Глаз Шивы - Татьяна Короткова

– Дамы и господа! Сегодня у вас есть уникальная возможность увидеть на моделях не только изысканную и куртуазную коллекцию всеми любимого Владлена. Вы увидите вновь обретенную драгоценность последней русской императрицы Александры Романовой. Это настоящее сокровище – бриллиант «Кондор»! Встречайте!

Зал зааплодировал вышедшему на подиум модельеру. Андрей с Ниной заняли места в первом ряду – так футболист собирался продемонстрировать бывшей подружке свое полное безразличие. Совсем рядом сидел премьер-министр с молодой женой. Через переводчика он переговаривался с солидным англичанином, кажется, лет пятидесяти. Впрочем, как Нина отметила про себя, возраст почти не сказывается на богатых. Конечно, для сохранения формы есть не только медикаментозное лечение, но и тибетские методики, и…

– Андрюха! – крикнул кто-то из толпы.

Андрей оглянулся на крик. Привстал. Нина увидела, как парень изменился в лице.

– Эй, здорово, черт! Да дайте же пройти! – раздался тот же голос.

Обернулась и Нина.

К ним пробирался, бесцеремонно работая локтями, высокий загорелый блондин. Модный пиджак буквально лопался на его широких плечах. Но тут зазвучала музыка и ведущий объявил:

– На подиуме – бриллиант из мира моделей – Анжела и скандально известный бриллиант из коллекции последней российской императрицы под названием «Кондор»! Вместе – фантастическое зрелище, господа!

Всеобщее внимание обратилось на высокую тонкую девушку в струящемся серебром, отливающем красными отсветами, почти прозрачном платье. Из-за укладки коротких золотистых волос светящимися волнами и красных губок бантиком она была похожа на барышню из «глянца» прошлого века или приму времен немого кинематографа. Одно ее плечо оставалось обнаженным, а на другом плече платье имело застежку – огромный красный камень. Увидев искрящийся алый камень, умело подхваченный лучом направленного света, зал выдохнул общий возглас изумления. Ахнула и Нина, забыв про Андрея.

– А теперь – чудесное превращение! – объявил ведущий.

С этими словами луч света потух, зал погрузился в полумглу, и на глазах у публики камень стал менять окраску: остывающий уголек превращался в холодную голубую льдинку.

Все глаза присутствующих были сосредоточены на этом чуде. Наверное, один лишь Андрей смотрел только на девушку. Нина мельком глянула на него, и сглотнула комок зависти: да, это была любовь… Модель надменно прошла совсем рядом, подол ее длинного платья едва не задел лицо голкипера. Девушка с бриллиантом казалась очень красивой.

– Старик, – раздался жизнерадостный голос совсем рядом, и Нина опять обернулась – загорелый блондин встал за спиной, – ты открой глаза. Она же трудоголик в области раскрутки мужиков, ты думаешь, как она на подиум попала… Привет, – подмигнул он Нине, – а ты вовремя сориентировалась. Позвольте представиться. Игорь Клименко. Слышали?

Андрей нехотя отвел взгляд от своей примадонны. Стал исподлобья разглядывать блондина, намечая точку удара. Нина насторожилась.

– Ты чего бивни-то опустил? Ты ее без косметики видел? Андрюха. Прекрати. Мы ж с тобой одного поля… – только и успел произнести блондин. Кулак голкипера пришелся ему прямо в челюсть.

Все случилось в какие-то секунды. Блондин с окровавленным ртом пытался достать Андрея ногами, в то время как руки ему скрутили два подскочивших здоровенных телохранителя премьер-министра. Андрея тоже держали, у него, судя по всему, был разбит нос. С минуту оба окровавленных соперника, как разъяренные быки, рвались друг на друга. Поднялся шум и визг, смешанный с громкими командами в рации для охраны. Премьер-министра с женой тут же взяли в оцепление. Фотографы и операторы, расталкивая публику, старались протиснуться поближе к месту драки. Защелкали фотокамеры. Упирающегося голкипера повели в одну сторону, блондина – в другую. И в этой суматохе раздался тонкий девичий вскрик. Нина взглянула на подиум – по нему убегала, поддерживая на лифе слетевшее с единственной застежки платье, причина раздора.

– «Кондор» украли! – заорали в толпе.

– Всем стоять на месте! – рявкнул кто-то, угрожая пистолетом…

Зал стал похож на жужжащий улей.

Глава 8

Феодора отслужила обедню. Вышла из храма и столкнулась с Борисом. Что его сюда принесло?

– Жду вас, Фаина… матушка Феодора. Уж простите, никак не привыкну вас так называть.

