Бытие - Брин Дэвид

Хэмиш не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь из ученых вел себя подозрительно, пересаживался, ощупывал обивку – или бросался доложить о подозрительном сообщении службе безопасности. Конечно, кое-кто мог повести себя не так открыто, внешне ничего не выдать. Но большинство этих нервных интеллектуалов не знали бы, как это сделать.

– Помимо прямых преимуществ, – продолжал человек на возвышении, – это хорошо для связей с общественностью: простые люди чувствуют, что у них есть возможность стать аристократами, и родители могут надеяться, что их дети займут более высокое положение!

Хэмиш встал, потянулся, повернулся к лестнице из двенадцати ступеней – обычно он преодолевал две ступеньки за раз – и подошел к нескольким людям в ливреях Г-В, стоявшим у стола с едой. Взял с вращающегося подноса шампур с тяньцзиньской свининой – явно от настоящего животного, а не выращенной искусственно – и принялся запивать грушевым сидром из бутылки. Докладчик между тем продолжал:

– Конечно, следует избегать возврата к пращурам – или к праву перворожденного, каковы бы ни были прецеденты! Любая подлинно сознательная аристократия создаст клановые структуры, которые – как ни смешно – будут нести в себе черты демократии.

Хэмиш улыбнулся офицерам службы безопасности. Они казались очень типичными: от плотных фигур до мощных очков, не поддающихся глушению. Один из них посмотрел на Хэмиша и коротко кивнул. Второй издавал негромкие звуки, постукиванием по зубам и хмыканьем направляя вир-навигацию и не шевеля при этом руками.

Ни малейшего признака, что Хэмиш их заинтересовал. Конечно, они могут быть хорошими актерами, но это сомнительно.

«Ну как, мистер Брукман? – прошептал голос возле его уха. – Будет интересно. Обещаю».

Хэмиш медлил. Потом взял еще один шампур и как ни в чем не бывало пошел назад по проходу. Выбор его был предрешен. Любопытство было такой же неотъемлемой частью его ДНК, как пессимизм – частью его произведений. Бог не посылает людям испытания сильнее их способности вынести, утверждает католическая доктрина, которую он смог бы привести в свое оправдание, если это окажется проверкой. Я должен узнать, что происходит.

– …конечно, и прежняя аристократия допускала проникновение из низов. – Говорящий менял одну за другой иллюстрации с изображением мужчин в кольчугах и женщин в придворных нарядах. – Смелый солдат мог отличиться в битве и благодаря этому подняться по социальной лестнице. Прекрасные женщины выходили замуж за тех, кто выше их по положению, или ограничивались промежуточным положением любовниц…

Хэмиш сел через проход от своего прежнего места. Стаскивая мясо с шампура и жуя, он пощупал рукой обивку… и обнаружил небольшую выпуклость. По ощущению там лежал много раз свернутый листок, и его легко было извлечь из ниши.

«Отлично, – произнес голос возле его правого уха. – Теперь достаньте линзу и используйте ее. Если трудно, можете сделать это в туалете. Там нет камер слежения».

Хэмиш нахмурился, почувствовав под складками бумаги очертания мягкого диска. Терпеть их не могу. Конечно, современные дети воспринимают их как нечто само собой разумеющееся. Сегодня у всех превосходное зрение, однако они продолжают совать в глаза всякие штуки и глядят на мир сквозь множество виртуальных слоев. Разумеется, тот, кто все это спланировал, знает о брезгливости Хэмиша. Он много раз говорил об этом публично. А еще этот кое-кто знает, что время от времени он все-таки использует контактные линзы. Когда это необходимо.

Ладно. Я могу это сделать. И не обязательно прятаться в туалете, наглый придурок.

Держа левую руку так, чтобы ее не было видно, Хэмиш извлек линзу из бумажного контейнера и положил на палец выпуклой стороной вверх.

«Постарайтесь ее не уронить. Для ир-вера даже швейцарцы недостаточно аккуратно подметают полы».

