Смиренное кладбище - Сергей Каледин

Внизу был город, кладбища не было.

По ту сторону проспекта опрокинутыми лестницами тянулись на запад железнодорожные пути, пролезая кое-где под одинокими, не собранными в составы вагонами. "Бесхозы", - определил Воробей.

В той стороне, за телебашней, на Алтуфьевке его дом. Там и до колонии жил. Туда и после колонии вернулся. Как не хотел, а пришлось. Воспитатель в колонии Петр Сергеевич - такой старикан классный был - совсем собрался его усыновить перед самым освобождением и отцу написал по-хорошему. Но папаня, сука, отказался. И чего ему, с мачехой уже не жил, привел бы другую бабу да терся с ней. Не-е-т, заупрямился, козел старый. И главное, только пришел, через неделю выселили отца, по тунеядке. А к Петру Сергеевичу назад в сыновья проситься неудобно. Остались они с Васькой, братом, вдвоем в комнате.

Воробей смотрел на нарядные от разноцветных машин улицы и вспоминал, как вернулся из колонии... Сколько ему было? Пятнадцать, шестнадцатый... Взяли с Васькой вермута, пошли в садик. Васька рассказывал, как отец с мачехой над ним эти годы мудровали. Напьются, дверь на ключ и давай хлестать... А за что? Да просто так, поглядел косо или не так ответил.

Выпили они с Васькой в садике, пошли домой.

Отец как раз макароны варил, концы из кастрюли торчали... Васька подошел и без разговоров отца в торец, а потом тубарь взял и двумя руками... Отец захрючил - вырубился. Сам-то Воробей тогда отца не бил, боялся опять загреметь. Потом, правда, делал его крепко... Когда тот с высылки из Собинки приезжал денег просить.

Сейчас-то хорошо, тридцать лет, жив, слава Богу, и монета завелась. И Витька растет, так все ничего... А с Петром Сергеевичем точняк лучше было б. Мужик был!.. Как он их, шпану из колонии, на экскурсии возил!.. По Москве автобус наймет - и поехали. И чтоб хоть один сбег... А ему было бы, если б кто утек... Не по инструкции.

Воробей оглянулся и выглянул в проем напротив: ни памятников, ни крестов - сплошная шевелящаяся зелень. Обернулся назад. Машины без удержу неслись навстречу друг другу.

Телевизор куплю цветной, Вальке шубу... "Жигули" нельзя, был бы слух другое дело... Может, дачу купить?.. А что?.. Подкопить год-другой - и можно. Валька на даче с Витькой, пить меньше будет... Яблонь посажу. Вот только бы с судом обошлось... Адвокат хоть и говорит... Да ему за разговор деньги платят.

Воробей посмотрел на часы: пора. Ребята к трем обещались всех засунуть: пять захоронений - недолго.

6

Станислав Вербенко, Стасик, жил в раю.

Формально Стасик был такой же подсобный, как и Воробей, Борька-йог, как все, - со своим сараем на хоздворе, со своими простыми подсобными обязанностями. Соблюдавший, по мере возможности, слабую кладбищенскую дисциплину.

Но по существу Стасика на кладбище не было. Он устроил себе другую географию.

К забору хоздвора примыкали ветхие сарайчики послевоенной постройки. Принадлежали они законным хозяевам, проживающим в недовыселенных двухэтажных, барачного типа, домах в кладбищенском тупике.

Стасик выбрал сарай покрепче - с окнами, электричеством - и пошел к хозяину договариваться. И договорился. За умеренное вознаграждение Стасик получил в пользование сухое, освещенное, теплое шестиметровое жилье с маленьким тамбуром и навесом сбоку.

Одной стеной сарай поддерживал догнивающий кладбищенский забор, в остальном же не имел с кладбищем ничего общего.

Стасик разыскал мощную, звенящую уставшими пружинами кровать, приволок ее в домик, напротив кровати соорудил топчан, раздобыл столик; навез из дома тряпья, электроплитку, утварь кухонную, приемник - и с размахом зажил в рукотворном раю. Позднее он отгородился от мира глухим дощатым забором со стороны тупика и оборудовал в нем дверь.

Внешней демократичностью и гостеприимством он давно уже создал себе популярность и пресек зависть, а со временем добился, чего хотел: без серьезной нужды к нему не перлись.

В трезвом состоянии мозги его работали великолепно, не зря же он кончал мехмат и преподавал - недолго, правда, - математику в средней школе.

На кладбище он уже работал давно, беззубый частично, вислоносный, с жеванным от водки лицом. Стройный, правда, как пацан. Сидел Стасик когда-то долго, а за что, никто не знал. Сам он не трепался.

Сегодня Стасик принимал гостей. Где же еще, как не у Стасика. Воробью тридцать - не каждый день.

Воробей постучал...

Стасик открыл дверь, засмеялся, но, увидев за спиной Воробья Мишку, оборвал смех и, как всегда, лениво спросил:

- А этот здесь причем?

- Ладно, ничего, - буркнул Воробей и полуобернулся к Мишке: - Заходи.

