След Заур-Бека - Владимир Дружинин

У Финляндского вокзала мы попали под артналёт. Санитарная машина замедлила ход, потом рванулась вперёд — очевидно, Петров решил проскочить. Справа, за каменной оградой, взметнулось грязносерое облако, и тяжёлый грохот тряхнул нашу машину. Я крикнул шофёру:

— Нажимай!

И в этот миг ударило ещё раз. Снаряд разорвался впереди санитарной машины, она остановилась, медленно отъехала назад и встала. Новый взрыв — и машина исчезла в дыму. Когда дым рассеялся, мы не сразу сообразили, где машина. Заднюю часть кузова сорвало. Внутри никого не было. Два тёмных продолговатых предмета лежали на снегу. Я сразу заметил их, но не придал, им значения. Кинулся к кабине, уверенный, что Петров ранен или убит. Но его только оглушило.

Опираясь на меня, он слез. Он нервно кусал ноготь большого пальца и морщил лоб — точно силился вспомнить что-то. К нам подошёл Астахов.

— Извольте, — сказал он.

Астахов держал в руке два зелёных валика, и тут я понял, что это такое. Я взял Петрова за плечи, потряс и крикнул;

— Откуда это?

Он молчал.

— Ракетчиков снабжаешь, — крикнул я. — Ракетчиков снабжаешь, сволочь!

— Где… где взяли вы?

Он перестал кусать ноготь и смотрел на меня с выражением ужаса.

— Ящик, — сказал мне Астахов. — Масло там и ракеты.

— Идём, — сказал я.

Не отпуская от себя шофёра, я осмотрел всё, что осталось от кузова. Осколок проломил ящик с надписью: «Маслосбыт». Вперемежку со щепой лежали зелёные и красные ракеты и куски твёрдого, как лёд, жёлтого масла.

— Вы побудьте здесь, — сказал я Астахову. — Я пришлю к вам милиционера. Да вот он бежит.

— Отведёте шофёра?

— Да.

— Справитесь? Не сбежал бы.

Вокруг собралась порядочная толпа. Женщины с лопатами, разгребавшие снег, красноармейцы, продавщица в шерстяном платке, дворник. Все они, не сводя глаз, смотрели на шофёра.

— Дай-ка я его хвачу, — спокойно сказала пожилая женщина. — Дай-ка.

Она подняла лопату.

— Он своё получит, — сказал я громко. — Пропустите. Веду арестованного.

Мы пошли. Шофёр ссутулился, вобрав голову в плечи. Но никто не тронул его. Люди шарахались в сторону, давая дорогу, — точно боялись, что он коснётся их. И кто-то произнёс:

— К стенке его… Прямо…

— Знал про ракеты? — спросил я его.

— Нет.

— И про масло не знал?

Он долго молчал, потом ответил:

— Ты грамотный?

— Я вопросы задаю, — сказал я со злостью. — Не ты, а я. Понял?

— Сам читал, коли грамотный. На ящике написано. Как же я не знал, — заговорил он и, глянув исподлобья, прибавил: — Я тебе ничего не скажу. Только уж не тебе.

— Кому должен был передать?

— А никому. Ты веди, знай. Твоё дело вести — ну и веди.

На допросе Петрова я не присутствовал. От Лухманова я узнал потом, что шофёр давал показания охотно. Он уже месяц как работал на Ладожской трассе. В Кабонах сдаёт раненых и иногда берёт в обратный рейс продукты для госпиталя. Получал он их обычно на складе, с накладными — как положено. Но последние два раза ему пришлось ехать за поклажей в другое место — километрах в шести от станции. Это очень трудно. Туда и дороги настоящей нет — место лесное, глухое. В темноте из чащи какие-то два парня вынесли ящик и скрылись. Кладовщик, ездивший вместе с Петровым, объяснил — неподалёку разбомбило товарный поезд. Поэтому груз сняли и сложили в лесу.

