Сдвиг времени по-марсиански - Филип Дик

— Мы прочли его книгу, и она очень мне понравилась, — сказала Юлиана.

— Она у меня с собой.

— Понимаю, — добродушно сказала миссис Абендсен.

— Мы остановились в Денвере и занялись покупками, а на это ушло слишком много времени.

«Нет, — подумала она, — теперь все изменилось, стало шиворот-навыворот».

— Послушайте, — сказала она. — О том, что мне надо ехать в Шайенн, сказал Оракул.

— Боже мой! — воскликнула миссис Абендсен, как будто ей было известно об Оракуле, но тем не менее, не принимая ситуацию всерьез.

— Я могу прочесть вам строчки.

Она внесла в кабину Оракул. Положив оба тома на полку под аппаратом, она стала лихорадочно перелистывать страницы.

— Минуточку, — сказала она.

Найдя нужную страницу, она прочла сначала заключение, а потом предшествовавшие ему строки в трубку. Когда она дошла до девятой строки в вершине гексаграммы, она услышала, как миссис Абендсен вскрикнула.

— Простите? — сказала Юлиана, останавливаясь.

— Простите? — сказала Юлиана, останавливаясь.

— Продолжайте, — ответила миссис Абендсен.

В голосе ее зазвучала тревога, как будто что-то резкое появилось в нем.

После того, как Юлиана прочла заключение гексаграммы сорок три, содержащее слово «опасность», наступило молчание.

Ни миссис Абендсен, ни Юлиана не были в состоянии нарушить его.

— Что ж, тогда мы завтра ждем встречи с вами, — в конце концов раздался голос в трубке. — Назовите, пожалуйста, свое имя.

— Юлиана Фринк, — ответила Юлиана. — Большое, огромное вам спасибо, миссис Абендсен.

В этот момент телефонистка весьма бесцеремонно объявила, что время разговора вышло, и поэтому Юлиана повесила трубку, подобрала сумку, тома Оракула, вышла из кабинки и направилась к стойке с соками. Она заказала сэндвич, кока-колу и села, покуривая сигарету и отдыхая, как вдруг с ужасом осознала, что ничего не было сказано об этом человеке из гестапо или СД или еще черт знает откуда, об этом Джо Чинаделла, оставленном ею в номере гостиницы в Денвере. "Как же я забыла! Он же совершенно выскочил у меня из головы. Как это могло случиться? Я, должно быть, чокнутая.

Наверное, я совсем рехнулась, тронулась или сошла с ума".

Какое— то время она рылась в сумке, стараясь найти мелочь для нового разговора.

«Нет, — решила она, уже поднявшись было со стула, я не могу звонить им снова ночью. Пусть так и будет. Сейчас уже чертовски поздно. Я так устала, да и они, наверное, спят уже».

Она съела сэндвич с рубленным цыпленком, запила его кока-колой и поехала в ближайший мотель, где сняла комнату и, дрожа, забралась в кровать.

Глава 14

«Ответа не существует, — подумал мистер Нобусуке Тагоми, — так же, как и понимания. Даже в Оракуле. И все же я должен продолжать жить изо дня в день, несмотря на это. Пойду и поищу что-нибудь маленькое. Буду жить незаметно, чего бы это мне не стоило, пока, как-нибудь позже не наступит…»

Несмотря ни на что, он попрощался с женой и вышел из дому. Но сегодня он не направился, как обычно, в «Ниппон Таймз Билдинг». Нужно было дать себе разрядку, сходить в парк у «Золотых Ворот» с его зверинцем и аквариумами, посетить такое место, где обитатели безмозглы, не способны к мышлению, а тем не менее наслаждаться жизнью.

«Время. Ехать туда на педикэбе очень долго, и у меня будет достаточно времени, чтобы постичь ситуацию. Если это так можно назвать. Но деревья и звери не имеют души. Мне нужно хвататься за какого-то человека. При этом можно превратиться в ребенка, хотя, наверное, именно это и хорошо. Я мог бы повернуть так, чтобы это было хорошо».

Водитель педикэба пыхтел вовсю вдоль по Керни-стрит, направляясь к центру Сан-Франциско. «Может быть, дальше проехать на фуникулере? — неожиданно подумал мистер Тагоми. — Ведь это счастье — прокатиться на самом чистом и плавном виде транспорта, который должен был исчезнуть еще в начале века, но почему-то до сих пор сохранился».

Он отпустил педикэб и пешком прошел по тротуару к ближайшей остановке.

"Возможно, — подумал он, — я уже больше никогда не смогу вернуться в «Ниппон Таймз Билдинг», пропитанный духом смерти. Карьера моя окончена, но в этом нет ничего дурного.

