Птицы (СИ) - Торин Владимир

Финч и Арабелла добежали до угла особняка, зашли за него, но няня будто сквозь землю провалилась. Зато они увидели кое-кого другого.

В некотором отдалении от стены, у ледяного фонтана, в котором прозрачные неподвижные ветви выстраивались в какую-то сложную и красивую фигуру, пухлая девочка в коричневом пальто и вязаной шапке лепила снеговика. Снеговик походил на нее — он был слегка полноват и угрюм.

Дети направились к ней.

— Привет, Уиллаби! — воскликнул Финч.

Девочка подняла взгляд и даже раскрыла рот от неожиданности: она явно не ожидала их здесь увидеть.

— Финч? Джей? — пробубнила она. Уиллаби Уолшш была явно не слишком рада их видеть.

Уиллаби испуганно огляделась по сторонам, словно опасаясь то ли окрика, то ли наказания. Ее взгляд задержался на других детях, которые лепили своих снеговиков у дальнего угла дома. Там было шумно и весело. Несколько мальчиков и девочек сами не обременяли себя лепкой и вместо этого указывали, что и как делать, своим механическим автоматонам, а уже те лепили напоминающие статуи высоченные фигуры. В сравнении с их творениями, снеговик Уиллаби казался неказистым калекой. А еще рядом с ним она выглядела очень несчастной и одинокой. Вероятно, прочие дети не хотели принимать ее в свои игры.

Финч и Арабелла подошли ближе.

— Что вы здесь делаете?! — спросила Уиллаби с вызовом, словно ожидая от них какой-то подлости.

— Мы приехали с мадам Розентодд, — сказал мальчик.

— А. Понятно, — буркнула Уиллаби. — Я ее видела, она подруга дяди Герхарта. Она очень красивая.

Уиллаби Уолшш вернулась к своему делу. Она словно забыла о присутствии Арабеллы и Финча и стала лепить снеговику узкий треугольный подбородок.

— Как его зовут? — спросила Арабелла.

— Мистер Маньяк-Вскрыватель-Глоток, — глухо сказала Уиллаби. — Видите его ухмылку? А еще у него будет нож. Если у меня получится стащить его из кухни.

Финч и Арабелла встревоженно переглянулись. Снеговик и правда вблизи выглядел довольно жутким. Того и гляди — набросится, вопьется зубами. Уиллаби слепила ему очень пугающую рожу: воткнула ветку вместо носа и сделала клыки.

— А почему его так зовут? — спросил Финч.

Уиллаби со злостью и ненавистью посмотрела туда, где играли прочие дети со своими автоматонами.

— Просто его так зовут! — с вызовом сказала она.

Финч кивнул на отдельно лежащие рядом части тела снеговика — будущие руки:

— Можно мы тебе поможем?

— Как хотите, — безразлично сказала Уиллаби и снова бросила взгляд на детей с автоматонами.

Уиллаби заготовила достаточно материалов. Здесь были ветки, бечевка, она откуда-то даже достала старый цилиндр, дырявый красный шарф и треснувшие очки. Финч принялся связывать бечевкой ветки, а Арабелла взяла немного снега и стала лепить снеговику уши.

— Не нужно уши! — прикрикнула Уиллаби. Она выглядела очень злой.

— Хорошо-хорошо, — поспешила успокоить ее Арабелла и начала залепливать вмятины в теле снеговика.

С помощью Финча и Арабеллы снеговик стал расти и приобретать еще более пугающие черты. Уиллаби командовала, а Финч и Арабелла строго следовали ее инструкциям. Вскоре у снежного монстра появились длинные худые руки со скрюченными пальцами, на его голову был надет цилиндр, вокруг шеи намотан шарф, на нос переместились очки. Он стал напоминать зловещего джентльмена.

— А почему они сами не лепят? — спросила Арабелла, кивнув на прочих детей. — Так же неинтересно.

Уиллаби даже покраснела от гнева. Но все же ответила:

— Это мои кузены и кузины. Они очень ленивые. Эти бездарности даже в школе не учатся. К ним приходят сюда все учителя.

— А ты была в школе в последний день? — встревоженно спросила Арабелла.

— К вашему сведению, — проворчала Уиллаби, — учителя очень злятся из-за того, что вас не было!

