Курс лекций по истории Русской Церкви - Владислав Петрушко

Однако, едва ли не самым известным произведением духовной литературы времени Иоанна Грозного является «Домосттрой» — труд, написанный ранее уже неоднократно упомянутым царским духовником — Благовещенским протопопом Сильвестром. Книга «Домострой», которую он составил для молодого царя на основе более ранних произведений, не была богословским трактатом. Ее жанр можно определить скорее всего как русский вариант православного руководства к богоугодному устроению жизни и быта мирянина. Подобные сборники правил, необходимых для организации домашнего уклада, устроения семейной жизни и воспитания детей, были распространены в большинстве христианских стран. На Русь этот жанр пришел из Византии. Первым подобным произведением, которому, собственно, отчасти и подражал Сильвестр, было «Поучение» великого князя Владимира Мономаха, адресованное детям.

В основе «Домостроя» лежит церковное учение о браке, согласно которому семья есть «малая церковь». Исходя из этого положения, Сильвестр стремится подробно обрисовать жизнь идеальной христианской семьи, как он ее себе представляет. Разумеется, семейная жизнь православного христианина должна носить в первую очередь церковный характер и быть ориентированной не на земное благополучие, а на достижение Царствия Небесного. Однако черты духовного кризиса, затронувшего русское общество, уже заметны и в этом произведении. Это проявляется, в первую очередь, в том преувеличенном внимании, которое Сильвестр уделяет нормам обрядового благочестия. Хотя отчасти он прав, когда видит в этом систему дисциплинирующих и воспитывающих приемов, необходимых в миру в качестве средства, противодействующего соблазнам. В то же время скрупулезная до утрированности регламентация обрядовых форм получает у Сильвестра уже какое-то самодовлеющее значение. Жизнь превращается в некий ритуал со множеством предписаний, среди которых теряется духовный подвиг христианина.

Эпоха св. Макария характеризуется также расцветом житийной литературы, что было связано прежде всего с предпринятой митрополитом масштабной канонизацией новых святых. Это, естественно, требовало написания их житий. Были составлены новые редакции житий св. Александра Невского, преп. Никона Радонежского, преп. Павла Обнорского, преп. Михаила Клопского, преп. Александра Свирского, преп. Иосифа Волоцкого, преп. Саввы Сторожевского и многих других.

С именем митрополита Макария связано еще одно важнейшее начинание, имевшее колоссальное значение для дальнейшего культурного развития. Речь идет о начале книгопечатания на Руси. Толчок к этому дали решения Стоглавого собора. Собор отмечал в своих деяниях, что дело переписки книг находится в неудовлетворительном состоянии. Кроме того, ввиду роста числа храмов и образования новых епархий, рукописных книг не хватало. Между тем в Европе дело книгопечатания уже было вполне налажено. В Польше, в Кракове, уже в конце XV в. печатались книги на церковно-славянском языке в типографии Швайпольда Фьоля. Попытки наладить славянскую типографию предпринимались на рубеже XV–XVI вв. в Черногории и Молдо-Валахии. По-видимому вскоре после Стоглавого собора было решено завести типографии и в Москве. К 50-м годам XVI века относятся первые дошедшие до нас печатные издания — три варианта Напрестольного Евангелия и ряд других богослужебных книг. Они были выпущены какой-то анонимной типографией и имели, по-видимому, крайне ограниченный, пробный тираж. Под 1556 годом в документах упоминается имя «мастера печатных книг» некоего Маруши Нефедьева из Новгорода. Однако неизвестно ничего более конкретного о типографском деле в Москве до времени деятельности диакона Николо-Гостунского собора, что в московском Кремле, Иоанна Федорова. Именно он вошел в историю России как первопечатник.

Бесспорно, вся подготовительная деятельность по изданию первой книги федоровской типографии связана с именем покровительствовавшего печатному делу митрополита Макария, великого ревнителя русской книжности. Однако святителю так и не удалось увидеть результатов этой работы. Лишь через год после его кончины, в марте 1564 года, вышло в свет первое издание, осуществленное диаконом Иоанном Федоровым совместно с его помощником Петром Мстиславцем — знаменитый московский Апостол. Вслед за тем был издан и Часослов. Однако успешно начавшаяся типографская деятельность диакона Иоанна была прервана. Скорее всего это было вызвано недоброжелательным отношением к первопечатнику со стороны неких влиятельных лиц. Быть может, в отъезде Федорова из Москвы сыграла свою роль и только что учрежденная Опричнина. Иоанн Федоров и Петр Мстиславец были вынуждены покинуть Москву и отправиться Литовскую Русь. Об их деятельности здесь в дальнейшем еще будет сказано, когда речь пойдет об истории Западно-Русской митрополии в XVI столетии.

