Демон ветра - Роман Глушков

Сото сунул руку за пазуху и достал оттуда свою бережно хранимую от самой Испании налобную повязку с символом, очень простым, но обладающим славным героическим прошлым. Кровь, изображающая на повязке восходящее солнце, уже давно приобрела бурый цвет, но для верного традициям воина это не имело принципиального значения. Ему был важен не цвет, а то, что за этой скупой символикой скрывалось. Сото снял со лба очки и аккуратно обвязал тряпицу вокруг головы. Обстановка, конечно, не соответствовала торжественности момента, ну да опять же не в ней дело. Теперь герб карателя занял положенное ему место. Другим символам и гербам Сото не поклонялся, а один из них даже попирал сейчас ногами…

Каратель поднял Летягу, закрепился на подвесном устройстве, водрузил на глаза очки (ну чем не пилот-камикадзе с древнего фотоснимка!) и тремя энергичными прыжками выскочил из-за щитов на открытую площадку поперечины. Осознавая, что не удержит аппарат на столь свирепом ветру, Сото не стал долго разбегаться, а, едва покинув укрытие, тут же перемахнул через перильца и бросился вниз…

Точка невозвращения…

Сото не помнил, откуда он знал такой малопонятный термин, но чувствовал: именно эта точка им только что пройдена. Отныне и впрямь назад дороги не было.

Черная бездна разверзлась под ним, затягивая дерзкого смельчака в себя словно водоворот. Сото не противился этой силе и не пытался как обычно набрать высоту сразу после взлета. Наоборот, высоту требовалось немедленно понизить, поскольку она являлась чрезмерной. Легкий Летяга не был предназначен для ураганных порывов ветра, поэтому во власти их становился неуправляем. Так что пока «окрыленного» карателя не уволокло по воздуху за городские стены, он обязан был спешно ретироваться на свой привычный уровень полетов, который пролегал где-то в пределах восьмидесяти-девяноста метров. Сосредоточившись на данной проблеме, Сото, пусть и не до конца, но сумел перекрыть дорогу паническому страху, что обрушился на него после того, как он доверил свое тело зыбкой стихии.

На обуздание ее ушло немного больше времени, чем он рассчитывал. Когда Летяга достиг-таки более-менее приемлемого для уверенных маневров уровня, коварный напарник успел сбить его с курса и отнести к югу от цели. Но лишь Сото выровнял полет, озлобленный ветер вдруг присмирел и снова превратился в покладистого трудягу, каким он был с тех пор, как Мара перестал бояться высоты. Таким дружелюбным он нравился Сото куда больше. Каратель подправил курс и с облегчением подытожил, что скептическая половина его натуры, которая отговаривала его от этого безрассудства, оказалась не права. Демон Ветра не разбился и теперь расправил свои черные крылья над самой Божественной Цитаделью – немыслимое по дерзости богохульство. Мало того – ему даже довелось осквернить великий символ Единственно Правильной Веры! Грязный «демон» ползал по Стальному Кресту, словно наглая ворона по фонарному столбу! Прознай кто об этом – что вполне вероятно скоро и случится – какими тогда способами возвращать прежнюю чистоту оскверненной святыне? Сколько цистерн святой воды уйдет на окропление Ватиканского Колосса?

Сам мерзкий «демон» не желал ограничиваться осквернением Стального Креста. Покинув его, он направил свой зигзагообразный полет к другой святыне – дворцу Гласа Господнего…

С той ночи, когда Сото начал наблюдать за резиденцией Пророка, во дворце произошли кое-какие изменения. Касались они, конечно же, не архитектуры, сохранившей свою оригинальность со времен Великого Пророка Витторио, а наружного освещения, которое во дворце носило не только декоративные, но и охранные функции. Всего за пару дней количество прожекторов на стенах выросло втрое, причем если раньше они просто озаряли округу, то теперь их лучи постоянно двигались, обшаривая каждый сантиметр прилегающей ко дворцу территории. Безусловно, это могло быть лишь плановым усовершенствованием системы безопасности, однако в дополнение к беспокойству столичных силовых ведомств и подозрительной встрече с бывшим работником дворцовой оранжереи наводило на определенные выводы.

Сото Мара здесь ждали, а не ждали, так лишний раз перестраховывались, пока неуловимый убийца бегал на свободе. Готовились, возможно, загоняли в ловушку, подсовывая ему байки про теплотрассу со слежавшейся паклей. Ведь надо же было кому-то додуматься! Нет бы элементарно совратить головореза какой-нибудь похотливой служанкой, что якобы влюбилась в него с первого взгляда и согласилась провести во дворец, точнее, в лапы дворцовых гвардейцев. Ничего не скажешь, грамотно: за калачом осторожный Морильо не побежит, а вот за рассыпанными по земле крошками… Только каким бы искушенным ни являлся этот неизвестный дворцовый стратег, он забыл об одном: убийцу не зря называют демоном Ветра, а тот, что логически вытекает из его имени, вряд ли станет ползать по норам.