– Что у тебя? – жестко спросила настоятельница. Она не любила, когда тут же после службы приходилось переключаться на мирские дела.

Борис помялся. Он уже имел опыт неприятных разговоров с Феодорой на религиозные темы.

– Помните тот случай, распятая женщина на воротах?…

Феодора даже вздрогнула. Эту историю она старалась не упоминать в разговорах, она осталась лишь в памяти тех, кто видел… И вот, стоило Феодоре произнести об этом утром, как Борис сам заговорил о том страшном случае…

– Дело тогда закрыли. Но я все время о нем думал. И… Все-таки… Вы тогда сказали, что видите в убийстве какой-то знак. Что вы недоговорили тогда?

Феодора ждала, что он скажет дальше.

– Простите матушка. Я понимаю, что вернул вас к неприятным мыслям… Но чувствую, есть связь между находкой бриллианта и тем убийством…

– Да говори уже, не тяни! – прикрикнула настоятельница на своего бывшего ученика.

Она когда-то преподавала в его школе алгебру с геометрией, науки давались Борису не слишком хорошо. И не потому, что был ленив или недалек умом, напротив. Только вот всякий раз на контрольных работах что-то рассеивало его внимание, однажды так и просидел, удивленно глядя в окно до самого звонка. Даже не заметил, что весь класс усердно пыхтел над тетрадками в полной тишине. Тогда Фаина решила провести эксперимент – не одергивать его до последнего. Не одернула ни разу, и парнишка схлопотал даже не двойку – кол, так и просидел, пялясь в окошко до конца урока.

– В общем, не хотел я тогда вас тревожить. А экспертиза обнаружила, что женщина перед смертью имела соитие. Ну вот, выговорил.

– Ты ничего не перепутал? – ошеломленно спросила Феодора

– Нет. Что вы думаете об этом?

Феодора молчала, нахмурилась еще сильнее. Как в детстве, Борис испытал чувство неосознанной вины. Этот комплекс нужно было изживать, он теперь серьезный человек с очень серьезной профессией…

– Фаина Юрьевна, такое дело… Я все время думал об этом. Следы на теле женщины говорили о бичевании. Я всегда считал, что это связано с сектантами. Но тогда дело прикрыли… Фаина… Матушка Феодора, вы ведь лучше моего знаете о разных сектантских ритуалах. Я прав? Так что это могло быть?

– Пламень… – проговорила с отвращением Феодора.

– Что? – не понял Борис.

– Похоть и страх всегда идут рядом, – добавила настоятельница, – ты, Борис, говори мне обо всех подробностях этого дела без утайки. Я знать должна. За мной люди и монастырь. Ты меня понял?

Борис улыбнулся. Ему уже тридцать, а она по привычке обращается с ним, как с мальчишкой.

– Да понял я, Фаина Юрьевна. Так кто это мог сделать?

Феодора сверкнула на него взглядом. И отвернулась.

– Ты следователь, ты и ищи.

– Наверное, сектанты… – предположил Борис, – Но сектантов искоренили вроде бы еще при советской власти. Или вы считаете – не искоренили?

– Враг входит под разной личиной, – уклончиво ответила монахиня, – Ты вот что… Вчера газет принесли целый ворох – все о нас пишут. Ты новости-то смотришь?

– Некогда мне. А что?

– Прихожане говорят, каждый день по телевизору что-то новое сообщают об этом камне. И неспроста он тут…

– Неспроста? – подхватил Борис.

Но настоятельница осеклась и к сказанному ничего не добавила. Посмотрела на него задумчиво, перекрестила.

– Будь начеку, Борис. Что-то еще случится, я чувствую.

Феодора пошла по протоптанной в земле дорожке к корпусу, в котором располагался ее кабинет. Борис посмотрел на кучи песка и аккуратно сложенную рядом плитку – если бы не находка бриллианта и вся эта кутерьма, то сегодня здесь обязательно приступили бы к укладке тротуара. А так – рабочие в спешке перекинуты бригадиром на латание монастырской окружной стены из красного кирпича. Давно пора. А то живут тут монашки одни, каждый может их напугать…

Борис посмотрел на длинную каменную стену, над которой сейчас трудились пятеро строителей. Мастера, тихо переговариваясь, работали сноровисто и чисто, клали новый материал в местах старой разрушенной кладки. Мужики бывалые, не трусливого десятка, верующие, в том не было сомнений.

– Без веры нам на колокольню нельзя, – говорил ему один из каменщиков, впрочем, в этой бригаде каждый владел всеми видами строительных работ, – там ветры такие гуляют, что только на одном божьем слове и держишься.