Плейлист «Долго и счастливо» - Эбби Хименес

надевай. Либо тебя узнают, либо нам нужно хорошее прикрытие. И, кстати, в первом ряду сидеть нельзя. Поменяемся с кем-нибудь местами.

Я глубоко вздохнула и позволила ей водрузить мне на нос огромные очки.

— Еще надо спрятать волосы и татуировки. Возьми мой свитер, — она стянула его с себя и сунула мне.

Я уставилась на кофту.

— Я не буду выглядеть дурочкой?

Подруга взяла с полки каштановый парик.

— Возможно. Но моя задача — помочь тебе в этом. Сделать из тебя лучшую, самую блистательную дурочку из всех.

Я хмыкнула.

Кристен готовила меня к концерту как жертву, которую я собственноручно собиралась принести. Она суетилась вокруг, наряжая меня.

В итоге мы остановились на уродских очках и лыжной шапочке, потому что спрятать волосы под парик так и не получилось, не говоря уже о том, что в парике я походила на пациента психушки.

Кристен вырядилась как настоящая маразматичка.

Кроме Джейсона, ее бы точно никто не узнал, но это ее не остановило. Она натянула на себя парик со стрижкой «маллет» и купила бутафорские брекеты. Я хохотала до слез и успокоилась, только когда мы подъехали к «Форуму».

Я была сама не своя. Меня всю трясло. Глаза неистово чесались. Мне понадобилось десять минут, чтобы собраться с духом и выйти из машины.

Внутри «Форума» я чувствовала себя не в своей тарелке. Я уже давно не приходила на концерты вот так. Обычно мы заходили со служебного входа вместе со всей группой. Я болталась по залу, пока они настраивали звук. И смотрела выступление из-за кулис.

Сейчас же я оказалась одной из толпы. Мне пришлось пройти через металлоискатель и отсканировать билеты. Я была зрителем. Фанаткой. Одной из миллионов его фанатов. Такой же, как все. И это, наверное, правильно. В конце концов, я пришла посмотреть на Джексона, а не на Джейсона.

В существовании Джейсона я уже сомневалась.

Кристен уговаривала меня перекусить, но я не могла. Я согласилась только на бутылку воды и, пока она бегала за водой, ждала ее у витрины с сувенирами. За прилавком висели постеры.

— Я была с ним, когда он делал эти фотографии, — сказала я Кристен, когда та вернулась. — Я стояла там, прямо за камерой.

Но были и другие постеры, на съемках которых я уже не присутствовала. Он не хотел меня видеть. Он вычеркнул меня из своей жизни.

Меня вновь обожгло его предательство, и я чуть было не спасовала.

Поменять дорогие билеты, подаренные Зейн, оказалось проще простого. Мы нашли пару в десятом ряду, которые с радостью обменялись с нами на места впереди. Теперь мы сидели достаточно близко, чтобы хорошо его видеть, но слишком далеко, чтобы он мог заметить меня со сцены.

На протяжении всего разогрева меня бросало то в жар, то в холод. Когда Grayscale исполнили последнюю песню и Джесса произнесла: «А теперь встречайте Джексона Вотерса!», я запаниковала и чуть не убежала еще до его выхода.

Возможно, это было чистой воды самоубийство. Возможно, мне станет только хуже, ведь теперь я знаю, что он мне не изменял. И мне будет труднее принять тот факт, что мы больше не вместе, ведь у меня нет повода его ненавидеть.

— Господи, не верю, что я на это решилась.

Кристен наклонилась вперед и заглянула мне в глаза.

— Мы можем уйти в любой момент. Помнишь?

Я кивнула. Но мы не уйдем. Я досижу до конца. Я должна.

Мы смотрели на два огромных экрана, по одному с каждой стороны сцены: над изображением гагары вращались слова «Джексон Вотерс».

Я знала, что сейчас происходит за сценой. Я представляла каждый шаг, приближающий его к зрителям. Вот он выходит из гримерки. Зейн подает ему бутылку воды. Впереди семенит организатор концерта, наступая на толстые черные электрические провода, и просит по гарнитуре остальных участников группы собраться за кулисами. Джейсон вставляет в ухо наушник и отдает воду Зейн. Он сжимает и разжимает кисти рук, чтобы размять их, — Джейсон всегда так делает перед выходом. Он не нервничает. Он спокоен, и чем ближе к выходу, тем его настроение лучше, будто толпа заряжает его своей энергией.

И вот его явление.

Из дыма, под искрами фейерверков, в белой футболке и синем вельветовом пиджаке на сцену врывается Джейсон. Волосы стали длиннее, но ему идет. Я почти могла разглядеть голубизну его глаз.

Левой рукой я сжала руку Кристен. У него был такой красивый и сильный голос, что мое сердце не выдержало.

Я любила его.

Даже сейчас, после всего, что он со мной сделал, я любила его. Даже несмотря на то что он стал Джексоном.

Зейн права. Ему действительно плохо.

Он вышел с таким же запалом, как и раньше. Но я-то его знала. Больше всего на свете он любил выступать. И, несмотря на усталость, на сцене глаза у него всегда горели. Он всегда заводил своих фанатов. Но сегодня Джейсон казался мрачным. Потухшим.

Тенью самого себя.

Все вокруг кричали, все пульсировало в такт музыке. Его голос заполнял все мое тело. Он проникал в меня через глаза, уши, вибрацию пола. Я вспомнила вкус его пота у себя на языке, его запах после выступления, когда он снимал футболку и ложился на меня, и его сердце все еще бешено стучало от выброса адреналина.

Как после этого я могла поехать домой?

Как после полутора часов с ним я могла уйти вместе с остальными зрителями? Мир снова его проглотит, и он опять исчезнет.

Возможно, я больше никогда его не увижу. Так близко. Мое желание исполнилось, но расплачиваться приходится сердцу. Все это было не менее пагубно для меня, чем целыми днями сидеть на кладбище. Это была холодная, односторонняя любовь — проходить через это еще раз я не хотела.

Кристен положила руку на мою. Я вспомнила, как мы сидели в палате Брэндона. Вот он, любимый мужчина, передо мной. Он здесь, но его для меня нет.

Тяжелое чувство — беспомощность. Никому