Ч. Р. Метьюрин и его "Мельмот скиталец" - М Алексеев

Предложение понравилось Метьюрину, и он вскоре же приступил к его осуществлению. Однако с задачей, стоявшей перед ним, он все же не справился: первая же статья, написанная им по поводу очень посредственной пьесы Р. Шийла «Отступник» (1817) [51], не понравилась ни редакции «Quarterly Review», где она была напечатана в 1817 г., ни читателям, чего, впрочем, и следовало ожидать: собственную неудачу Метьюрин испытал именно как драматург, и его критический разбор чужой пьесы не был ни справедливым, ни беспристрастным. Вторая статья Метьюрина, столь же длинная и скучная, была отклонена редакцией того же журнала и напечатана, не без содействия В. Скотта, в другом периодическом издании («British Review»). Посвященная, собственно, двум недавним произведениям Марии Эджворт («Гаррингтон» и «Ормонд»), эта статья содержала в себе большой вводный очерк истории английского романа от его возникновения до времени Метьюрина. Этот очерк представляет для нас известный интерес, поскольку в нем идет речь о предшественниках самого Метьюрина в области художественной прозы. Характерно, что автор статьи с особой похвалой отзывается здесь о готических романах XVIII — начала XIX в., лучшие образцы которых, как видно, были ему хорошо известны, но довольно холодно, чтобы не сказать резко, судит о романах своей соотечественницы, особенно об «Ормонде» (1817), что и неудивительно: этот хорошо известный реалистический роман из ирландской (и частично парижской) жизни XVIII в. являлся полной противоположностью патриотическим и романтически приподнятым над действительностью произведениям леди Оуенсон-Морган и самого Метьюрина [52].

Когда выяснилось, что и ремесло литературного критика не оправдывает возлагавшихся на него надежд, Метьюрину оставалось снова вступить на старый, хорошо испытанный путь, казавшийся теперь более надежным и прибыльным, чем все прочие, — на путь романиста. Так возникло новое произведение Метьюрина, увидевшее свет в трех небольших томах, изданных в 1818 г., — «Женщины, или За и против» («Women, or Pour et Contre»).

Среди поздних произведений писателя, появившихся в конце десятилетия, роман этот занял обособленное место: в нем обнаружились новые черты, непривычные для его прежней манеры. Уже современная ему английская критика недоумевала, как Метьюрин мог создать этот роман, внезапно оставив для него ту стезю, по которой он шел столь долго, сочиняя романы один мрачнее другого и такие же пьесы, перенасыщенные страшными сценами и ужасами всякого рода. Как могло случиться, рассуждали критики, что вслед за этими произведениями появился роман, по типу своему сходный с сентиментальными повестями, в котором вместо прежних извергов, злодеев и убийц на первом месте находится пленительный образ женщины — кроткой, безропотной, всепрощающей? [53]. На самом деле, как отмечают недавние исследователи, в таком литературном персонаже не было ничего необычного для тех лет: с одной стороны, как раз в это время подобные женские образы в английской повествовательной прозе появлялись все более часто [54], иногда нарисованные пером женщинписательниц, с другой — сходные образы, хотя еще бледные, в неуверенных очертаниях, намечались уже и в прежних произведениях Метьюрина, к ним можно отнести, например, героиню «Бертрама» Имогену или Урильду из «Фредольфо». Существовала еще одна причина, по которой героиней своего романа Метьюрин сделал привлекательную и незаурядную женщину и ее переживания в чужой ей среде: Метьюрин не скрывал, что он писал свое произведение, находясь под сильным впечатлением известного французского романа Жермены де Сталь «Коринна» (1807), который, по свидетельству Стендаля, «с восхищением читала вся Европа». В «Коринне» читателей увлекала раскрытая с большим мастерством и тонкой психологической изощренностью душевная драма одаренной женщины, столкнувшейся с общественными предрассудками. О близости данных романов — английского и французского писал уже В. Скотт.

«Существенным недостатком этого романа, — говорил В. Скотт, — является сходство характера и судьбы Заиры, одной из героинь повествования, с характером и судьбою Коринны. Своими талантами, красотой, несчастной любовью к человеку, непостоянство которого повергает ее в отчаяние, Заира слишком часто напоминает свой знаменитый образец. Тем не менее это Коринна, живущая в Ирландии, противопоставленная иным персонажам, переживающая другие приключения, испытывающая другие чувства и говорящая на другом языке, чем тот, который своей героине предоставляла г-жа де Сталь; мы охотно простим писателю отсутствие оригинальности в замысле за изображение той эпохи, когда появляется эта новая героиня, которая посреди непрерывных успехов, окруженная ореолом своего таланта, жертвует всем ради своей несчастной страсти» [55].

