Сон в руку - Ирина Юсупова

…Да, как ни верти, а Сон – он настоящий. Тапок-то пропал. Она утром чего только не напридумывала – может, это уже не только слуховая  и зрительная галлюцинации? Может, уже и осязательная? И поэтому она не поленилась прощупать, ползая на четвереньках, весь угол между пальмой и дверью… Нет тапка, и все тут. Так может того, что его нет, ей тоже кажется? Только уже осязательно?

И тетрадка смятая на столике лежит. Та самая, которую он от неожиданности чуть не порвал. И пахла она утром так же, как и записка – канифолью. Хотя, сейчас, наверно, уже выветрилась…

Она и не заметила как подошла к дому, и только у квартиры спохватилась – Игорю не позвонила, нехорошо как-то, ведь обещала. Сейчас позвонить, что ли? "Игорь, я уже иду, стою у нашей двери!" Совсем глупо выходит. А, ладно, ничего же с ней не случилось!… Пожурит немного и все.

В квартире играла музыка, и, видно, поэтому он не услышал как она открывает дверь. Она сделала пару шагов по коридору и уже хотела было громко сказать, что она дома, как вдруг… "Ага. Вот она – его "занятость". То-то он так настаивал, чтобы я позвонила!"

…Перед зеркалом в ее спальне стояла женщина. Белокурая, в красном белье и ажурных чулках. Она, закрыв глаза, раскачивалась в такт музыке и, видимо поэтому, да еще потому, что в коридоре было темно, не видела ее…

"А сам-то где? – подумала она. – В ванне, что ли? Что-то не слышно…"

Самое интересное, что ей как-то даже и обидно не было. Просто забавно и немножко стыдно – словно она сама виновата, ведь не позвонила же!

– Ну, что? Будем знакомиться? – она шагнула в комнату. – Я – жена Игоря, Галя. А вы, как я понимаю – любовница? Сам-то где? Представил бы. Мы же культурные люди!

Женщина резко развернулась к ней, и она увидела полные ужаса глаза, такие знакомые и такие близкие…

– …Игорь?… – прошептала она и только теперь поняла, что белокурые волосы – это ее парик, купленный на маскараде в Италии, а красное белье – одна из попыток почти годовалой давности для того, чтобы совратить его… – Игорь, что же это?…

…Если бы он засмеялся или изобразил что-нибудь… Если бы он хоть что-нибудь наврал про какой-то сюрприз или маскарад… Если бы он, хотя бы, просто улыбнулся… Она бы, конечно, не поверила, только потому, что видела уже его глаза… Но она бы тогда смогла подыграть, свести все к шутке, созорничать…

…Но он с таким отчаянием смотрел на нее и ждал. Приговора. Упреков. Высказываний в лицо всего, что она думает… Насмешек, презрения и оскорблений…

Конечно, в первую минуту именно это и вертелось у неё на языке – что-то такое издевательское… за все то, что она вытерпела! За все то, что она передумала про себя – и что недостаточно красива, и что недостойна его, и что ему с ней плохо и скучно! А, оказывается, все так просто…

…Но… Нет… Она сможет… Она должна. В конце концов, он же не виноват! Это просто болезнь и сейчас ближе нее у него нет никого на свете. Она просто должна помочь… И она сможет…

– Игорь, солнце, а я тебе пирог принесла от мамы… – улыбнулась она и подошла к нему. – Твой любимый, с вишней!

Он, все также страшно смотря на нее, стоял и молчал, а она подошла совсем близко и, обняв его, сказала на ухо:

– Слушай, а ты такой хорошенький… Ножки – просто класс! Как это я раньше не замечала?

– Не надо… – прошептал он. – Только не смейся… Обругай, ударь… а лучше совсем убей… Только не смейся…

– Я не смеюсь… – она на огромных каблуках была почти одного с ним роста и, обняв его, шептала на ухо: – Почему же ты молчал? Ну, почему…

– Я… перед тем, как расписаться… и потом… Мне казалось тогда, что я победил это… Ты – сама женственность,… я думал, что все наладится… И потом, я и правда люблю тебя… Только вот не совсем так… как надо…

– Но почему же ты молчал так долго?… – она собирала все силы, что были, чтобы говорить ласково и спокойно… Если бы он, действительно, сказал это раньше! Тогда, когда еще ей было не все равно! А теперь поздно. Ничего у нее не шевелится внутри… Только жалость. Но она должна… Ведь он так много делал для нее… Кто у него теперь есть, кроме нее, кому можно все это доверить? – Игорь, все будет хорошо… Мы найдем самых лучших врачей. Еще ничего не потеряно!

"Может, это и можно вылечить… – думала она между тем про себя, – только вот мне-то это уже все равно… Но я должна сделать все, что можно… И только потом, когда он опять станет здоров, я уйду…"

– Но я не хочу… – наконец подал он голос. – Я совсем не хочу лечиться. Я хотел накопить побольше денег и стать женщиной окончательно… Операцию сделать… Не здесь, на западе… Уехать и начать новую жизнь…

– Игорь, это всегда успеется! – она усадила его на диван, держала за руки и смотрела в подкрашенные и наверно поэтому такие красивые сейчас глаза. – Игорь! Ты же такой умница! Ну, ты же должен был это все читать! – только теперь она поняла почему его библиотека имеет столько специальной литературы… – Ты так думаешь потому, что у тебя что-то в организме не так, что-то сломалось и разладилось, стало неправильным! Какие-то химические реакции, гормоны, гены или еще что-то! Ты ведь не лечился еще, да?

