По зову сердца - Тамара Сычева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скрип калитки и быстрые шаги на крыльце прервали мои воспоминания. На пороге появился Осадчук. Остановился, изумленно глядя на меня.
«Не узнает», — мелькнуло в голове.
— Петя! — вскрикнула я и бросилась к нему.
— Ну и изменилась же ты, Тамара, ведь я ожидал худенького лейтенанта увидеть, — смеялся Петр, усаживая меня на диван.
И тут же засыпал вопросами о моей жизни, о майоре Трощилове.
Я рассказала ему, что майор все такой же, правда, тоже располнел, а работает сейчас на транспорте.
Осадчук с интересом слушал меня, но почему-то все время с тревогой посматривал в окно.
— Что, Петя, ждешь кого, — спросила я, — или некогда тебе?
— Знаешь, Тамара, ты меня прости. Очень я тебе рад, и поговорить нам о многом надо, но смотри, что делается, туча какая идет.
Я взглянула в окно. По свинцовому небу плыла, надвигаясь на село, огромная черная туча.
— Отдохни с дороги, Тамара. Аня, командуй тут, а я побегу, нужно убрать хлеб. — И, схватив кепку, он выскочил во двор.
— Вы не сердитесь на него, — заговорила Аня, — для него колхоз — самое главное в жизни.
Долго мы беседовали с ней о здоровье Петра. Она жаловалась, что он не соблюдает никакого режима и не лечится. Правда, в город на осмотр ездит регулярно, но разве достаточно этого…
Пришел Осадчук поздно. Мы долго еще говорили с ним, вспоминали военные годы, фронтовых друзей. Спать легли очень поздно. За окном сонно барабанил дождь. А я никак не могла уснуть. Думала об Осадчуке, о том, что правилу своему — быть всегда на переднем крае — он не изменил и не изменит, наверное, теперь до конца жизни.
Мои размышления прервал резкий стук в окно.
— Осадчук, — кричала какая-то женщина, — пожар! Пожар!
Я открыла глаза. Комнату заливало розоватое зарево. В соседней комнате засуетились. В сенях хлопнула дверь. Набросив халат, выскочила и я.
Холмы у противоположной окраины села освещались вспышками. Даже проливной дождь не мог потушить огромные огненные языки.
— У кого-то сарай горит, надо тушить, чтобы дом не загорелся! — крикнул Петя и бросился на улицу.
А дождь все хлестал и хлестал. Казалось, он вот-вот затопит маленькую деревушку.
Петр пришел под утро очень утомленный, с перевязанной ниже плеча рукой и красными то ли от бессонной ночи, то ли от дыма глазами.
— Что с тобой, — бросилась к нему жена. — Почему рука перевязана?
Петр махнул рукой, промолчал. Только потом удалось узнать мне подробности этой ночи. Колхозница, у которой загорелся сарай, проснулась, когда уже занялся дом. Женщина растерялась. То за вещи хватается, то детей одевает. А перепуганные дети выскочили во двор. Мать за ними. И вдруг все услышали детский плач, доносившийся из дома.
«Ленка!» — отчаянно вскрикнула мать и бросилась в горящую хату. Но Петр, оттолкнув ее, вбежал в дом сам.
Комнаты были полны дыма, разглядеть что-либо невозможно. Девочка забилась под стол, Осадчук с трудом разыскал ее. Когда выскакивал, в дверях обжег руку.
Утро следующего дня было ясное, солнечное. Осадчук повел меня на свиноферму.
— Видишь, Тамара, как чисто у нас, — не без гордости говорил он, — пол чурбачками деревянными выложен, я их паркетом называю, а то на цементе свиньи простуживаются.
Навстречу нам шел невысокий, коренастый мужчина.
— Тамара, знакомься, это тоже наш гвардеец, воевал у полковника Середы. Здесь много наших с тобой однополчан. Работают все они по-гвардейски.
— Петя, я хочу знать, что тебя привело в этот колхоз.
— Его беднота, — коротко ответил он. И продолжал с жаром: — Ты только подумай, почему этот колхоз должен быть хуже других? Почему? Земля хорошая, техника есть, а люди какие… Ты еще посмотришь, мы обязательно в передовые выйдем. Трудно, правда, приходится, очень трудно… Как на фронте. Но до чего же интересно жить, Тамара. Только так интересно жить!..
А мне припомнились слова, которые сказал Петр Осадчук в тот памятный день, когда давал мне рекомендацию в партию: «Помни, Тамара, член партии всегда должен быть на передовой!»