— Кладовщик остался за Ладогой, — сказал Лухманов. — Он, разумеется, один из шайки. А шофёр, видимо, скрывает что-то. У него нашли план, нарисованный карандашом, — дорога в лесу, крестик, видимо, обозначающий тайник. Тот самый тайник, конечно. Спрашиваю, зачем вам план, если с вами был кладовщик? Откуда план?

— Не знаю, — говорит, — откуда. Понятия не имею.

— Трусит, между прочим, страшно. Уверен, что его расстреляют. Надо съездить туда, Саблуков, — в лес. Он нас свезёт.

— Астахов поедет с нами?

— Да. Предупредите его. Вдруг, чёрт его знает, натолкнёмся на самого Заур-бека? А?

Я поспешил на Стремянную. Долго стучал в знакомую парадную, но никто не отпер мне. С переговорного пункта я позвонил Лухманову и спросил, что делать дальше. Искать Астахова?

— Нечего искать, Саблуков, — ответил майор. — Астахов ранен.

— Ранен?

— На лестнице, когда он поднимался к себе, его стукнули по голове. Вот какие дела.

— Где он?

— Не знаю. Сообщили из жактовского медпункта. Астахова увезли.

С колотящимся сердцем я повесил трубку. Значит, Заур-бек здесь. Кто напал на Астахова? Тот, кому Астахов был опасен, — Заур-бек или его подручный. До сих пор ещё шевелились у меня сомнения — уж слишком всё казалось удивительным. Теперь они исчезли.

— Заур-бек — матёрый шпион, переменивший много имён и многих хозяев, — сказал Лухманов. — Служил и за доллары, и за фунты, и за франки.

Итак, я окончательно уверовал в существование Заур-бека, реального, хитрого, жестокого врага, здесь, в городе, может быть, в нескольких шагах от меня. Невольно я всматривался в прохожих, но как узнать его? Как узнать, если Астахов на больничной койке?

Что же делать? Найти Астахова, узнать у него хоть какие-нибудь приметы, по которым можно отличить шпиона. Нет, Лухманов сказал, что искать Астахова не нужно. Приказ начальника. Да и чем может помочь Астахов теперь? Ведь Заур-бек так ловко меняет маски. Не он ли, в самом деле, разгуливал в виде полусумасшедшего Лесника. Но что-то нужно предпринять.

Нехорошо, конечно, критиковать начальство, но Лухманов, кажется, допустил ошибку. Вместо того, чтобы преследовать Лесника, он занялся санитарной машиной. Я так и скажу ему. Так и скажу, — ошибка, товарищ майор.

Однако ничего подобного я не сказал. В кабинете Лухманова я очень скоро позабыл всё, что собирался выложить. Лухманов был не один. Он представил мне высокого, худого человека с иссиня-чёрной щетиной на впалых щеках.

— Знакомьтесь. Это товарищ Алиев. Он служил бойцом на Афганской границе вместе с Астаховым. Астахов у них командовал ротой. Помните его?

— Помню, конечно, — тихо сказал Алиев и улыбнулся одними глазами.

— Встречался с Заур-беком, — добавил майор. — Видите, студент, а вы приуныли. Небось, хотели бежать к Астахову. И, как всегда, сомневались во всём. Я перебил вас, Товарищ Алиев.

— Я голос Заур-бека знаю, — говорил Алиев, — хорошо знаю. Почему? Я с винтовкой стоял около камеры, когда он у нас сидел. Он убежал потом. Не из камеры убежал — потом, — пояснил Алиев, смутившись. — Четырнадцать лет миновало.

— Голос вы ясно слышали?

— Ясно. Как они вошли, не слышал. Я спал, наверно. Их двое было. В комнату ко мне заглянули. Один спросил: «Откуда взялся новый жилец?». — Заур-бек ответил: «Из разбомблённого дома. Впрочем, какая разница? Долго не протянет». И ушли. И я потом совсем проснулся.