Ты все, что у меня есть - Марина Крамер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вы видите на мне туфли? – удивилась я.
– Это к слову. Иди, получай медикаменты, бумагу я подписал. Через час в Шатой идет груз, поедешь с ними.
– Спасибо, товарищ полковник! – я готова была расцеловать и его, и противного связиста, и даже штабную дворняжку, мирно лежащую у входа. Часа через три я увижу Леху, моего Кравченко! Одна проблема – рад ли он будет такой встрече…
…Самые худшие мои опасения оказались просто детской сказкой про Колобка. Кравченко орал так, что его слышала, наверное, не только вся рота, но и штаб округа…
Батальон располагался в небольшом ущелье, и горы, возвышающиеся над дорогой, произвели на меня странное впечатление – как будто я попала в детскую сказку, в мрачное средневековье, а из-за каждого камня за идущей колонной наблюдают лучники. И небо… оно было необыкновенно высоким, голубым и чистым, в городе такого не увидишь.
Когда я вышла из машины в расположении роты, меня сразу окружили молодые ребята в военной форме. Они разглядывали меня так, словно увидели инопланетянку, а не худую, высокую шатенку в камуфляже.
– Вы к кому, девушка? – поинтересовался один.
– Я ваш новый фельдшер, – объяснила я спокойно, стараясь не замечать улыбок и подмигиваний. – Где комроты?
– Ах, фельдшер! Вместо Кузи, значит?
– Значит. Так где ротный?
– Подожди, не спеши, красавица, успеешь еще отсюда пробкой вылететь, побудь с нами хоть пять минут, – уговаривал меня высокий симпатичный армянин в тельняшке и бронежилете. – Давай познакомимся на дорожку. Вагаршак меня зовут.
– Марьяна Стрельцова, старшина медицинской службы.
– Ого! – многозначительно подмигнул собравшимся Вагаршак, но продолжить знакомство не удалось – из стоявшей рядом командирской палатки раздался голос Кравченко:
– Где новая медицина? Сюда!
Я вздрогнула, уверенности что-то поубавилось…
– Ой, мама, что сейчас будет, вах! – тихо сказал Вагаршак. – Пацаны, отползаем потихоньку, пока не поздно – ротный в гневе – это нечто!
И в секунду вокруг меня не стало никого, раз – и нет, как в игре в прятки. Набрав побольше воздуха в грудь, я вошла в палатку.
За столом сидел Кравченко и черкал что-то на бумаге, на двухъярусной койке внизу лежал Рубцов и дремал, еще три койки были пусты, на одной из них валялась гитара. Кравченко поднял голову… Даже появление в его палатке самого Шамиля Басаева не произвело бы такого эффекта, как моя скромная персона…
– Та-а-ак! – угрожающе протянул капитан, вставая из-за стола. – Это кто же у нас такой, новый фельдшер?! А ну, кругом марш отсюда! Бе-е-гом! – заорал он внезапно.
– Ага, сейчас! – невозмутимо ответила я, хотя коленки тряслись и подгибались.
– Что?! Да кто… кто… – давился словами Кравченко. – Рубцов, вставай! Глянь, чего происходит! Глянь на эту…эту…бестолочь, вот! – подобрал он, наконец, наименее оскорбительное выражение.
Рубцов сел на койке и долго хлопал глазами, прогоняя сон, и наконец ему это удалось:
– …твою мать! – констатировал он.
– Вот именно! Знакомься – наш новый фельдшер, вместо Кузи!
– Сильно, – произнес Рубцов, сунув в рот сигарету и шаря по карманам в поисках зажигалки.
– Вот и я говорю! Так, разговор закончен, немедленно в машину – и к чертовой матери отсюда! Лично позвоню в штаб и проверю, – он отбросил от себя карандаш и повернулся ко мне спиной. – Можете идти, старшина. Выполнять!
– Меня прислал начальник санитарного управления, и только он может отозвать обратно! – заявила я, на что Кравченко заорал:
– Не он, а я! Пока я здесь комроты, я сам решаю, кто служит у меня! Я сказал – разговор окончен!
– Что ты орешь на меня? – возмутилась я, закусив губу. – Даже не поздоровался нормально!
– Хватит, я сказал! Убирайся!
– Леша…
– Я тебе не Леша, а товарищ капитан!
Но тут не выдержал Рубцов, рухнув обратно на койку и закатившись так, что затрясся пол:
– Ну, ты и дурак! Это ж надо! Зверюга, ты ж радоваться должен, а ты орешь на девчонку…
– Чему? Чему я должен радоваться?! – мрачно поинтересовался Кравченко. – Тому, что теперь ни минуты спокойной у меня не будет? Тому, что ее не только от «зверей» придется защищать, но и от своих же бойцов? Тому, что ей голову оторвет осколком, как Кузе? Или тому, что в мешке ее упрут, как часового две недели назад? Этому радоваться?
– Действительно, дурак ты, Леха! – с душой приложил Рубцов, поднимаясь и выходя из палатки.
Мы с Кравченко молча смотрели друг на друга, и он не выдержал первым, шагнул ко мне, снял с моей головы черную трикотажную шапочку, распустил волосы и заговорил свистящим шепотом, зарывшись в них лицом:
– Ласточка, я прошу тебя, умоляю – избавь меня от этого, я не могу тебя оставить, не прощу себе, если с тобой что-то случится… Пойми, здесь каждый день стреляют, пацаны гибнут, зачем мне еще и ты, зачем? Я с ума сойду… Избавь меня, пожалуйста… – бормотал он, гладя меня по голове.
– Я не могу, Леша, не проси, – произнесла я. – Я не уеду, я останусь с тобой и буду с тобой, что бы ни случилось.
– Черт тебя подери, до чего ж ты упрямая, Марьяна! Ладно, но смотри… Если что замечу…
– Сдурел, да? – возмутилась я, скрывая свою радость – удалось мне, удалось, не выгнал, оставил!
Вечером перед строем Кравченко представил меня бойцам. Народ был в шоке, но меня это не очень взволновало.
– Чтобы не возникало никаких вопросов, жить будешь у нас, отгородим угол, – сказал Кравченко.
– А прежний фельдшер где жил?
– В первом взводе. Надеюсь, ты туда не попросишься?
– Надейся. Лучше поближе к начальству, – улыбнулась я.
…Потом мы с Рубцовым играли в карты, Лешка что-то писал, а в соседней палатке бойцы орали матерные частушки.
– Сереж, а где Леший? – поинтересовалась я, раздавая карты после очередного проигрыша, так как хитрый разведчик дурил меня по-черному, но он только подмигнул и не ответил. – Знаешь, мы с твоей Леной очень много общались, пока я сюда не уехала. Тебе повезло с женой, она тебя так ждет и так о тебе рассказывает, что дух захватывает.
– Да, не то, что некоторые прочие, которые лезут неведомо куда, сломя голову, – заметил Кравченко, отрываясь от своей писанины. – Сидела бы в своем госпитале…
– Леша, ну, хватит уже! Все решено, я здесь…
– Легко исправить, кстати, – буркнул он.
– О, ты меня плохо знаешь! Я буду возвращаться, как приступ малярии.
Мы дружно рассмеялись, и Рубцов встал, потянулся, взял автомат:
– Пойду к своим, посмотрю, как там, да потом к соседям во вторую роту сгоняю.
Он ушел, Кравченко отложил бумаги и, не отрываясь, смотрел на меня.
– Что ты так смотришь?
– Думаю. Что