Совет Торговых Представительств найдет ему замену. Но сам-то Тагоми все еще ходит, существует, помнит каждую подробность. Значит, ничего он не достигнет уходом от дел.

"В любом случае операция «Одуванчик» сметает нас всех с лица Земли, независимо от того, чем мы занимаемся. Нас уничтожит наш враг, плечом к плечу с которым мы сражались на прошедшей войне. И чем же он нас отблагодарил за это? Еще тогда, наверное, нам следовало бы драться с ними, или сделать так, чтобы Германия проиграла войну, помочь ее противникам, Соединенным Штатам, Британии, России. Куда ни кинь, всюду безысходность.

Строки Оракула неопределенны и загадочны. Наверное, он покинул мир людей в печали, оставив им свою неподдающуюся разгадке мудрость. Мы достигли того момента, когда мы одиноки. Нам нечего ждать помощи, как в прежние времена.

Что ж, — подумал мистер Тагоми, — возможно, это то же неплохо. Может быть, это и к лучшему. Каждый должен сам попытаться отыскать свою дорогу".

На остановке Калифорния-Стрит он вошел в вагончик и доехал до самого конца линии.

Он даже выпрыгнул из вагончика и помог повернуть его на деревянном поворотном круге.

И это из всего, испытанного им во время прогулки по городу, имело наибольшее значение. Но скоро это чувство ослабело, он снова почувствовал себя на краю пропасти, почувствовал совершенно отчетливо, именно благодаря тому, что воспринимал теперь все окружающее иначе.

Разумеется, назад он поехал в вагончике, но теперь поездка превратилась в пустую формальность, как он обнаружил, наблюдая улицы, дома, экипажи, проносившиеся мимо него уже в противоположном направлении.

Возле Стоктона он поднялся, чтобы выйти из вагончика, однако на остановке, прежде чем он начал спускаться, его окликнул кондуктор.

— Ваш портфель, сэр.

— Спасибо.

Он забыл его в вагончике. Поднявшись, он забрал его и инстинктивно пригнулся, когда вагончик с лязгом тронулся дальше. Он подумал, что у этого портфеля очень ценное содержимое: драгоценный кольт сорок четвертого калибра, предел мечтаний любого коллекционера. Теперь он старался всегда держать его при себе на тот случай, если мстительные хулиганы из СД попытаются ему отплатить. От них можно ждать чего угодно. И все же мистер Тагоми понимал, что это новая привычка, несмотря на все случившееся, была признаком истерии, того нервного состояния, в котором он пребывал. или по улицам с портфелем в руке, он снова и снова убеждал себя, что не должен поддаваться панике — сначала принуждение, затем одержимость навязчивой идеей и наконец страх. Он не мог освободиться от него.

Он рождался в нем и овладевал им.

«Значит, я утерял свое восторженное отношение к своему хобби — коллекционированию? — спросил он себя. — Неужели все перевернулось из-за того, что я совершил? Вся моя страсть к собирательству уничтожена, а не только отношение к этому одному предмету. Главная опора моей жизни, сфера, увы, где я существовал с таким удовольствием».

Окликнув педикэб, он велел ехать на Монтгомери-стрит к магазину Роберта Чилдана.

«Надо выяснить все до конца. Есть еще эта единственная связь, соединяющая меня с любимым занятием. И эта же связь соединяет меня с произошедшим событием. Я, возможно, смог бы справиться с собой, если бы схитрил: например, выменял бы этот пистолет на еще более ценный исторический предмет. Этот пистолет для меня уже слишком предметен, его качества как реликвии полностью уничтожены недавним употреблением. Но ведь это мое личное ощущение, никто больше не будет испытывать аналогичного чувства к этому пистолету, ему не передастся мой персональный опыт. Он существует только в моей душе. Нужно освободить себя, — решил он, все более волнуясь. — Когда исчезнет пистолет, останется только легкий налет прошлого, потому что это не столько к моей душе, а по теории историчности, в равной мере и в этом пистолете. Надо разорвать уравнение, связывающее меня и в этом пистолете. Надо разорвать уравнение, связывающее меня с этим предметом. А вот и магазин. Сколько интересных приобретений сделал я здесь, — спокойно заметил он, как бы глядя на себя со стороны. — Это было и моим бизнесом, и моим увлечением».

Расплатившись с рикшей, он подхватил портфель и быстро вошел в магазин.

Мистер Чилдан, стоя у кассы, протирал тканью какой-то предмет.

— Мистер Тагоми.

— Чилдан поклонился.

— Мистер Чилдан.

Тагоми поклонился в ответ.

— Какая неожиданность, какая честь!

Чилдан отложил вещь и ткань и, обогнув прилавок, вышел навстречу гостю.