Арабелла заметно погрустнела, и Финч решил сменить тему:

— У нас были важные дела, — сказал он. — Кстати, ты не видела здесь высокую даму в черном? У нее еще детская коляска…

— Мадам Шпигельрабераух? — спросила Уиллаби. — Она вошла в дом через заднюю дверь.

— Ты знаешь ее? — удивился Финч.

— Да, — кивнула девочка. — Папа рассказывал, что она его воспитывала, когда он был ребенком. Он говорит, что она очень хорошая. А господин Уолшш ее не любит.

— Какой именно господин Уолшш? — уточнила Арабелла.

— Старый господин Уолшш, — угрюмо сказала Уиллаби.

— Твой дедушка?

— Он не позволяет мне называть его дедушкой.

— А почему он не любит мадам Клару?

— Он винит ее в том, что папа связался с мамой и появилась я.

Финч и Арабелла не знали, что на это сказать. Финч думал, что нужно ответить что-то утешительное и ободряющее, но нужные слова никак не подбирались.

— О! Дети! Вот вы где!

Фанни появилась из-за угла дома. Она выглядела взволнованной — вероятно, решила, что дети уже проникли как в сам особняк, так и в личный кабинет старого господина Уолшша. И к этому времени их уже снова должны были схватить.

Увидев, что Финч и Арабелла заняты всего лишь тем, что помогают девочке лепить снеговика, она заметно успокоилась. Кажется, в ее понимании, лепка снеговика представляла собой вполне подходящее для правильных детей правильное занятие. И за него их никто не будет пытаться убить.

— Прощайтесь с вашей подругой, дети! — сказала она. — Пора отвезти вас домой!

Финч и Арабелла попрощались с Уиллаби и, под пристальным надзором Фанни Розентодд, направились к экипажу.

Когда они скрылись за углом, раздался смех, и Уиллаби Уолшш обернулась. Ее кузены и кузины тыкали пальцами и хохотали, потешаясь над ней.

— Гадкая толстуха! — вопили они. — Поглядите! Гадкая толстуха слепила себе женишка!

Уиллаби отвернулась и скрипнула зубами.

— Смейтесь-смейтесь, пока можете, — пробурчала она. — Скоро он вас сожрет. А потом мы посмеемся. Правда, мистер Маньяк-Вскрыватель-Глоток? Мы с вами посмеемся, когда он их сожрет? Когда он их всех сожрет.

Глава 10. Гнездо Ненависти

Вдова Лилли из второй квартиры носила шали. Она сама их вязала — почти только этим она изо дня в день и занималась, и у нее их за долгие годы скопились сотни. Сотни одинаковых черных шалей.

Вдове Лилли было около сорока лет, но выглядела она гораздо старше. Морщины от внутренне переживаемого горя напоминали следы от пера ручки без чернил, процарапанные на бумаге. Темно-русые волосы выглядели серыми и тонкими, вдова Лилли собирала их в узел на затылке. А еще она была близорука и носила очки в круглой оправе.

Эта тихая, погруженная в себя женщина ни с кем особо не общалась. Обычно от нее можно было услышать лишь глухое бормотание: «Здравствуйте, здравствуйте», «Дела, да? Все хорошо, хорошо…» При этом почему-то вдова Лилли была единственной во всем доме, кому миссис Поуп не выказывала откровенных знаков презрения. Консьержка будто бы вообще не замечала ее, всегда отворачивалась и вообще старательно игнорировала. Как будто ей было или неприятно, или больно на нее смотреть.

Квартира вдовы Лилли представляла собой довольно угрюмое зрелище. Повсюду комьями лежала пыль, по углам висела паутина, а каминные часы так давно не шли, что их стрелки даже успели заржаветь.

В центре крошечной гостиной на выцветшем круглом ковре стоял засыпанный клубками ниток, мятыми газетами и вырванными книжными страничками диванчик, на котором сидел очень старый автоматон. Его завод давно иссяк, а ключ где-то потерялся. Механический слуга не шевелился…

Финч неуютно ежился и с тревогой глядел на вдову Лилли, покачивающуюся в кресле-качалке у пустого камина. Женщина была не в себе, он не знал, как себя с ней вести, и слова мистера Франки о том, что она «совершенно безобидна, как мышь с перебитыми лапками», не слишком-то вдохновляли.

— Мэм, — негромко проговорил мальчик. — Вы узнаете его?