Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Несмотря на недавно проведенную операцию по излечению от геморроя, из-за чего ему было трудно сидеть на троне вице-короля, Литтон и в самом деле проинспектировал наиболее пострадавшую область вокруг Мадраса. Но он нашел, что лагеря по оказанию помощи «полны толстых, ленивых, вполне способных работать нищих»[1396].

Вице-король четко заявил о своих приоритетах, когда губернатор Бомбея сказал, что не может приехать на торжественный прием в Дели, поскольку занят решением проблемы продовольственного кризиса. Литтон безапелляционно вызвал его, не допуская отказа и настаивая, что «провал Собрания будет более ужасным для постоянных интересов империи, чем двадцать вспышек голода»[1397].

Такое консервативное безразличие и беззаботность не только ведут к революции, но и ускоряют гибель империй. На самом деле в 1877 г. на большой территории прошли протесты, начались зерновые бунты. Несмотря на болезненные воспоминания о терроре после восстания сипаев, произошел даже заговор маратхи «относительно уничтожения британской власти в Индии путем вооруженного восстания»[1398].

Но Литтон оставался потакающим своим желаниям сеньором, позирующим, словно бородатый представитель богемы. Он писал эротические стихи и бездельничал целыми вечерами, флиртуя с красивыми женщинами, время от времени используя свое положение, чтобы продвинуть их мужей по службе.

Вице-король заставлял людей ждать на солнцепеке, пока докуривал сигару. Одевался он в бархатные домашние куртки, яркие галстуки, брюки клеш, носил ботинки с квадратными носами, выставлял на показ яркие драгоценности. Литтон был склонен к истерикам и депрессиям, которые едва могли снять его французский шеф-повар, итальянский кондитер и немецкий оркестр.

Хотя Литтон в такой степени якшался с индийскими вождями, что это правление стало известно, как «Черный Радж», его политика отторгала появляющийся средний класс. Он пытался создать двухъярусную государственную службу, в результате исключить индусов с верхних уровней, утверждая, что расовое разделение — это основа позиции Великобритании, державы-завоевателя.

Министерство по делам Индии предпочитало систему, которая позволяла небольшой группе местных жителей присоединиться к рядам «небожителей», но санкционировало другие дискриминационные акты. Литтон снял пошлины с импортируемых товаров из хлопка, чем в еще большей степени пожертвовал индийскими производителями в пользу ланкаширских. Он же ввел закон о местной прессе (1878 г.), сделанный на основе ирландского права, чтобы не допускать критики в неанглийских газетах.

Как в дальнейшем указывал Джавахарлал Неру, слово «местный», использовавшееся в названии закона, происходило от латинского «verna», что означает раб, рожденный в доме хозяина. Литтон одновременно назначил комиссара, чтобы кормить журналистов официальной информацией, а при необходимости — подкупать деньгами секретной службы. Наконец, вице-король бросил Индию в кровавую, дорогую и ненужную войну.

Дизраэли и Солсбери, у которых вызывала нетерпение политика «мастерской бездеятельности», подстрекали его к отстаиванию британской власти в Афганистане. Планировалось урезать и положить конец предполагаемым амбициям России.

Но этого для Литтона было недостаточно. Он считал, что его соотечественники «быстро теряют имперский инстинкт», деморализованные демократией, лелеемой «этим деформированным и недоразвитым отпрыском постоянного прелюбодеяния — нынешней британской Конституцией»[1399]. «На самом деле, — восклицал вице-король, — кажется, что над Англией висит рок, причем с такой неизбежностью, как рок дома Пелопа»[1400]. [Пелоп в детстве был заколот отцом и подан в качестве угощения богам, но Юпитер воскресил мальчика. В дальнейшем он стал царем Элиды, отцом Атрея, дедом Агамемнона и Менелая. — Прим. перев.]

Поэтому Литтон стал более агрессивным, что позволяли данные ему инструкции. Он пытался навязать нежелательную дипломатическую миссию эмиру Шерали, сыну бывшего врага Британии Доста Мухаммеда. В кабинете министров Солсбери объявил, что вице-король пытается диктовать внешнюю политику правительству, и если его не остановить, это приведет к трагедии. Однако отказ эмира принять британского посланника нанес удар по престижу Великобритании, который стало нельзя проигнорировать. Поэтому Литтон приказал начать вторжение в Афганистан. Его целью было не аннексировать страну, в которой не имелось «ничего, кроме камней и негодяев»[1401], а наказать ее и закрепиться там.