В обители Гласа Господнего готовились к встрече с хитроумным Луисом Морильо, а не с демоном Ветра: ни один из прожекторов не обшаривал сейчас небо над дворцом. А следовало бы – чернокрылый «демон» как раз снижал скорость и шел на посадку…

– И все-таки осечка, брат Карлос? – с ухмылкой осведомился командир Ангелов-Хранителей Манфред Флиссинген, глядя на задумчиво поглаживающего бородку Матадора. После того, как по воле Его Наисвятейшества Пятый отряд в полном составе перекочевал во дворец, не проходило и часа, чтобы брат Манфред не доставал Карлоса своими злорадными замечаниями. Впрочем, оно и понятно: двадцать Охотников были допущены работать на территорию, где до них полновластно распоряжались дворцовые гвардейцы. Командир Ангелов чувствовал себя уязвленным. Гонсалес прекрасно его понимал – сам бы наверняка скрипел зубами, если бы им понукали Защитники Веры. Но воля Пророка есть воля Пророка…

– Рано пока говорить об осечке, брат Манфред. Возможно, негодяй выжидает, проверяет наше терпение. Я бы на его месте тоже не стал сразу соваться в сомнительное место. Он ждет, а значит, подождем и мы, – холодно отозвался Матадор. Он заранее дал себе слово пропускать злорадство бельгийца мимо ушей, поэтому спровоцировать Охотника на ответную грубость было тяжело. Нервировало только долгое ожидание, но присутствие рядом подчиненных не позволяло эмоциям Карлоса одержать верх – братья должны видеть невозмутимую мину командира при любом исходе игры.

Бойлерная оранжереи, куда вела переоборудованная в «секретный проход для убийцы» теплотрасса, мало подходила для засады, зато имела всего один выход. Поэтому засада была устроена аккурат за дверью бойлерной, что выходила в маленький коридорчик, уже считавшийся частью оранжереи и усаженный широколиственным кустарником. Идеальное место для западни. Карлос без труда разместил в густых зарослях четырех своих лучших стрелков и наказал им стрелять по ногам любому, кто выйдет из бойлерной. Исключение составляли лишь сам Матадор да пожилой смотритель, присутствие коего на посту требовали жесткие правила оранжереи – она продолжала функционировать и нуждалась в постоянном присмотре. Смотритель пребывал в неведении как относительно засады, так и появления того, на кого она устроена. Гонсалес подозревал, что старик скорее всего погибнет от руки Морильо, но это будет неизбежная жертва, вполне допустимая в чрезвычайной ситуации.

Карлос рвался присоединиться к засаде и лично всадить пулю в колено убийцы, но присутствие руководителя операции требовалось на остальных участках «двойной ловчей сети», которой предусмотрительный Матадор опутал весь дворец. Не участвующие в засаде Охотники перекрыли другие места вероятного проникновения убийцы: пожарные лестницы, вентиляционные отдушины, двери хозяйственных помещений – в общем, те выходы, где не имелось регулярных гвардейских постов. Карлос оставил почти всех Ангелов на их обычных постах – незачем было вызывать излишние кривотолки мельканием в дворцовых залах вооруженных Охотников. Он только взял под свой контроль входы в оранжерею, поскольку это было необходимо для осуществления его плана. А вообще, Матадор доверял гвардейцам – ребята надежные. Да и положа руку на сердце, стоило признать: люди Манфреда Флиссингена подготовлены ничем не хуже бойцов Гонсалеса, разве что у них недоставало опыта в отлове чересчур скользких негодяев. Что неудивительно: такие чокнутые, как Морильо, во дворце появляются редко – раз в столетие, а то и реже. Но визиты их помнят долго.

Двое суток Карлос не сомкнул глаз. Охотники отдыхали по очереди в казарме гвардейцев, и он тоже хотел было устроить себе короткий сон, но, проворочавшись на жесткой койке полчаса, махнул рукой на эту бесперспективную затею. Сон не приходил, а вместо него в голову лезли разнообразные мысли, по большей части мрачные. Морильо заглотил наживку, однако воспользоваться лазейкой не торопился. Матадор считал, что он выжидает. Может, оно и так, только вдруг убийца выплюнул проглоченного «червячка» и каким-то чудом нашел другой путь во дворец. И пока командир Пятого отряда тщетно пытается заснуть, узкоглазая тварь уже рыщет по дворцовым коридорам с обнаженными стальными когтями…