В. Скотт расточал похвалы также другому женскому образу, созданному Метьюрином в романе, — образу Евы, дочери Заиры; он написан мастерски и полон очарования: «Ева — ангельское создание и подобна самой прародительнице Еве до грехопадения». Существенно, что в предисловии к роману «Женщины, или За и против» сам Метьюрин отмечал, что это его произведение отличается от предшествующих, а прежние свои создания он теперь готов был и вовсе осудить. Так, он сурово отзывается о «Семье Монторио», романе, принадлежавшем к жанру, уже вышедшему из моды, и утверждает, что ему не хватило таланта, когда он его создавал, чтобы вернуть благосклонность публики к этому жанру, традициям коего он следовал. В особенности, сознается Метьюрин, не хватало ему в то время жизненного опыта. «Когда я перечитываю свои книги сейчас, я не удивляюсь их неуспеху, так как, помимо того, что сюжеты малоинтересны (external interest), в них, на мой взгляд, отсутствуют реальность и правдоподобие; действующие лица, ситуации, в которых они находятся, их язык — все это выдумано; мое недостаточное знакомство с действительностью ограничивало мои возможности как писателя». Это признание весьма интересно; оно свидетельствует, что при некоторой доле свойственного Метьюрину тщеславия он все же отдавал себе отчет в недостатках, свойственных его ранним произведениям, и все время стремился усовершенствовать манеру своего письма.

Роман «Женщины, или За и против» несомненно принадлежит к числу лучших прозаических произведений Метьюрина, хотя он и не пользовался большей известностью у современных ему читателей и был основательно забыт у себя на родине. Повседневная жизнь Ирландии начала прошлого века изображена в нем тонкой, но уверенной кистью; он сумел захватить довольно широкие сферы общественных отношений и вывести на сцену многих людей, весьма мало похожих друг на друга; в изображении внутренних побуждений действующих лиц автор проявил наблюдательность, дар настоящего психолога и незаурядное стилистическое мастерство.

Впрочем, задача, которую Метьюрин поставил себе на этот раз: изобразить выбранных им героев в их связях, отношениях и житейских ситуациях, встречающихся в реальной действительности, — несколько нарушена и выполнена только отчасти, главным образом в отношении второстепенных лиц; в отдельных мотивах и целом сюжете романа многое кажется необычным, надуманным или даже неправдоподобным и напоминает те самые готические романы, от традиций и воздействий которых он тщетно пытался отмежеваться в предисловии к этому своему произведению. Задача была им поставлена уверенно, но на деле власть традиции оказалась сильнее.

Роман начинается эпизодом, очень напоминающим завязку готической истории: молодой человек по имени Де Курси, пылкий, влюбчивый, но постоянно колеблющийся и нерешительный, направляется в Дублин. По дороге мимо него с большой скоростью несется коляска, откуда доносится женский крик. Де Курси бросается к коляске, останавливает лошадей и вырывает красивую, хрупкую девушку Еву из рук похожей на ведьму отвратительной старухи. Защищаясь, старуха осыпает его проклятиями и угрозами, смахивающими на пророческие предсказания, которые в конце концов и оправдываются. Таким образом, уже на первых страницах романа, напоминающих начало известного произведения Анны Радклиф «Лесной роман» («Romance of the Forest», 1791), над главными действующими лицами сразу сгущается атмосфера некоей тайны, которая окажется для них роковой и откроется для читателей медленно и постепенно, после многих запутанных приключений и сложных переживаний героев. Нельзя назвать простым, естественным и обычным основной стержень событий, вокруг которого развертывается множество побочных эпизодов. Де Курси сначала влюбляется в нежную и скромную Еву; затем эту любовь вытесняет гибельная и безумная страсть к блистательной и обольстительной Заире, светской женщине и талантливой певице; он приходит в полное отчаяние, узнав, что Заира — мать Евы (обе женщины также не знали о своем близком родстве), и ненадолго переживает Еву, когда она умирает от горя. Все это, конечно, отнюдь не обычные и не типические ситуации, взятые из гущи жизни: они больше сбиваются на вымысел, подсказанный сюжетными штампами готических повестей.