Страдания и Звёздный свет - Каролайн Пекхам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего, — прорычал я.
— Точно. Как скажешь, — сказала она, замолчав, и я взглянул на нее, чувствуя себя мудаком. Она потеряла свою пару, и я не хотел быть тем козлом, который усложняет ее жизнь еще больше, чем она была сейчас.
— Прости, — пробормотал я, и она пожала плечами, словно ей было наплевать на мои извинения, на все. — Мы найдем Дарси, — сказал я, зная, что это единственное, что может хоть как-то прояснить ситуацию с Тори. И, черт возьми, я тоже волновался за свою маленькую голубоволосую подружку.
Тори нахмурилась, затем подлетела чуть ближе. — Я сказала Калебу на колокольне, а Джеральдина сказала Максу раньше, так что…
— Что? — спросил я с тревогой, не желая быть последним, кто узнает то, что она собирается сказать.
Тори создала вокруг нас заглушающий пузырь, и ужас загнал мое сердце в угол и ткнул в него острой палкой. — Ты знаешь о Теневом Звере из битвы, о котором все говорят?
— Да…
— Ну, — Тори сглотнула, боль пересекла ее черты. — Это была Дарси.
Мои брови сошлись в смятении, и я тупо покачал головой. — Какая Дарси?
— Теневой Зверь, — выдавила Тори.
— Я не понимаю.
— Это проклятие Лавинии, — тяжело произнесла Тори. — Это Дарси убила тех людей в Норе. Это Дарси превращалась в зверя по ночам и ела людей. И именно Дарси была вынуждена обратиться против собственного народа во время битвы, прорываться сквозь наши ряды и убивать снова, снова и снова. Этот гребаный Теневой Зверь был одним из самых мощных монстров, которых я когда-либо видела. И он овладел ею.
Я перестал идти, холодный, ужасный шок скользнул по моему позвоночнику и удержал меня на месте. Я снова беззвучно покачал головой, пока Тори била крыльями, зависнув передо мной и глядя мне прямо в глаза.
— Ты не можешь рассказать ни единой душе, Сет Капелла. Никому за пределами нашей группы. Если повстанцы узнают, что это была она, они могут не понять. А Советники, они могут…
— Захотеть ее убить, — закончил я хрипло. — Они захотят ее смерти, если она будет представлять угрозу для нас в таком виде.
Тори кивнула, от ужаса ее щеки побледнели, и она положила руку мне на плечо. — Я думаю, что когда она восстановила контроль над собой, она убежала, чтобы защитить нас, и Орион был с ней, обеспечивая ее безопасность. Либо так, либо он сумел утащить ее куда-то подальше от битвы.
— Значит, мы не можем отправиться на ее поиски? — грустно спросил я, ужасаясь тому, через что она, должно быть, проходит.
— Мы найдем ее. Но она не сможет вернуться к повстанцам, пока мы не придумаем, как вытащить из нее этого гребаного монстра.
— Орион знает, как, — твердо сказал я. — Он знает все.
— Если он все еще жив, — серьезно ответила она, затем повернулась и полетела прочь от меня, сбрасывая на ходу пузырь с глушителем. Я остался стоять в воздухе, в сердце появилась свежая рана, а в душе появилось ощущение полной беспомощности перед проклятием Дарси. Я понял, что Тори даже не заставила меня дать ей звездную клятву о сохранении этого секрета, и мое сердце сжалось в груди от ее доверия ко мне.
Я откинул голову назад, и вопль страдания покинул меня, а Калеб подошел ко мне.
— Она рассказала тебе? — догадался он.
— Будет ли все когда-нибудь снова хорошо? — прошептал я, не желая говорить об этом слишком громко на случай, если звезды услышат и воспримут это как вызов, чтобы сделать еще хуже.
Калеб издал низкий вздох, его голова поникла вперед, и несколько локонов упали ему на глаза. — Я не знаю, Сет.
Он отшатнулся от меня, догоняя Тори и замедляясь на моем воздушном пути, чтобы идти рядом с ней.
— Не волнуйся, Джимбоб, — сказала Джеральдина, догоняя меня и хлопая меня по плечу достаточно сильно, чтобы я споткнулся и сделал шаг вперед. — В конце концов, все будет хорошо. — Она продолжала петь песню о сломленных воинах и какой-то давно забытой войне, хотя в ее голосе звучали нотки беспокойства, говорившие о ее собственном постоянном горе.
Макс присоединился к нам, и я свесил голову, шагая дальше, волоча ноги, чувствуя, что мое тело медленно превращается в кусок испорченного угля.
— Ты собираешься поговорить об этом или сделаешь вид, что я не могу почувствовать все те эмоции, которые ты таишь в себе? — пробормотал Макс.
— Есть только одна эмоция. Я в ярости.
— Ты также отчаянно грустишь, — сказал он.
— Прекрасно. Есть доля грусти. Но это все.
— И ты одинок.
— Я не одинок, — шипел я. — Мне не бывает одиноко. У меня есть все вы.
— Да, именно поэтому я не могу понять, в чем причина. Но, кажется, я начинаю понимать.
— Тут нечего понимать, Макс. — Я сильно стукнул его плечом в плечо, пытаясь заставить его отбросить это. — Конечно, мои эмоции не в порядке, я пытаюсь переварить все это дерьмо.
— Нет, не пытаешься, ты пытаешься похоронить это. Тебе не кажется, что ты становишься слишком старым, чтобы продолжать прятаться от всего, что в тебе есть на самом деле?
— О, так теперь я не настоящий, — насмехался я. — Спасибо за ободряющую речь, Макс. Почему бы тебе не пойти потусоваться со своей новой подружкой-роялисткой? В любом случае, именно там ты сейчас хочешь быть, — я жестом попросил его идти впереди меня, но он никуда не ушел, его темные глаза буравили меня.
— То, что я люблю ее, не значит, что я люблю тебя меньше. Я не брошу тебя, потому что хочу ее.
Я издал собачий скулеж, глядя на него и пытаясь убедиться в этом по его выражению лица. — Обещаешь? — прошептал я, проводя рукой по косам, которые струились по бокам моей головы.
— Я клянусь.
— Все меняется, — сказал я. — Будем ли мы вообще Наследниками, когда закончится эта война? Нас всегда было четверо, теперь трое, и я не знаю, сколько еще я буду с тобой и Кэлом.
— Мы никуда не денемся, — сказал он.
— Ты не можешь этого обещать, — огрызнулся я. — Дариус однажды пообещал то же самое. Кроме того, если мы выиграем эту войну и действительно выживем, мы больше не будем нами. Каждый отправится строить свою собственную жизнь, искать свое счастье. И она — твое счастье. Ты выйдешь замуж и родишь детей, и Калеб тоже этого захочет. Как ты думаешь, кого он выберет?