Однако книгопечатание было столь необходимо в Московской Руси, что вскоре после отъезда Иоанна Федорова типография здесь была восстановлена. Некоторые исследователи полагали, что типография была устроена в Александровской слободе — резиденции ударившегося в опричный террор Иоанна Грозного. В последнее время появилась гипотеза о том, что типография в это время могла существовать в Свияжске. Дело Иоанна Федорова после некоторого перерыва продолжил в Московском государстве его ученик Андроник Невежа.

Лекция 23

Причины перемен в характере царя Иоанна Грозного, обусловившие переход к тираническому правлению и массовому террору. Начало Опричнины. Русская Церковь во время опричного террора. Митрополит Афанасий. Попытка поставления св. Германа Казанского на митрополию. Подвиг святителя Филиппа (Колычева). Митрополит Кирилл III. Поход Иоанна Грозного на Новгород. Митрополит Антоний и Соборы 1573 и 1580 гг. по вопросу о церковном землевладении. Митрополит Дионисий. Кончина Иоанна Грозного и воцарение Феодора Иоанновича.

К сожалению, столь блистательно начавшееся правление царя Иоанна, с его военными триумфами, блистательными гражданскими и церковными реформами, со временем стало трансформироваться в жестокую тиранию. Подававший столь большие надежды монарх постепенно обратился в кровавого деспота, перед которым трепетал в страхе весь народ — от боярина до последнего холопа. Почему такое стало возможным? С одной стороны, мы, безусловно, должны искать объяснение этому в личности самого царя с его явными психическими изъянами. А с другой… Ничего случайного не бывает, и каждый народ получает от Бога то правление, которого заслуживает. Духовный кризис, который столь явным образом стал проявляться в жизни русского народа, несоответствие между великим призванием Москвы — Третьего Рима как центра православного мира и все более обозначавшимися чертами духовного упадка, — все это, вероятно, стало причиной той аномалии, которой обернулось царствование Иоанна Грозного.

Для понимания причин того, как протекали перемены в сознании самого государя, важен такой эпизод, как болезнь царя, случившаяся в марте 1553 г. Болезнь была чрезвычайно тяжелой. Царь слег, и думали, что он уже не сможет выздороветь. Что было с Иоанном на самом деле, да и было ли вообще, судить трудно. Некоторые впоследствии полагали, будто Иоанн лишь прикинулся умирающим, чтобы испытать верность своих подданных. И все же едва ли в эту пору окрыленный Казанской победой молодой царь стал бы устраивать подобный спектакль — склонность к жестокому лицедейству разовьется в нем намного позднее. Но, хотел того Иоанн или нет, а болезнь царя действительно выявила подлинные настроения его ближайшего окружения. Прежде всего подняли голову князья Старицкие — двоюродный брат Иоанна Владимир Андреевич и его мать, властная и энергичная княгиня Евфросиния. Старицкие открыто выражали свою радость: болезнь царя вплотную приближала их к трону. Иоанн на смертном одре потребовал от бояр присягнуть своему первенцу — грудному младенцу царевичу Димитрию Иоанновичу. И вот тут-то все те, кто прежде угодливо молчал и пресмыкался перед Иоанном, враз осмелели и заговорили о том, что не хотят «пеленичника», как называли они младенца Димитрия, а желают на царство Владимира Старицкого. Вновь воскресли все те настроения, которые, казалось, исчезли со времен Елены Глинской. Тщетно умирающий царь взывал к боярам, умоляя их целовать крест его законному наследнику, — они учинили по этому поводу страшную свару прямо у одра умирающего монарха.

Однако самым страшным ударом для Иоанна стала измена всех тех, кого он считал самыми преданными своими друзьями и соратниками, кто входил в его «Избранную Раду». Ближний боярин князь Курлятев сказался больным и уклонился от присяги Димитрию. Князь Палецкий присягнул, но вслед за тем повел переговоры с Владимиром Старицким. Против царевича Димитрия и его родни по матери — Романовых-Юрьевых — открыто высказывался отец царева любимца Адашева. Даже Сильвестр стоял за кандидатуру Владимира. Перед Иоанном открылась ужасная картина — его верные соратники готовы были пожертвовать его сыном и наследником (а уж в живых-то его Старицкие точно бы не оставили), мотивируя это государственным благом: они считали, что при царе-младенце вновь начнется боярская смута, как и после кончины Василия III. Но сам Иоанн не разделял таких понятий, как личная верность монарху и государственный интерес. Поэтому, когда Иоанн вдруг внезапно выздоровел, все в жизни решительно изменилось — это были уже совсем другие люди: и сам царь, разом разуверившийся в своих соратниках, и его оторопевшие от ужаса, ожидающие государева гнева и расплаты царедворцы.