Стасик разводил пары. Он достал специальное, продырявленное во многих местах корыто, поставил его на кирпичи и сейчас прожигал в нем чурки: готовил угли для шашлыка.

Мишка поставил возле корыта ведро с шашлыком. Разложил на столе хлеб, зелень. Питье Воробей занес пока в домик - от соблазна.

Нагнувшись над корытом, Стасик жмурился от дыма, искоса поглядывая на Мишку.

- Алеша!.. Толкни его, Михаил! Воробей!!! Ну, как тебе тридцать, не жмет?.. Чего себе подарил?

- Телевизор цветной, - ответил Воробей. - Еще не купил, но куплю.

- Ну и правильно, - кивнул Стасик, - водяру не пьешь, баб не слышишь... Теперь только телевизор смотреть, в цветах.

- ...А я чего отмочил на свое тридцатилетие. - Стасик нанизывал шашлык на шампуры. - Заказал стол в "Нарве". Гостей назвал - одних баб бывших, некоторых через справочное выловил. Ребят не приглашал, с ними после гудели... Девок назвал, не соврать, штук семнадцать. Пришли парадные, в платьицах, брюк почти не носили еще. Я их знакомлю. Все солидно: они "очень приятно", ну трезвые все, да и не врубились еще, по какому принципу я их сгреб. Выпили шампуня по бокальчику. Одна учительница, со мной работала, речь сказала - ну... я вам доложу!.. А на столе рыбка, салатики, фрукты в вазах - по прописям, короче. Поддали еще, еще - девки заудивлялись: а что это ты, Станислав, или Стасик, я не помню сейчас, друзей не привел? Сколько красавиц, a кавалеров нет... Я рюмочку допил, встаю, сейчас, думаю, сообщу им...

"Сообщить" Стасику не дали: постучали в забор.

Мишка покрутил пупырчатую головку замка, отворил.

- Ого! - крикнул Стасик. - Гость попер!

Компактный дворик Стасика быстро заполнялся приглашенными.

Петрович, заведующий, невысокий простолицый блондин в синем пиджаке с металлическими пуговицами, подошел к Воробью и с уважительной комичностью пожал его багровую громадную, с изгрызенными ногтями руку. Маленькая, отвыкшая от инструментов директорская лапка скрылась без остатка в мосластой клешне Воробья.

- Поздравляю тебя с днем рождения, Воробей! Здоровья тебе желаю, успехов, ну, и чтоб все остальное было нормально. Подарок тебе не покупали, сам разберешься,

- Петрович достал из кармана джинсов сложенную вдвое пачечку бумажек.

Воробей, не выдержав редкой для себя торжественности, потупился:

- Спасибо.

А вчера наоборот - Воробей "поздравлял" Петровича: раз в неделю они с Мишкой "посылали" в контору. Много не много, а червончик в неделю будь любезен. А зажмешь раз-другой, и Петрович тебя зажмет: хорошему клиенту не порекомендует, с халтурой шугать начнет.

Продавщицы из цветочного магазина, Зинка с Малявочкой, тоже, кстати, Стасиковы приятельницы, - возились с огромным подарочным букетом, не находя под него сосуд. Стасик нырнул под навес, где держал лопаты, ведра, банки, побренчал там и вылез с голубым эмалированным ведром:

- Давай сюда - в вазу.

Ведро с цветами поставили в центр специально для гуляний найденного стола с пузырящейся от времени фанеровкой. Привез его небрезгливый Стасик с помойки на тележке ножками вверх; катил две троллейбусных остановких под законный смех пешеходов. Стол был удобен и для долбежки - гравировки по мрамору и граниту. Это Стасик тоже умел.

Девки из "Цветов", Райка-приемщица и Петрович с Воробьем сели за прибранный стол. Остальные - кто где.

Стасик ворошил угли в корыте. Охапыч с Кутей покуривали на бревне у забора. Кутя, как всегда по торжественным случаям, прицепил орден. Борька-йог тихо, ни к кому не обращаясь, нес неинтересную ахинею: цитировал каких-то тибетских попов и старых китайцев. Поди проверь. Рядом с ними сидел Финн. Имени у него и то путем не было, все Финном звали. Вроде живал он там. Трудился в командировке, электромонтером, что ли. Клеклый он был какой-то, мокроватенький. И глаза бутылочные.

Может, Финн трепал про Финляндию, а может, и нет: во всяком случае в выходной иногда зайдет на кладбище подпить легонько - одет под иностранца: пальто замшевое, джинсовый костюм, часы на руке с тремя головками, на другой браслетик, как у хипаря натурального, кепочка кожаная.

У Мишки на его жизнь был свой взгляд.

Приблизительно такой. В Финляндии он был. Только не монтером. А оттуда его попросили за пьянку. Специальности никакой, учиться поздно, да и нечем: под белесой потной лысинкой мозжонки сивухой расплавлены. Прослышал где-нибудь, что на кладбище кормушка хорошая, подмазал кого надо, часики пообещал или рубашечку, и пристал к покойничкам. А тут: не тут-то было. Ни силенки, ни хватки, ни умения - ничего нет. А из ничего - ничего и получается: оградку за пятерку покрасить да скамейку сколотить - вот и вся его халтура.