Перстень некроманта - Андрей Петерсон

Переговоры, если, конечно, это были переговоры, а не игра, скажем, в гляделки, закончились так же неожиданно, как и начались. В какой-то момент Тям молча развернулся и своей неповторимой походкой зал покинул. Смерчи же, напротив, даже не шелохнулись. Как стояли, так и продолжали себе стоять. Как раскачивались из стороны в сторону эдакими подвыпившими гуляками, так и продолжали раскачиваться дальше. Во всяком случае их бесконечный бег по кругу, точнее — по периметру зала, не возобновился. Ну что же… Уже результат!

Более серьезные изменения первой заметила Хода. Что, впрочем, и не удивительно — все-таки глаза, равно как и все другие органы чувств, которых, к слову сказать, у нее было восемь, обладали сильно большей чувствительностью, чем, скажем, у Осси или любого другого человека. И как ты свои чувства и способности ни развивай, но Страж — он все одно Страж, и даст десяток очков форы любому.

«Они останавливаются, — внезапно заявила она. — Смерчи останавливаются».

Прошло еще некоторое время, прежде чем это стало видно и Осси.

Смерчи действительно останавливались. Скорость их вращения падала, причем чем дальше, тем быстрее. А по мере того, как уменьшалась скорость вращения гигантских воронок, все ниже и ниже опускались вовлеченные в это вращение камни. Они будто тонули в воздухе. Достигая пола, они делали еще несколько кругов, царапая по инерции плиты и с грохотом раскалываясь на части, после чего устало откатывались в сторону, прекратив свой долгий полет.

Постепенно стенки смерча становились все более и более прозрачными, и вскоре в самом сердце все еще быстро вращающихся воронок стали различаться фигуры, отсюда, издалека, весьма похожие на человеческие. Скрытые до этого от глаз Осси Кай разупокоенные некромансеры обретали плоть, становясь видимыми.

В этот момент леди Кай, во все глаза, как зачарованная, глядящая на происходящие внизу, в зале, метаморфозы, почувствовала, что ее дергают за левую штанину.

— Тям. — Абрикосовый комочек уцепился за крепкую материю комбинезона и всем своим видом предлагал следовать за ним.

Весьма, кстати, настойчиво.

Поворот, надо сказать, был довольно-таки неожиданный, но Осси после не очень долгих раздумий подчинилась. Раз зовут и приглашают, значит, убивать не собираются. Пока во всяком случае. А раз убивать не будут, то отчего ж не поговорить… Как известно, худой мир лучше доброй ссоры… Поэтому леди Кай, глубоко вздохнув и взяв за руку своего непрошеного парламентера, отправилась вниз заключать мир, надеясь, что очень уж худым и недолгим он не окажется.

Когда леди Кай снова вошла в главный зал через высокую парадную дверь, то смерчи двух бывших некромансеров уже совсем остановились и растаяли безо всякого следа. Будто и не было их вовсе.

Впервые за незнамо сколько лет воздух в зале пришел в идиллическое состояние полного покоя, и теперь развешанные в нем светляки вели себя степенно и чинно, а не метались по залу испуганной мошкарой.

Зал с этой позиции — изнутри, так сказать, — выглядел совершенно иначе. Если сверху это все было очень красиво и впечатляло, то снизу это просто потрясало воображение. Рубиновые огни, медленно плывущие в абсолютной тишине, вызывали тихую грусть и изгоняли из головы все мирские мысли. Покой и тишина правили здесь, и не было в этом безвременье места суете. Да и ничему вообще не было тут места. Хотелось замереть здесь и простоять, не двигаясь, целую вечность, уподобившись девяти стражам гробницы, отражающим яркое рубиновое сияние в своих хрустальных глубинах.

Казалось, что Осси присутствует на волшебном балу рубиновых мотыльков, кружащих в печальном вальсе под тихую и совершенно неземную музыку. Будто кто-то незримый очень тихо играл на клавесине, увлекая рубиновые звездочки в бесконечный и вечный танец.

При мысли о клавесине девушка вздрогнула, и наваждение пропало. На миг ей почудилось, что откуда-то из темноты за ней внимательно наблюдает Мастер Дисс, и сейчас она вновь услышит его тихий вкрадчивый голос.

Впрочем, это вряд ли было возможно…

Хрустальные скульптуры отсюда тоже смотрелись совсем иначе. Только тут, стоя рядом с ними, можно было полностью ощутить их подлинное величие. Они были просто великолепны и полностью подавляли таившейся в них угрозой и своей готовой выплеснуться наружу мощью.

Отставные некромансеры стояли в стороне, шагах в десяти друг от друга, и, не двигаясь с места, наблюдали за девушкой и за Тямом, который все тянул и тянул ее за руку. Теперь уже не оставалось и тени сомнения, что тащит девушку он не куда-то еще, а именно к этим двум мрачным фигурам. А точнее — к одной из них. Для ведения переговоров Тям отчего-то выбрал левого некромансера. Вернее, то, что от него осталось.

Фигура, закутанная в разодранный в нескольких местах плащ, который когда-то очень давно был, наверное, ослепительно-белым, а теперь больше походил на грязно-серый, явно принадлежала человеку. Но было это, по всей видимости, в те же далекие времена, когда плащ этот был еще совсем новым и не поистрепался в борьбе с ураганным ветром.

Перед леди Кай стоял огромного роста — головы на две выше ее самой — скелет, обтянутый желто-серой пересушенной кожей. Деформированный человеческий череп с трудом узнавался из-за сильно разнесенных вразлет скул и вытянутого вниз подбородка. Но все же он был явно человеческим. По крайней мере когда-то.

Безгубый рот под длинным вытянутым провалом носа был оскален кривыми желтыми клыками, местами разбитыми и потрескавшимися. Единственный глаз, утонувший глубоко в глазнице под резко очерченной надбровной дугой, недобро горел багровым огнем. Второй был скрыт под пересекающей череп кожаной повязкой с металлической нашлепкой на глазнице. Сложный узор, покрывающий почти всю поверхность этой нашлепки, сильно смахивал на какую-то сложную руну, и можно было не сомневаться, что таковой и являлся. А это скорее всего означало, что помимо обычного, хотя и ополовиненного, зрения бывший некромансер обладает чем-то еще. И это «что-то еще» было, безо всякого сомнения, весьма полезно для него самого, а стало быть — весьма вредно для окружающих.

На голове у него был старый, мятый, но вызывающий уважение шлем с торчащими во все стороны толстыми шипами. Пара из них была обломана, а один — погнут. Осси содрогнулась при одной только мысли о том, что должен был чувствовать тот несчастный, о которого этот разупокоенный мертвец умудрился погнуть такой шип, больше похожий на небольшой рог. Лихие, видно, времена видал этот шлем и спасал, судя по всему, своего хозяина не раз.

На плечи некромансера поверх плаща, перетянутого потрескавшимся кожаным поясом, была надета стальная, также обильно украшенная толстыми шипами айлетта.[13] Надежно защищая плечи и шею, она двумя острыми клиньями спадала на грудь, закрывая ее до половины. По всему видно было, что служила она своему владельцу давно и хорошо, потому как вся она была покрыта сетью трещин, зазубрин и весьма внушительных вмятин. Часть камней, украшавших ее, — а, похоже, это были настоящие и очень крупные рубины, — была отколота и давно утеряна.