Зинаида Гиппиус. Муза Д. С. Мережковского - Ольга Владимировна Буткова

два года, с 1901-го по 1903-й. В них принимали участие выдающиеся философы и богословы этой богатой на умы и таланты эпохи. Среди них были Н. А. Бердяев, Б. П. Струве, В. В. Розанов, С. Л. Франк. От имени церкви выступал ректор Духовной академии Сергий Старгородский, на первом собрании присутствовал и митрополит Антоний (Вадковский).

На собраниях со стороны интеллигенции звучала критика в адрес не только церкви, но и исторически сложившегося представления о христианстве как о религии, игнорирующей и даже отвергающей жизнь плоти. Таким образом, интерпретированное христианство представлялось «религией смерти». Довольно быстро стало понятно, что интеллигенция и духовенство в этих вопросах найти общий язык не смогут.

Годы спустя многим показалось, что все эти духовные искания были лишь «болтовней», не имевшей ни малейшего влияния на реальную жизнь. Возможно, представлению о «несерьезности» собраний способствовало еще и поведение Зинаиды Николаевны. Она обожала демонстративный стиль поведения и любила эпатировать. Каждое ее появление на Религиозно-философских собраниях превращалось, говоря современным языком, в перфоманс. Даже ее секретарь Владимир Злобин отзывался о подобном поведении в тоне, весьма напоминающем упрек.

Интересен и многозначительно символичен эпизод, пересказанный Бенуа в его воспоминаниях. На одном из собраний Дмитрий Сергеевич произносил патетическую речь о возможностях чудес в современном мире, о том, что если произнести с полной верой «да будет свет», то он и воссияет. Как раз на этих словах во всем здании погас электрический свет. Присутствующие были довольно-таки сильно испуганы, и только Зинаида Николаевна отнеслась к происшествию с присущей ей насмешливостью.

«Для первого заседания этих собраний, 29 ноября 1901 г., происходивших в зале Географического общества на Фонтанке, Гиппиус заказывает себе черное, на вид скромное платье. Но оно сшито так, что при малейшем движении складки расходятся и просвечивает бледно-розовая подкладка. Впечатление, что она голая. Об этом платье она потом часто и с видимым удовольствием вспоминает, даже в годы, когда, казалось бы, пора о таких вещах забыть».

В. Злобин. Тяжелая душа

В 1903 году собрания были закрыты по решению Синода. Желаемого «единения интеллигенции с церковью» не случилось. Говорят, соответствующее распоряжение было дано самим государем, которому ортодоксальные, консервативные круги представили духовные искания интеллигенции в самом неприглядном свете.

Религиозные вопросы продолжали затрагиваться в журнале «Новый путь», который выходил в 1902–1905 годах. Супруги Мережковские были инициаторами издания этого журнала и редактировали его. Он, по словам Гиппиус, «естественно вышел» из Религиозно-философских собраний. Самым трудным этапом стало преодоление церковной цензуры. Здесь были напечатаны стенограммы собраний, но существовал и литературный раздел. Все печатались в этом журнале без гонорара, исключительно из любви к искусству. Постоянным сотрудником стал Василий Розанов. Молодой Александр Блок приносил сюда свои стихи и заметки, именно здесь он дебютировал со своими «Стихами о Прекрасной Даме». Гиппиус дружила с ним, только октябрь 1917 года прервал эту дружбу.

Впрочем, через некоторое время интерес к «Новому пути» со стороны читателей угас, и он перестал выходить. Разобщение шло стремительно. Интеллигенция считала священников, а заодно и Мережковских мракобесами. Церковным иерархам, со своей стороны, надоели интеллигентские бредни. Попытка объединения провалилась.

А. Блок. 1900-е гг.

Керженец

Все грани духовной жизни России в это время интересуют Мережковского и Гиппиус. Летом 1902 года они отправляются в заволжский Керженец – это было место, где издавна селились старообрядцы. Именно там, по преданию, находился легендарный град Китеж – символ Святой Руси. У большого озера ежегодно в ночь на 21 июня – самую светлую ночь года – происходило собрание народа, священников, разного рода раскольников и сектантов со спорами о вере. Эта удивительная ночь произвела огромное впечатление на Зинаиду Николаевну.

Поехать в русскую глубинку было предприятием непростым. Нужно было, чтобы там, в Керженце, их приняли как своих, не дичились. Да и вообще, вид интеллигентного человека в глуши был делом достаточно непривычным. Зинаида Николаевна вспоминала, что незадачливых горожан, отправлявшихся пешком или на велосипеде исследовать загадочную лесную Русь, нередко препровождали в полицию. Подозрительное ведь дело – что студент или профессор могут делать в глухомани? Не иначе как крамолу замышляют. А потому Мережковских снабдили множеством сопроводительных писем к волжскому духовенству.

«Вот эту ночь – всю – мы там, на Озере, и провели, на холмах местных, в которые когда-то превратились золотоглавые храмы „града Китежа“. Обычно предание искажается, говорят, что при приближении татар город с его храмами погрузился в озеро. Но предание не таково. Китеж и храмы его превратились в холмы на берегу Светлояра и скрылись от глаз татар. С тех пор лишь раз в год, в ночь на 21 июня, на заре, могут достойные – говорит предание – видеть в светлых водах озера не отражение холмов, но отражение подлинного города Китежа, и слышать скользящий по воде звон его колоколов».

З. Гиппиус.Дмитрий Мережковский

Перед ними прошла целая галерея невиданных прежде лиц – провинциальные, сельские батюшки, раскольничьи и единоверческие монахи и монахини. Наконец их взорам открылось озеро, окруженное со всех сторон толпами народа. Все приходили сюда говорить о Боге. Молодые и старики, мужчины и женщины, грамотные и неграмотные.

К петербургским гостям мужики отнеслись с большим интересом. Они вовлекли Дмитрия Сергеевича и Зинаиду Николаевну в духовные споры, и те с удивлением поняли, что могут говорить с этими крестьянами на одном языке. Особенно поразила Мережковских высокая культура, которой обладали эти вроде бы простые люди.

«Странный лес, странные холмы, странные люди, странный вечер! Как будто иной мир какой-то, иная земля. Пришли тысячи народа, из дальних мест, пешком, только для того, чтобы говорить „о вере“. Это для них серьезное, важное, – может быть, самое важное. Как надо верить? Где правда? Как молиться?»

З. Гиппиус. Старый Керженец

«Вышел веселый старичок с розовым лицом и гладкими, желтоватыми волосами. Ряса бархатная, алая, чудесная; на груди, мешаясь с крестами, звезды орденов.

У всего народа в эту минуту, на эту минуту, стала не одна душа, я думаю, но одно устремление душ в общую точку; тянунье, вытягивание душ к этой точке.

Чрезвычайно непонятное, но бесспорное явленье».

З. Гиппиус. Старый Керженец

Но не так просто было покинуть это чудесное место. Остановились в соседней деревне, потом пару дней жили еще в городе Семенове, и все время к ним приходили новые и новые люди, желающие поговорить о вере.

Особенным, волшебным было и возвращение. Побывали на могиле чтимого староверами святого Софронтия, куда шли по глухой и сырой лесной тропе. Дальше путь шел через старинные русские города – Ярославль, Ростов Великий.

В Ярославле произошла еще одна памятная встреча – Мережковским довелось увидеть знаменитого отца Иоанна Кронштадтского. Они не стремились к этой встрече – возможно, отец Иоанн воплощал для них православный бездумный «официоз».

Невинная, детская вера отца Иоанна и пришедшего к нему народа – таково было последнее впечатление