– Нет, конечно… Разве можно здесь что-то скрыть? Об этом сразу же узнала бы вся Москва… Даже Иван Иванычу… Хотя, кажется, он о чем-то и догадывался…

– Ну вот! Видишь! – она успокаивала его и думала, а кто же теперь успокоит ее? Кажется, она уже была на грани истерики или чего-то подобного… – Нужно же попробовать! А вдруг потом, когда ты станешь самым мужчинистым мужчиной, мы со смехом будем все это вспоминать? И вдруг тебе потом будет даже сложно представить, как же ты такое мог хотеть?

– Может быть… – опять прошептал он. – Не знаю… Только, что же… Ты, значит, не бросаешь меня? – он так посмотрел на нее, что она почти сама поверила в то что говорит.

– Глупый… Я же твой… друг, в конце концов! – и вдруг, до конца осознав весь ужас следующего возможного ответа на свой вопрос, все-таки спросила: – А у тебя есть… друг?

– Что ты?! – он чуть ли не подпрыгнул. – Это конец… Я понимаю, что если такой бы появился, то на всем можно было бы ставить окончательный крест… – и глухо повторил, закрыв подкрашенные ресницы: – Это конец…

– Вот что, – она вдруг решительно встала и подняла его за руки. "Надо хоть на время вытащить его из этой ямы… Нельзя оставлять его наедине со своей бедой… Мужчиной он себя чувствует или женщиной… Все равно, БЕЗ ЭТОГО жить неправильно… А то еще и правда друга заведет…" – Вот что, Игорь… А не поиграть ли нам?

И она потащила его в кабинет. Рывком распахнула шкаф, вытаскивала одежду и не переставала говорить и говорить при этом… Только бы не зареветь… Или не засмеяться…

– Так… – она все рылась в его вещах. – Ну, где же тот серый костюм, который испортили в химчистке? Ну тот, помнишь, который так сел, что хоть выбрасывай? Ты еще хотел его просто отнести на помойку? Ага, вот он, хорошо, что еще не отнес, – она швыряла вещи по всей комнате. – Мне будет в самый раз! Так. И рубашка вот эта самая маленькая… А шляпа где? – ураганом улетела в прихожую, вернулась со шляпой на голове, которая немного топорщилась от волос, заправленных в тулью. – Как тебе я, а?

– Галя, ты что? – он и с надеждой и с недоверием смотрел на нее. – Ты… все-таки смеешься?

– Еще чего! – она срывала свою одежду и со скоростью солдата-дембеля одевалась в его костюм. – Какая, в конце концов, разница? Сам побыл мужем, дай и другим попробовать! Или тебе уже жалко отдавать роль главы семьи в мои руки?

– Галя, ты серьезно? – столько надежды светилось в его глазах, что обратная дорога была заказана и мосты сожжены…

Она, наконец полностью одевшись в его вещи, не снимая туфель с каблуками – чтобы быть повыше – подошла обняла его…

– Моя девочка… – "Только бы не зареветь… господи, если ты есть, дай мне силы…" – Ты самая красивая… И стройная… – даже голос, казалось ей, стал у нее грубее… – Я так соскучила… лся… – "Я должна, наконец, обыграть его… И, в конце-то концов, какая разница – кто сверху…"

Игорь вдруг улыбнулся и прильнул к ней… Так нежно, трогательно… А она целовала его властно, требовательно, даже немного жестко… И видела, что ему это безумно нравится и что реакции его организма остались нормальными… Только где же взять силы, господи… И еще эта чертова музыка так любимого раньше Меркьюри совершенно недвусмысленно и прозрачно придает всему определенный налет…  Но она артистка, разве нет?… И уже падая с ним на диван, она все твердила и твердила про себя, что она должна устоять…

"…Ах, господин Спилберг! Своими рыданиями о напрасно прожитой до знакомства со мной жизни, вы промочили мне всю жилетку…"

…Жаворонок, кажется, сдох. Или при смерти, это уж точно. Опять она не спала и как заправская сова таращилась в потолок…

Она, наконец-то, переиграла своего умницу-мужа, она старше его теперь на тысячу лет, он поверил ей и был вчера так счастлив… И как же должно быть ужасно протекает его жизнь, состоящая только из игры, где он должен постоянно изображать из себя то, чем он на самом деле нисколько не является… Да и только вчера она по настоящему, именно с этой точки зрения рассмотрела его. Он ведь совсем ненамного выше ее, такой стройный, изящный и гибкий… Плечи, пожалуй, широковаты для этой роли, но это уж дело вкуса… Да, днем он всегда в хороших костюмах, с хорошей прической, может несколько и длинноватой, но совершенно мужской, и актер он от бога… Да и работа его, где женщинам места мало, и где те немногие, что есть, скорее напоминают мужиков в юбках, не оставляет никакого сомнения в его принадлежности к сильному полу… Видно поэтому и в голову никому не приходит что он такое на самом деле… Но его поведение вчера… Когда он расслабился окончательно, когда поверил ей, что она хочет быть его мужчиной… Такое не сыграешь…