него стрелы. Ходили слухи, что как-то раз Чекур на спор так вертел шестом над своей головой, что остался сухим в проливной дождь.

Но до изучения шаманских обрядов бабушка Карья не допускала его довольно долго – и не допустила бы, если бы не один случай.

Однажды Чекур, уже будучи юношей, решил последовать примеру бабки-шаманки. Наблюдая за её обрядами, он приметил: перед тем как камлать, она растирала мухомор с кровью собаки и пила получившееся снадобье.

Собаки у угров были помощниками в охоте, охраняли стада овец и табуны лошадей от волков. Также они считались и защитниками от духов преисподней. При налётах на стойбища врагов угры уничтожали прежде всего собак – тем самым стремясь избежать мести божков, покровительствующих противнику. В случае болезни человека или при трудных родах по требованию шамана угры опять же приносили в жертву собаку. Убивали собак и весной, чтобы люди не тонули в лодках, и летом на празднике чистых хором, чтобы шаман, напившись собачьей крови, мог без устали камлать много дней (как собака, лающая без устали). А в праздник Солнца воин, принося жертву, разрубал мечом собачью грудь, доставал оттуда ещё пульсирующее сердце и вгрызался в него зубами, старясь съесть. Если ему это удавалось без рвоты, то предстоящий год стоило ожидать благополучным, если же пожирателя сердца тошнило – готовились к худшему.

Именно собака стала первой жертвой Чекура.

Выбор пал на щенка, постоянно путавшегося под ногами. Он охотно побежал за манящим и посвистывающим маленьким хозяином к сосновой роще на краю городища. Там мальчик направился искать мухоморы, а собачонку привязал к дереву. Когда на её шее затянулась верёвка, сначала повис виляющий хвост, потом из горла стали вырываться лёгкие поскуливания. Вернувшись, Чекур повалил жертву, прижал коленом к земле и одним ударом кинжала перерезал горло. Придерживая конвульсирующее тельце, взял берестяную плошку, поднёс её к ране и наполнил кровью.

Грибная мякоть мухоморов резко и отвратительно пахла и разъедала язык с нёбом. Вязкая, тёплая, чуть солоноватая кровь делала колдовскую снедь тошнотворной. Покончив с трапезой, Чекур уселся под сосной, откинувшись на неё спиной, и стал постукивать в бабкин бубен и ожидать появления если не самого бога Нга, то хотя бы Синга – Матери леса. Первой пришла резь внизу живота, после всё заволокло забытье… К Чекуру уже подбирались духи преисподней, когда на него наткнулся раб, ходивший за дровами. Несостоявшегося шамана Карья отпаивала молоком кобылы, приговаривая: «Успеешь ещё, мальчик, твой черёд камлать не пришёл. Из тебя выйдет настоящий шаман, каких в нашем роду ещё не бывало».

Тело, очищенное от яда, спасли, дело оставалось за душой, уже скользнувшей вниз по реке времени, и чтобы вернуть её, требовалось послать за ней другую. Ею стала душа нашедшего мальчика раба. Карья избавила его от страха, дав проглотить порошок из сушённых «живых» мухоморов. Постепенно мужчина впал в забытьё: на губах заиграла блаженная улыбка, а с них стала литься «мухоморная песня», оборвавшаяся булькающим хрипом. Шаманка пустила в ход кинжал, которым до этого Чекур убил щенка. Это свершилось в полдень. А уже