Вице-король был атеистом, страдающим суевериями. Он проводил много свободного времени, «надувая воздушные шары, которые выпускал с равными интервалами, и по их быстрому или медленному подъему судил об удаче или неудаче своей армии»[1402].

Вначале она добилась успеха, и британский посол сэр Луи Каванари, тут же прибыл в Кабул. Но в сентябре 1879 г. его и его штаб перебили. Это многие предсказывали, но все равно случившееся шокировало, как Исандлвана.

Конфликт возобновился, и сэр Фредерик Робертс оказался столь же победоносным в бою, как и яростным в репрессиях. По словам одного из его генералов, он хладнокровно застрелил по меньшей мере шесть человек и повесил еще несколько дюжин, некоторых из них — в капюшонах из свиной кожи, «за то, что боролись против нас»[1403].

Литтон сказал Фитцджеймсу Стивену, что поддержит Робертса во всем: «Тем не менее, между нами, я думаю, что некоторые из его арестов и казней были политическими ошибками»[1404]. Однако Робертс позволил британцам выпутаться и через некоторое время ослабить напряженность в Афганистане, хотя мир оказался беспокойным и ненадежным.

Тем временем почти все проклинали Литтона. Гладстон негодовал из-за несмываемой вины ненужного конфликта. Герцог Аргилл, ранее занимавший пост министр по делам Индии, пришел в такую ярость, что (как образно выразился Литтон), «сам себя поджег от корней волос». На самом Индостане вице-короля обвиняли в том, что добавил войну к голоду. Если учитывать все, то он значительно обострил различия между белыми правителями и образованными индусами, которые в 1857 г. в целом отождествляли себя с британским правлением, а к концу столетия в целом ему противостояли.

Враждебность еще более усилилась после 1880 г., хотя преемник лорд Рипон был либералом, придерживающимся взглядов Гладстона. Он управлял Индией с беспрецедентным сочувствием.

Рипон был благородным, великодушным и многоречивым сыном самого незначительного премьер-министра Британии лорда Годрича. Он считал жизненно важным «сделать образованных местных жителей друзьями, а не врагами нашего правления»[1405]. Поэтому вице-король в некоторой степени ввел самоуправление, которое обеспечивало индусов средствами политического самовыражения. Признавалось, что оно ограничено.

Ивлин Баринг говорил, что это предохранительный клапан для «англизированных индусов», которых быстро заткнут, если те станут выступать по какой-то теме, более важной, чем дороги и канализация. Но Рипон смотрел на это, как этап на пути к независимости. Посему он убрал цензуру, отменив закон Литтона о местной прессе. Он вступал против иностранных авантюристов — например, отказывался аннексировать Верхнюю Бирму (правда, эта задача была лишь отложена).

Другие реформы были сорваны. Продолжалось традиционное зло. Индийские полицейские, у которых иногда было «больше усов, чем мозгов» (!)[1406], продолжали использовать пытки с попустительства своих британских начальников.

У Рипона не хватало сил и возможностей сделать так, как он хочет, в особенности в самом громком и скандальном деле своего правления. Это была попытка позволить индийским судьям судить европейцев, что им недавно запретили в нарушение принципа, утверждавшегося Маколеем и его коллегами («закон слеп к цвету кожи»).

Закон стал известен, как «билль Илберта». Он назван в честь юриста, члена Совета при вице-короле. Предложение привело в негодование почти все британское сообщество. Особенно распалились двадцать тысяч европейцев, не занимавших официальных должностей — торговцы, инженеры, хлопководы, плантаторы и т.д. Они являлись низшими кастами в белой иерархии, а поэтому поддерживали свой статус, утверждая свою власть над индусами — часто грубо, иногда жестоко. Один плантатор, занимавшийся разведением чая, советовал Уилфриду Скейвену Бланту бить местных жителей сильно, но все-таки не очень сильно, поскольку «они способны без преувеличения умереть назло вам»[1407].

Противники билля провели яростную кампанию. Шум их первого большой протестного собрания, проводившегося в городской ратуше Калькутты 28 февраля 1883 г., долетал до Дома правительства. Они утверждали, что эта вредоносная мера разрушит все основы британского правления в Индии. Среди других вещей они использовали самые мрачные и жуткие страхи своих соотечественников, объявляя, что неисправимо коррумпированные индийские судьи будут злоупотреблять своей властью, заполнят свои гаремы цветом английских женщин.