Делая вид, что слегка подавился куском свинины, Хэмиш пригнулся и прикрыл рот рукой, чтобы несколько раз кашлянуть… в то же время он приподнял веко и поместил актипластиковый диск на место. Пожалуй, слишком резко – давно не практиковался. Наверное, уже много месяцев. Поморгал: левый глаз чуточку жгло из-за инородного тела. С минуту, пока слезы не омоют линзу, этот глаз будет видеть смутно. Тем временем выступающий продолжал бубнить:

– …некоторые африканские племена требуют, чтобы король брал жен из бедных кланов. А в средневековой Европе евреи, у которых не было аристократии, выделившейся благодаря землевладению или военной мощи, формировали свою элиту на основе научных достижений. Самые умные молодые раввины, даже из бедных семей, женились на дочерях богачей, и генетические последствия этого хорошо известны. А также последствия для некоторых культур целибата священников…

Наконец Хэмиш сумел снова сфокусировать взгляд. Теперь, когда не нужно было перекрывать Ригглза, неизвестный писал слова прямо в линзе левого глаза.

Пожалуйста, встаньте – опять непринужденно – и идите вслед за точкой-указателем.

Без дальнейшего внутреннего сопротивления (несносный докладчик уже очень надоел ему своей евгеникой) Хэмиш встал и направился к заднему выходу мимо офицеров службы безопасности, которые на этот раз на него и не взглянули. В этот миг в одном его глазу появилась желтая точка, которая неугрожающе пульсировала, маня его влево от зала.

Некоторые всю жизнь проводят там… в виртуальных слоях или «смешанной реальности». Они утверждают, что это помогает им больше сделать и больше испытать, но я отлично обхожусь без этого. Покажите мне погруженного в слои вавилонского мира человека, который достиг бы большего, чем я!

В то же время он дивился: как эти маленькие линзы получают откуда-то указания и при этом не дают себя обнаружить?

Может, ир линз взаимодействует со мной напрямую?

Он решил проверить. Проходя мимо мужского туалета, Хэмиш внезапно свернул туда. Любых удаленных руководителей все эти трубы в стенах должны поставить в тупик, особенно если используется слабый или поверхностный радиолуч.

«Отличная мысль, – заметили бегущие по линзе буквы. – И лучше вам облегчиться. Какое-то время вы можете быть заняты».

Старомодная скромность – еще одна причина, чтобы возненавидеть эти всевидящие штуки в глазном яблоке. Начав мочиться, Хэмиш старательно не смотрел вниз, поскольку не знал, могут ли те, другие, видеть через его линзы. Вместо этого он разглядывал табличку над писсуаром – еще один продукт «Лайфлайнер ЛТД», – обещавшую восстановление 93 процентов фосфора и 85 процентов воды при каждом смывании. Хэмиш печально поморщился. В его «Ужас-сити» эта самая экокомпания под слегка измененным названием играла роль главного злодея. Часть всемирного заговора Гадкой Монополии, цель которого – нажиться на фальшивом кризисе. Неосторожный выбор слов и судебные иски отняли у него тогда почти всю прибыль. Ну ладно.

Хэмиш чуть наклонился, чтобы направить струю прямо на логотип компании над сливом, потом застегнул молнию, вымыл руки и вышел. Желтое пятно ждало на прежнем месте.

– ALLONS-Y, ALLONZO[20], – произнес он на случай, если линзы смогут считать его субвокальную реакцию. Ответа не было, поэтому он просто пошел вслед за точкой-проводником по другому коридору, вверх по широкой лестнице, потом вдоль другого коридора, через вестибюль в одну из множества музейных библиотек, которыми изобиловало поместье Глокус-Вортингтона: два этажа стеллажей с книгами, возвышающиеся почти до каменного потолка.

Ух ты! Я бы мог провести здесь неделю.

Он не удивился бы, если бы линзы снабдили все чудеса в этой комнате надписями, но все равно узнал за стеклом Библию Гутенберга, иллюстрированного Галена на латыни, ранние издания работ Гюйтнера. Другие книги оставались для него загадками. В отличие от общественных музеев здесь не было пояснительных ярлычков из бумаги или пластика. Очевидно, предполагалось, что вы сможете увидеть эти сокровища, только если вас сопровождает хвастливый член семьи.