Через несколько месяцев, по приглашению Тулчинского краеведческого музея я побывала на родине своего славного однополчанина Героя Советского Союза Николая Кучерявого. Там повидалась с его матерью. Подробно познакомилась с письмами Кучерявого с фронта. Одно из них хранится в Тульчинском музее, другое находится у матери Героя. Вот они:
«18 июня 1944 года.
Добрый день, дорогие родители! Во-первых, хочу сообщить, что я жив, здоров, того и вам желаю.
В настоящее время я нахожусь на фронте, командую отделением. Вместе со мной мои односельчане Василий Подолян, Петр Подолян, Василий Федоринский, Тимофей Очеретный и многие другие однополчане.
Тимофей Очеретный уже отличился в бою и награжден медалью «За отвагу». Да и все другие наши мазуровцы крепко бьют супостата, крови и жизни своей не жалея. Вот и сегодня, когда кончился бой, командир роты сказал нам:
«Хорошо дрались, хлопцы, молодцы!»
Пока, бувайте живы и здоровы! Написал бы больше, но нет ни времени, ни бумаги. Передайте привет дяде Якову, тете Дуняше, Оле, Верочке и всем, всем нашим. Извините, что плохо написал — ведь письмо писал в окопе, на прикладе автомата…
Жду ваших писем.
Николай».«30 июня 1944 года.
Дорогой мой отец, мама, родные! Добрый день. Письмо ваше от 20 июня получил, за которое сердечно благодарю. Посылку присылать мне не надо, я ни в чем не нуждаюсь, нас всем обеспечивают.
…Все мы, солдаты, живем одной мыслью: скорее разбить фашистских грабителей, очистить от них нашу родную землю и с победой вернуться домой. Я уверен, что ни у кого из нас не дрогнет рука в боях с врагами. Каждый с честью выполнит свой долг.
Ты пишешь, мама, что ежедневно молишь бога о том, чтобы я вернулся с войны живым, невредимым. Да, мама, мне очень хочется остаться в живых, увидеть нашу победу, встретиться с тобой, отцом, братьями…
Но знай, мама, что твой сын — комсомолец, никогда не будет прятаться за спины других, бежать от опасностей и трудностей. Но будет выполнять свой долг с честью и достоинством, как это делал Павка Корчагин… Ты никогда, мама, не услышишь о своем сыне плохого.
Целую вас. С горячим фронтовым приветом
Николай».В музее сохранились также письма однополчан Кучерявого и земляков, которые служили с ним в одном отделении.
Вот что рассказывает в своем письме соученик Кучерявого по школе младших командиров Василий Подолян:
«Вместе с Кучерявым мы в то время учились в школе сержантов. Школа была создана при части и находилась в нескольких километрах от передовой. Там мы изучали материальную часть пулеметов, а стрелять выходили на передовую.
Теоретические знания по тактике закрепляли, участвуя в разведках боем. Словом, учились и воевали.
Кучерявому учеба давалась трудно прежде всего потому, что у него было недостаточное общее образование. Помню, на первых порах он получал даже плохие оценки. Но Николай не спасовал перед трудностями, а приложил все силы к тому, чтобы преодолеть их. Не раз приходилось видеть, как поздно вечером после окончания занятий он обращался к командирам, к более успевающим курсантам с просьбой разъяснить непонятные вопросы, помочь в изучении орудия…
Однажды на комсомольском собрании начальник школы похвалил его за усердие. Это словно придало Николаю новые силы. Спустя некоторое время он тоже стал передовым курсантом, начал получать только отличные и хорошие оценки. 9 июня 1944 года ему было присвоено звание младшего сержанта».
Прочитав это письмо, я задумалась. Да, вот в чем секрет героизма. Это сила воли. Если человек найдет в себе силу воли преодолеть стоящие перед ним трудности, он добьется всего. И вспомнилось, как мать Героя Надежда Васильевна Кучерявая рассказывала мне о детстве Николая:
«Неспокойный был он, упорный в труде и всегда делал не то, что хочется ему, а то, что нужно было делать. И никогда он не поддавался никаким дурным влияниям».
А вот письмо, написанное свидетелем подвига Кучерявого Тимофеем Очеретным:
«Это случилось 19 августа 1944 года. В этот день наша славная гвардейская часть вела тяжелый бой по прорыву укрепленного района противника в предгорьях Карпат. К полудню наши подразделения несколько продвинулись вперед…
Неожиданно в балке оказалась четвертая линия проволочного заграждения, заминированного противником, на нем висели мины. Поступила команда: залечь.
— Залечь! — скомандовал и Кучерявый.
К сожалению, обойти это заграждение нельзя было, так как справа и слева возвышались отроги гор. Опомнившись от огня советской артиллерии, уцелевшие фашисты выползали на эти отроги и открывали огонь по нашим залегшим воинам. Нельзя было медлить ни минуты.
