Волкодав - Мария Васильевна Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кони Кетарна навострили уши и прянули было вперёд, но сын старейшины тотчас смирил их лёгким движением рук.
– Велико твоё искусство, потомок доброго рода, – похвалила его приметливая кнесинка. Подумала и добавила: – Но та, что занимала твоё место прежде тебя, управляла конями столь же умело. Не случится ли мне узнать, кто она?
Польщённый Кетарн ответил с готовностью:
– Это Ане из болотной деревни, дочь Фахтны и Ледне.
Его лицо и шея были темны от загара, но Волкодав рассмотрел проступивший румянец и понял: кнесинка, ехавшая на свою свадьбу, чуть не оказалась в гостях на чужой и, пожалуй, куда более радостной. У вельхов было принято вводить в дом невест, «когда пегий жеребец-трёхлетка проломит копытом на луже лёд».
Старейшина Кесан оказался рослым кудрявым середовичем. Как все вельхи, он наголо брил подбородок, и только пышные усы спадали до самой груди. Он был очень похож на Кетарна, каким тот будет, когда сам обзаведётся матёрыми сыновьями. Рядом с Кесаном на колеснице стояла супруга, а по бокам шагали двое мужчин в полном вооружении, с копьями и длинными боевыми щитами. Наследники. Гордость матери, опора отца.
Риг приветствовал кнесинку и её свиту почти теми же словами, что и Кетарн прежде него. И тоже не стал, как это было заведено у сольвеннов, виниться перед владетельными гостями за свою мнимую скудость. В этом вельхи и венны были близки. Те и другие считали, что вошедшему под кров важна хозяйская честь, а не богатство, а значит, и прощения просить не за что.
Впрочем, достаток в погосте определённо водился. Кнесинке отвели целый просторный двор с большим домом, круглым амбаром, поднятым на столбики от мышей, и баней под берегом, у самой воды. Всё это выглядело только что выстроенным, новеньким, добротным и чистым, и солома на крыше ещё не успела потерять свежего блеска – сияла, как золото.
– В день, когда ты, бан-риона, из дому выехала, последние охапки вязали, – улыбаясь, пояснил риг. – А вчера утром только обжили. Первой вселишься, Глуздовна, так сделай милость, благослови, чтобы и другие после тебя горя не знали.
– Кто же будет здесь жить после сестры? – поинтересовался Лучезар.
– У нас в деревне как осень, так свадьбы, воевода, – ответил Кесан и сразу перевёл разговор на другое, а в голосе его Волкодаву послышалась некая сдержанная осторожность и даже опаска.
Что нужно путнику после дальней дороги? Отдых, еда и питьё, но прежде всего, конечно, доброе омовение. Слуги взялись таскать вещи в дом, а старая нянька с доверенной девушкой повели кнесинку в баню – веселить тело душистыми вениками, распаренными над квасом.
Телохранители устроились поодаль, но так, что мимо них к бане было не подойти.
Ратники и Лучезаровы воины распрягали коней, натягивали за внешним тыном палатки, стаскивали несвежие рубахи, с руганью и хохотом поливали друг дружку стылой, уже осенней водой, от которой на коже разгорались жаркие пятна. Подростки-вельхи ходили за статными воинами след в след, охотно помогали устраиваться, просили подержать кольчугу, со знанием дела рассматривали и ласкали коней. Взрослые парни не без ревности косились на пришлых. Малышня и девушки угощали мужчин пивом и домашними пирожками, те отдаривали нарочно сбережёнными галирадскими пряниками. Кое у кого – особенно, конечно, у вельхов, – здесь были друзья и даже родня, так что вельхский отряд попросту разобрали ночевать по домам.
Кнесинка ещё мылась, когда Волкодав увидел на тропинке шедшего к ним Кетарна.
– Хорошо вам здесь сидеть, мужи бан-рионы, – сказал сын рига и сел рядом, ловко поджав скрещённые ноги. Вельхи не очень-то признавали лавки и скамьи, с малолетства привыкая сидеть на полу, на подстилках и шкурах. Братья Лихие сразу присмотрелись к кинжалу на поясе молодца. Позолоченная рукоять была сделана в виде фигурки человека с руками, воздетыми над головой. Человечек словно бы сидел на торце лезвия, как на древесном пеньке. Кетарн явно гордился и красовался добрым оружием. Признав в Волкодаве старшего из троих, он обратился к нему:
– Ты, наверное, великий воин и из хорошего рода, раз не отходишь от госпожи. Прости, если я ни разу не видел тебя в покоях, где пируют ваши витязи. Как зовут тебя люди?
Венн спокойно ответил:
– Люди зовут меня Волкодавом, и я не витязь. Государыне было угодно сделать меня своим телохранителем, и только потому я всё время при ней.
– Твоё лицо украшено шрамами, – продолжал Кетарн. – Много ли голов привёз ты с поля у Трёх Холмов?
– Я не сражался там, сын рига, – сказал Волкодав.
Судя по выражению лица молодого вельха, он делил людей на две части, между которыми ни в чём не было равенства: на тех, кто бился в знаменитом сражении, и на тех, кто там не был. И этим последним незачем было даже пытаться заслужить его уважение.
– А я думал, ты герой, – вырвалось у него.
– Не всем быть героями, – по-прежнему спокойно проговорил венн. – Хватит и того, что ты по-геройски вернулся с добычей и головами. Разве у вас не принято, чтобы младший сын оставался хранить дом?
Кетарн кивнул:
– Это так. Но мой отец сказал, что для мужей нашего рода позор оставаться в живых, когда может погибнуть страна и лучшие в ней. А ты, значит, тоже младший сын и сидел дома при матери? Или… тогда уже у какой-нибудь достойной женщины хлеб ел?
Во дни битвы у Трёх Холмов Серому Псу оставались ещё месяцы до поединка, давшего ему имя.
– Я был далеко, – сказал Волкодав.
В это время Кетарна окликнул рыжеусый Мал-Гона, старшина вельхского отряда.
– Подойди сюда, сын рига!
Кетарн оглянулся на него и остался сидеть.
– Я старше тебя, и род мой не хуже! – рявкнул галирадец. – Кому сказано, подойди!
Прозвучало это с немалой властностью, так что молодой вельх счёл за лучшее подняться и подойти. Мал-Гона отвёл его в сторону и принялся за что-то строго выговаривать парню. Волкодав не слышал их беседы, его слуха достигло только одно слово: «Аркатнейл».
– Волкодав, а ты бывал в настоящем бою? – обратился к нему Лихобор.
Венн усмехнулся. Мальчишкам отчаянно хотелось видеть своего наставника героем. Он спросил:
– В настоящем, это в каком?
– Ну… – замялся отрок. – Это когда… войско… много народу…
– Бывал, – сказал Волкодав.
– И… как? – жадно спросил Лихобор.
Волкодав пожал плечами и коротко ответил:
– Страшно.
Близнецы переглянулись, и уже Лихослав подал голос:
– А сколько
