Тень твоего поцелуя - Джейн Фэйзер

– Мне больше нравится чубарая. Почему бы тебе не заарканить пегого мерина? По-моему, он как раз тебе подойдет. – И, заметив колебания девушки, удивилась: – Неужели ты никогда раньше не ловила лошадей?

Луиза покачала головой.

– Нельзя допустить, чтобы они разбежались, если ты промахнешься. Поэтому я возьмусь за дело сама, а ты потом подержишь пегого, пока я стану ловить чубарую.

Пиппа пошла через луг, призывно щелкая языком.

Лошади вскинули было головы, но тут же принялись вновь щипать траву. Пиппа нагнулась, подняла пару яблок, лежавших под скрюченной яблоней, и приблизилась к пегому, что-то ласково бормоча. Он позволил ей подойти, но тут же отпрянул и нервно заржал. Она положила руку ему на холку и протянула на ладони яблоко. Конь взял его, и Пиппа в тот же момент накинула ему на шею недоуздок.

– Держи его, Луиза. Только продолжай говорить, чтобы он не перепугал остальных.

– Ты уже проделывала такое раньше, – восхищенно пробормотала Луиза и, взяв недоуздок, принялась гладить пегого. Тот стоял абсолютно спокойно, слушая девушку.

А вот чубарая оказалась куда пугливее. Дожидалась, пока Пиппа подойдет ближе, и немедленно ускользала, стоило той протянуть руку. Пиппа не выказывала ни спешки, ни волнения, хотя во рту мигом пересохло. Однако она, бормоча нежные слова, предложила кобылке яблоко. Лошадка ткнулась носом в ее ладонь, но, когда Пиппа ухватилась за ее гриву, вскинула голову и отступила.

– Злосчастное создание, – пробормотала Пиппа медовым голосом. – Хочешь поиграть?

Она повернулась спиной к лошади, небрежно опустив руку с зажатым в ней яблоком, и приняла безразличный вид.

Как она и надеялась, любопытство победило. Кобылка подступила к Пиппе и подтолкнула ту руку, в которой она держала яблоко.

– Значит, теперь тебе захотелось угоститься, – хмыкнула Пиппа, поворачиваясь к лошадке боком и отдавая яблоко. Чубарая позволила погладить себе шею и накинуть недоуздок, словно желая сказать, что она с самого начала так и собиралась поступить, только когда будет готова.

Пиппа подвела кобылку к высокому пню и вскочила ей на спину.

– Луиза, ты можешь сделать то же самое?

– Разумеется, – объявила Луиза, стараясь не опростоволоситься еще раз. Ей удалось вскарабкаться на пегого и схватиться за недоуздок. Разок-другой она ездила без седла на своей фамильной асиенде под присмотром молодого объездчика, не сумевшего устоять перед умоляющим взглядом огромных синих глаз дочери хозяина дома. Теперь, видя, как непринужденно чувствует себя Пиппа, Луиза потихоньку радовалась приобретенному тайком опыту.

Они направились вверх по холму и скоро очутились в роще.

– Кровь Христова! – ахнул Лайонел, заметив исчезновение женщин. – Очевидно, я должен понимать потребность вашей сестры в частых отлучках в кусты, но какого дьявола она не может предупредить, что уходит!

Он старался говорить потише: неизвестно, кто появится, если он повысит голос.

– Пойду искать, хотя не слишком желательно наткнуться на них в самый разгар… – Выразительным пожатием плеч Лайонел дал понять, что имеет в виду.

– Погодите. Что это? – Робин сжал руку Лайонела. – Лошади.

Они дружно обернулись на отчетливый топот конских копыт и так же дружно раскрыли рты при виде Пиппы и Луизы, восседавших на конях.

– У нас уже есть лошади, – объявила Пиппа, соскальзывая на землю. – Там еще есть пара гнедых, которые вполне вам подойдут. Вы найдете их у подножия холма.

Не дожидаясь ответа, она сняла с чубарой недоуздок и отдала Лайонелу.

– Мы с Луизой сейчас оседлаем их, пока вы ловите своих коней.

Она взяла сбрую и быстро зауздала лошадь. Лайонел хлопнул недоуздком по ладони, наблюдая, как ловко она управляется. Потом глянул на Робина и заметил веселые искры в голубых глазах.

– Отныне мы подчиняемся вашим приказам, мадам, – хмыкнул он, не в силах скрыть смех.

Пиппа оглянулась, и на секунду зеленовато-карие глаза озарились странным сиянием. Этот свет он часто видел в первые дни их любви, и теперь у него на душе вдруг стало легко, а в сердце загорелась надежда, что когда-нибудь к ней вернутся легкость духа, оптимизм и жизнерадостность.

Она вновь вернулась к своему занятию, но не раньше, чем он увидел легкую лукавую улыбку, коснувшуюся ее губ. Лайонел обернулся к Робину и поднял брови. Тот ухмыльнулся, взял у Луизы второй недоуздок и стал продираться сквозь деревья. Лайонел пошел следом.

Когда мужчины вернулись верхом на конях, Луиза и Пиппа стояли около оседланных лошадей. Сумки уже были пристегнуты.

– Я смотрела за дорогой, но ничего не увидела, – сообщила Пиппа.

Лайонел кивнул и спрыгнул на землю. Заметив, как умело подтягивает Луиза ременные стремена, он удивленно покачал головой. Интересно, откуда эта избалованная аристократка научилась запрягать коней? Да, этих женщин не стоит недооценивать!

– Мы поедем через поля, но будем держаться подальше от домов, – наставлял он, сажая Пиппу на чубарую, прежде чем вскочить в седло. Робину он предоставил заботиться о Луизе.

Лайонел посмотрел в набухшее тучами небо.

– До заката еще часа четыре. Тогда и сделаем привал. Пиппа, ты выдержишь такую дорогу? – спросил он, взяв ее лошадь за узду.

– Разумеется, – отрезала она, вырвав узду. – Не переломлюсь. Я всего лишь беременна.

– Может, мне следует перефразировать вопрос? Учитывая твое состояние, сможешь ты выдержать четыре часа, не останавливаясь каждые пятнадцать минут?

Пиппа преувеличенно громко вздохнула.

– Будем надеяться. Но, клянусь, мне придется чертовски нелегко.

Лайонел рассмеялся и пустил коня вперед.

«Всего лишь беременна»…

Весь остаток дня эти три слова звенели в голове Пиппы, как строчка из песни, неустанно повторяясь, так что она больше ни о чем другом не могла думать. Копыта коней отстукивали знакомый, изводящий ее ритм:

«Всего лишь беременна, всего лишь беременна»…

Всего лишь беременна и бежит со всех ног, опасаясь за свою жизнь и жизнь ребенка, которого носит. Ребенка, ставшего плодом омерзительного, извращенного соединения.

И все же своего ребенка.

Глава 25

На ночь беглецы остановились под деревьями, окаймлявшими широкую полосу воды. По дороге они никого не встретили, и Лайонел выбрал место для лагеря подальше от узких дорог и окольных путей, которые должны были завтра привести их в Саутгемптон.

Пиппа с невольным стоном сползла на землю.

– Я могла бы проспать неделю и съесть целую лошадь.

– К сожалению, не могу удовлетворить ни одно из этих желаний, – вздохнул Лайонел. – Но если форель заглушит муки голода, а убогая постель из веток покажется достаточно мягкой, тогда надежда еще есть.