Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой - неизвестен Автор

Нашими наставниками, преподавателями были ведущие ученые. Существовала и такая традиция... С лекциями приглашали выступать крупнейших ученых страны. Авторов известных книг, учебников. Например, логику нам читал Асмус - автор учебников по логике и истории философии. Психологию читали Рубинштейн, Леонтьев, Лурье. Философские дисциплины вели Ойзерман, Нарский и другие. Мы были погружены в сам процесс познания, и он нас увлекал...

Наши программы предусматривали изучение очень широкого круга дисциплин, предметов, специальной и общественной литературы. Сам объем изучаемых дисциплин, литературы был чрезвычайно велик. Библиотека и читальный зал - мы часами просиживали в них...

"Поиск истины" продолжался и на семинарах, лекциях и даже на собраниях. Помню, с каким ликованием на факультетском комсомольском собрании "открыли" закон отрицания отрицания, гегелевский закон диалектики, "не признанный" в работах Сталина. Студенческие собрания того времени! - они уже сами по себе были предтечами "оттепели". Скорлупа косности, молчания и тотального страха стала давать трещину - во всяком случае, в студенческих аудиториях. Афоризм Рене Декарта "Я мыслю - следовательно, я существую" был нашим лозунгом.

Мы не обсуждали тогда проблем студенческого самоуправления. Но вопросы расселения в общежитии, поддержания порядка, организации досуга решались при самом активном участии самих студентов. Помню, как активно отстаивали права студенческой семьи! На университетской комсомольской конференции в сатирической газете был изображен ректор, наступивший сапогом на брачное свидетельство - ни больше ни меньше! Молодым людям некуда было приткнуться, а некоторые студенческие или аспирантские семьи уже имели детей. Нужен был свой угол. Извечная проблема. И сейчас она стоит. Но тогда была особенно острой.

Позднее, спустя годы, занимаясь научной и педагогической работой, читая лекции по философии, истории атеизма и религии, этике, я поняла, что система и методика нашего образования и в школе, и в институтах во многом закомплексована, догматизирована, и это, в частности, лишило меня в университете многих знаний из истории отечественной и мировой культуры. Мы зазубривали наизусть, скажем, выступление Сталина на XIX съезде партии, но весьма слабо изучали историю отечественной гуманитарной мысли. Соловьев, Карамзин, Бердяев, Флоренский - только сейчас по-настоящему пришли к нам эти историки, философы, писатели. Слишком многое было схематичным, мертвым. И это, конечно, лишило нас многих знаний. И еще: лишило возможности настоящего знания иностранного языка. В университете мы учили немецкий и латынь. Но изучение иностранного оказывалось потом практически невостребованным, ненужным. Я думаю, это общая беда моего поколения.

- Никогда в жизни не завидовала, что на ком-то платье или украшения красивее, чем на мне. А вот людям, свободно владеющим иностранными языками, завидую по-настоящему. И до сих пор. Английский учила уже позже. Пыталась наверстать упущенное...

- Мы остановились на атмосфере в МГУ тех лет.

- Да, при всех элементах закомплексованности налицо был и радикализм, творческий характер учебы. Они присутствовали в МГУ, именно они и создавали неповторимую университетскую атмосферу. Знаете, я бы даже сказала точнее. При всем общем недостатке нашей системы обучения все-таки учебная, общественная жизнь МГУ несла на себе в отличие от других вузов больше радикализма, азарта и творчества, компенсируя в чем-то издержки учебного процесса. <...>

Молодые приходят в жизнь с извечной уверенностью внести что-то свое, что-то сделать, преобразовать. Поэтому я и люблю ее, эту вечно юную, одухотворенно-самонадеянную студенческую поросль.

В университете я встретилась с Михаилом Сергеевичем. Здесь образовалась наша семья...

Меня часто спрашивают, как мы встретились, как Михаил Сергеевич ухаживал за мной. Наверное, это важно в воспоминании каждой семьи. Но для меня куда важнее, ценнее другое. Наши отношения и наши чувства с самого начала были восприняты нами... Знаете, - откладывает она листки, - я долго думала, как же поточнее сказать. Так вот, для меня все-таки более ценно следующее. Наши отношения, наши чувства с самого начала были восприняты нами как естественная, неотъемлемая часть нашей судьбы. Мы поняли, что друг без друга она немыслима, наша жизнь. Наше чувство было самой нашей жизнью...

Первая встреча - на вечере танцев в студенческом клубе Стромынки. Михаил Сергеевич пришел со своими друзьями: Володей Либерманом и Юрой Топилиным...

Мы долго дружили, прежде чем поженились...

Мне никогда не забыть наши длинные прогулки пешком по Москве - от университета с Моховой до Сокольников, Стромынки. Представьте, сколько это надо прошагать! Прогулки по улицам Горького, Петровке, Неглинной... От Библиотеки имени Ленина - к Арбату, Кропоткинской, Волхонке. От Преображенской площади (это уже наш излюбленный маршрут в Сокольниках) до старого здания Театра Моссовета. Все это - наша лирическая московская география.

Не забыть совместные походы на выставки, в кино, театр. Концерты Лемешева, Козловского, Александровича, Звездиной, Огнивцева. Спектакли с участием Мордвинова, Марецкой. Выступления Набатова...

Не забыть мне и встречу нового, 1954 года в Колонном зале. Елка, музыка. Кругом молодые лица и мы. Помню, что окружающие почему-то обращали на нас внимание. Не знаю почему.

- Пара, наверное, хорошая была.

- Как бы тянулись к нам. И рождалось ответное теплое, дружеское чувство. Храню его до сих пор. Может быть, то был общий праздник - молодости, счастья молодости? Новогодняя елка в Колонном зале 1954 года. А может, это было связано еще и с тем, что наступал именно пятьдесят четвертый год? Старое оставалось где-то там, за чертой, в пятьдесят третьем...

Поженились мы накануне, осенью пятьдесят третьего. Регистрировались в Сокольническом загсе, на другом берегу Яузы...

Свадьба отшумела на Стромынке, студенческая, веселая, с песнями, тостами, танцами. Деньги на свадьбу, на новый костюм для себя и на мое "свадебное" платье (условно свадебное, возьмем это слово в кавычки: тогда специальные платья не шили. Да и колец обручальных не было. Но платье было новое.) деньги на все это Михаил Сергеевич заработал сам. Родители, если честно, даже не знали о наших намерениях. Мы поставили их в известность в последний момент. Так молодежь считается с мнением родителей - и тогда, и сейчас. Мол, так и так, у нас свадьба, денег не надо, у нас они есть. Вот и все известие. Да и денег-то у наших родителей особо не было. Вообще мы жили с постоянным чувством ответственности перед ними. Я, скажем, всю жизнь старалась не отяготить чем-либо своих мать и отца, не просить лишнее, не брать. Я ведь старшая, а у них было еще двое детей, и жилось нелегко.