Оборона тупика - Максим Жуков

– Что же?

– Он был ранен, господин полковник, ранен довольно серьезно. Содержался в отдельной камере.

– Как зачинщик, стало быть? – уточнил Жук.

– Так точно, господин генерал, – ответил Митяев, – и охрана при нем была серьезная. Из камеры пленный ночью не выводился. Сама тюрьма – тоже очень хорошо охраняемое место и, главное, удобное для охраны. Наутро его просто не обнаружили в запертой камере. Такое могло случиться только если он прошел сквозь стены или если сговорилась и предала вся смена в карауле тюрьмы.

– Тем не менее он как-то выбрался, – возразил Жук. – Что это вам, Олег Иванович, привидения мерещатся? Надо еще раз проверить тюрьму на предмет надежности.

– Слушаюсь, господин генерал.

– Что известно о тех, чьи тела похищены?

– У меня тут справки патологоанатома, – Митяев извлек из планшета две распечатки. – Судя по всему, ввиду большого потока тел, серьезный анализ не проводился. Вскрытия этих двух тел не было. Однако, согласно процедуре, проверили на предмет принятия участия в вооруженном конфликте. У обоих отсутствовали признаки ношения оружия или его применения. Вместе с тем оба были убиты нашими, причем явно не случайными пулями, а огнем на подавление. Оказались в одном помещении морга, значит, убиты были в одном районе города примерно в одно время.

– Могут также оказаться зачинщиками, – пожал плечами Жук. – Ладно, давайте теперь о сегодняшнем дне… Хотя погодите, Олег Иванович, а этот раненый военнопленный из английского детектива, он…

– Так точно, господин полковник, – сразу отозвался Митяев, – я проверил. Был ранен в перестрелке, однако сам оружия не носил и, стало быть, не стрелял. На допросе нес какую-то чушь. Допрашивающий вызвал врача и отложил допрос на утро.

– Оставьте мне данные по всем троим, – после паузы сказал Жук. – Теперь о сегодняшнем дне. Как вы знаете, приезжает Старший Советник Суворов.

– Так точно, самолет приземлился в аэропорту пятнадцать минут назад.

– Стало быть, скоро будет здесь. Я оставлю все командование по-прежнему на вас. Приготовьте отряд сопровождения и отряд прикрытия.

– Уже сделано, господин генерал, я отправил их в аэропорт.

– Замечательно. Пока все. Что-нибудь ещё показалось вам странным, Олег Иванович? Перестаньте вы дуться, ей-богу! Я серьезно спрашиваю.

– Показалось, господин генерал.

– Что же?

– Я просмотрел некоторые другие протоколы допросов. Допросы, понятно, поверхностные, мы ведь ждем следователей спецслужб или каких-либо указаний…

– Я это знаю, Олег Иванович, – нетерпеливо перебил Жук. – Что конкретно в протоколах допросов не то?

– Я обратил внимание, господин генерал, – ответил Митяев, – что почти у всех допрашиваемых в показаниях присутствовал один и тот же мотив: «Не знаю, что на меня нашло, я, как все, был будто пьяный или в бреду, сейчас понимаю всю нелепость, но тогда мне казалось, что… и т. д.» А ведь около трети населения города активно участвовала в вооруженном сопротивлении! Члены городского управления не допрашивались, однако я принимал сдачу здания и конвоировал их к месту заключения. Так вот заместитель бургомистра все время пытался заговорить со мной то на немецком, то на ломаном русском и выражался в том же смысле, господин генерал.

– Это сразу после сдачи здания?

– Сразу, господин генерал.

– Хм… Ладно, Олег Иванович, – Жук подошел к своему стулу и оперся на его спинку, – мы с вами люди военные и свое дело, похоже, сделали. Приехал к нам господин Суворов – вот пусть и назначает расследование. Странностей тут и без привидений ваших хватает с лихвой. Но на всякий, как говорится, пожарный, удвойте охрану этих самых бургомистров и не забудьте о проверке тюрьмы.

– Слушаюсь, господин генерал.

– Ну что же, тогда все.

– Благодарю за чай, господин генерал, – Митяев встал, – разрешите идти?

– Идите.

Пока адъютант убирал со стола, Жук перелистывал распечатки, оставленные Митяевым. За этим занятием его и застал Данила. Сначала в приемной раздался громкий топот, потом отчетливо послышался голос адъютанта: «Господа офицеры!», потом с шумом распахнулась дверь, и на пороге возник Суворов, хмурый, осунувшийся и как минимум два дня не бритый. За ним в комнату вошли еще двое гражданских, которых Жук не знал, затем протиснулся и адъютант.

– Здравия желаю, Данила Аркадьевич! – Жук вытянулся в струнку.

– Вольно, генерал, – Суворов махнул рукой, затем указал за свою спину. – Тут вот со мной новый начальник инженерно-спасательной. И профессор-американец в качестве консультанта. Свержин!

Один из спутников Суворова выступил вперед.

– Вот, генерал, это новый шеф ИСС. Завтра прибудут его люди, надо человека определить и ознакомить. Ну а профессора пока просто определить. Причем поблизости.

– Я поручу это адъютанту, – отозвался Жук, – а господина Свержина направим к начальнику штаба.

Суворов кивнул, прошел к столу и сел. Пока Жук давал распоряжения адъютанту, он просто сидел, глядя в одну точку. Когда все остальные вышли, Жук прошел и сел напротив Суворова.

– Ну здравствуй, Данила.

– Здравствуй, Петрович, – ответил Суворов. – Рассказывай.

– Доклад мой читал?

– Читал. В самолете. Ты так и затруднился с разделением жертв на боевиков и гражданское население?

– Равно как и само население этого чертова города, – согласился Жук. – На выходе одиннадцать тысяч убитых, пять тысяч военнопленных, среди которых несколько сотен оцениваются как зачинщики. Плюс весь состав городского управления. Потери корпуса минимальны, но… Но мы разворотили полгорода. А добропорядочные горожане вырезали не меньше десяти тысяч спасателей, все русские. Плюс бог весть сколько арабов. Теперь все разом присмирели, хотя я уверен, что в вооруженном сопротивлении принимало участие гораздо большее количество людей. Одного только бесхозного оружия обнаружено почти на миллион человек. Вырисовывается какое-то временное всеобщее помешательство… и, да, доложу тебе, что такого рода помешательство, которое из автослесаря, пекаря и студента быстро делает неплохого солдата. Затем все так же быстро заканчивается. Мой начштаба утверждает, что даже люди из городского управления сразу после сдачи не могли уразуметь, что это на них нашло. Ты понял: что-то на них нашло! Данила, разве такое ментальное воздействие возможно?

– Зачем ты это спрашиваешь? Хочешь выяснить, одиннадцать тысяч кого ты здесь положил?

– Я положил одиннадцать тысяч хорошо вооруженных врагов, Данила. Я военный. И у меня был приказ. А ты не ответил на мой вопрос.

– Что, по-твоему, это ещё могло быть? И дай пепельницу, Петрович! – Суворов закурил сигарету. Жук встал, подошел к шкафу, раскрыл дверцу, достал большую хрустальную пепельницу и принес ее Суворову. – Спасибо. Мне чертовски не хватает доцента…