Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма

Стоит отметить, что своими поистине впечатляющими достижениями последних лет Китай во многом обязан лидерам, которые значительно лучше образованы и более опытны, чем их вьетнамские коллеги. Китайская элита начала отправлять детей в колледжи и аспирантуры Европы и США еще в 1970-х годах, и многие из сегодняшних лидеров страны имеют отличное западное образование или по меньшей мере знакомы с западной философией через своих сверстников. Вьетнамская же элита вплоть до 1991 года отправляла детей учиться в университеты СССР и Восточной Европы, где они, разумеется, впитывали в себя главным образом лучшие идеи ныне усопшей коммунистической системы. В высших эшелонах власти Вьетнама практически нет инженеров; в основном тут работают люди с юридическим образованием, а в шестерку главных лидеров входит один экономист и один философ. В любом обществе, ориентированном на консенсус, делается большой акцент на навыки и знания людей, но во Вьетнаме в настоящий момент данная отличительная характеристика нации привела лишь к тому, что от управления государством зачастую отлучают самых лучших и ярких.

Сегодня китайский коммунизм намного больше способствует достижению человеком высокого положения в обществе благодаря его способностям, нежели его вьетнамский собрат. По мнению Бена Уилкинсона, заместителя директора Вьетнамской программы Гарвардского университета, это отчасти объясняется тем, что решающие для Китая политические события произошли в намного более далеком прошлом, чем во Вьетнаме. Первые лидеры коммунистического Китая приобрели свою репутацию еще в гражданскую войну 1930-х годов, и их времена давно миновали. Хотя связи с тем поколением и сейчас помогают китайским политикам, теперь это уже не так важно. А вот для Вьетнама решающим событием стала победа над США в 1970-х годах, и многие нынешние вьетнамские лидеры либо сами ветераны этой войны, либо их дети.

Если ваш отец воевал на стороне проигравших, то есть Южного Вьетнама, у вас мало шансов занять высокий пост в правительстве страны. Наивысшая должность, до которой когда-либо дорастал государственный чиновник из Хошимина (раньше Сайгон, столица Южного Вьетнама во время войны) в политбюро правящей коммунистической партии, идет только под шестым номером. Сегодня ее занимает экономист Ле Тхань Хай, и его карьерный успех явно свидетельствует о том, что предубеждение в отношении Юга в стране слабнет, но для его окончательного исчезновения потребуется еще некоторое время.

В сущности, в последние годы Вьетнам инвестировал в образование больше Китая, но львиная доля денег шла на начальную и среднюю школу. Если в Китае сегодня начали появляться университеты мирового уровня, то высшее образование Вьетнама остается на уровне средневековья. Иностранные компании все больше разочаровывает недостаток квалифицированной рабочей силы, и они все чаще обращают свой взор на другие страны, в частности на Таиланд и Индонезию. В 2010 году Intel открыла в Хошимине завод, который обошелся ей в 1 миллиард долларов, но произошло это с задержкой на целый год, прежде всего из-за отвратительного качества работы местных строителей-подрядчиков, приведшего к обрушению части крыши здания. Далее, по проекту на заводе должно было работать 4 тысячи человек, но тесты на знание базового английского языка и наличие технических навыков дали такие слабые результаты, что из первых 1 200 кандидатов на работу взяли всего четырех. Компании пришлось самой организовать обучение новых сотрудников на месте, но штат предприятия и сегодня не укомплектован, и, вполне вероятно, в полную силу завод начнет работать не раньше 2016 года.

Честно говоря, вряд ли в мире найдется хоть одна страна с уровнем дохода на душу населения 1100 долларов, способная предложить рабочую силу, которая будет готова производить компьютерные чипы, хотя прежде не выпускала ничего сложнее обуви и одежды. К несчастью, Вьетнам пытается прыгнуть слишком быстро и слишком высоко, и, к сожалению, многие сторонние «доброжелатели» изо всех сил поощряют его к этому. В настоящий момент экономика этой страны, нацелившейся на темпы роста хотя бы на одну процентную точку выше, чем в Китае, растет на три-четыре процента медленнее, примерно на 5 процентов в год. Приток иностранного капитала в страну резко уменьшился и, скорее всего, не вернется на прежний высокий уровень до тех пор, пока авторитарные лидеры Вьетнама не научатся как следует управлять административно-командной экономической системой страны.

Самый быстрый миллиард?

Чаще всего основания для оптимизма в отношении четвертого мира можно найти в странах Африки. По сути, сейчас этот континент пользуется такой сумасшедшей популярностью, что экономисты из Йоханнесбурга начали жаловаться на иностранных инвесторов, в один голос твердящих об «африканских возможностях», которые предлагает здешнее «миллиардное население» и «рынок в 1,7 триллиона долларов». То есть экономика всего африканского континента. А еще иностранные инвесторы любят говорить о том, что африканская экономика в 1,7 триллиона долларов приблизительно сопоставима с индийской, бразильской или российской – как будто Африка не континент, а одна страна.

Однако в том, чтобы говорить об Африке как об одном целом, не больше смысла, нежели в том, чтобы ссылаться как на одно целое на БРИКС (популярная ныне аббревиатура экономического альянса пяти крупных формирующихся рынков: Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР). Проблема тут очевидна, ведь экономика Бразилии имеет очень мало общего с Китаем, экономика Индии совсем не похожа на экономику Южной Африки, а все пятьдесят четыре страны африканского континента существенно отличаются друг от друга.

Повальное увлечение всевозможными аббревиатурами, альянсами и объединениями – отличный способ безвозвратно потерять деньги. И африканские страны, возможно, даже больше, чем крупные формирующиеся рынки, следует рассматривать как отдельные, самостоятельные единицы или, в крайнем случае, как кластеры. Начнем хотя бы с того, что на четыре крупнейшие страны континента (ЮАР, Нигерию, Египет и Алжир) приходится более 1 триллиона из 1,7 триллиона долларов общего африканского рынка. Большинство же остальных государств очень малы (на экономику тридцати восьми из них приходится в сумме менее 20 миллиардов долларов) и совершенно разобщены. По сути, их объединяет только одна общая характеристика: они почти все полностью зависят от экспорта сырья, что, с учетом грядущего замедления темпов экономического роста их основного потребителя Китая, делает их крайне уязвимыми. И все же этот континент действительно полон сюрпризов.