Хозяин Проливов - Ольга Елисеева

Медлить не стоило. По мере того как круг стремился к завершению, Мать богов старела на глазах. Уже сейчас она напоминала осенний сад после сбора плодов. Зевс не хотел на нее смотреть. Так всегда бывает перед поворотом колеса. Хозяин начинает пренебрегать супругой, ожесточая сердце женщины. Нужен новый Загрей, и Трехликая тем скорее смиряется с этой необходимостью, чем холоднее и отчужденнее взгляд мужа.

Геро спешила. Счет уже шел не на дни, а на часы. Сзади по ее лопаткам колотилась коса, все больше отливавшая жидким лунным серебром. Еще немного — и она превратится в седые космы. Торопливый шаг богини спугнул галку, в кусты у воды в испуге прянула лань. Час близился, и, как всегда, перед решающим шагом сердце Геро охватывал беспричинный страх. А что, если на этот раз предательское тело не возродится? Не станет юным и упругим, как прежде? Тогда ей придется уступить место другой Матери Мира, а самой уйти за изнанку времени, как ушли ее прежние возлюбленные, чей срок был строго отмеряй Золотым Серпом.

Геро боялась. Сквозь темные ветки на нее смотрели лица тех, кто на миг становились ее мужьями, чтоб дать новое рождение миру и почти сразу кануть в небытие. Теперешний избранник вызывал у Геро скорее страх, чем желание. Он мог дать сразу слишком много и погубить мир, вместо того чтоб обновить его. Если вообще захочет давать…

Где-то вдалеке заиграла флейта. Трехликая вздохнула, она знала, что это не Аполлон. В нежных звуках, долетавших со стороны опутанного сухим виноградом валуна, было столько откровенного наслаждения собственной болью, что у Геро защемило сердце.

— Дионис? — тихо позвала она.

Флейта смолкла.

— Дионис.

Кудрявая голова в венке из пожухлых виноградных листьев вынырнула в темноте у самых ног Триединой.

— Я под землей, мама. Разве ты не слышишь, откуда раздается музыка?

— Зачем ты шел за мной? — насупилась Геро. — Что тебе нужно?

— То же, что и всегда. — С виноградных листьев покатились крупные градины.

— Твое время прошло. — Геро резко дернула плечами. Сейчас Дионис мешал ей. — Ты всего лишь виноградная косточка, — строго сказала она. — Твое место в земле. Пропусти меня.

Тонкая, но прочная лоза, как змея, обвила ее вокруг щиколотки.

— Неужели ты идешь к лучнику? — шептал неотвязный бог вина. — Он отверг тебя как госпожу. Теперь отвергнет как женщину.

— Убирайся! — вспылила Геро и, с силой рванув ногу из травы, стукнула пяткой по голове Диониса, загоняя его обратно под землю.

Дальше Трехликая поспешила без помех. На подступах к Чаше ею овладела слабость. Когда-то, посчитав, что ее обязанности слишком многообразны, она отделила от себя полтора десятка богинь помельче, вручив каждой какое-нибудь дело. Шло время, женщины сосредоточивались кто на прялке, кто на любви. С каждым годом они все меньше походили друг на друга, и их все труднее было собрать в одно громадное, вызывающее трепет божество. Отдав так много, Великая Мать очень ослабела. А теперь еще и Дионис отнял у нее лишние минуты. Быть может, последние. Остановив на мгновение бег воды, Геро глянула на себя и ужаснулась. Лохматая, седая как лунь старуха с беззубым ртом смотрела на нее из черной чаши.

Набрав в легкие воздуха, богиня с головой нырнула в темную глубину. Ровно двенадцать толчков крови отделяли ее от желанной цели, и она удерживала дыхание до тех пор, пока на тринадцатом ударе ее сердце чуть не разорвалось. Выскользнув из воды, Геро свернулась на камне клубком и стала разглядывать свое блестящее тело. Старая пятнистая кожа безобразными лохмотьями плавала в ручье. Она, как змея, сбрасывала шкуру, а вместе с ней и прожитые годы.

Геро развернула тяжелые блестящие кольца и поползла на берег. Там среди травы, обсохнув, она снова приняла человеческий облик и прислушалась к легкому шелесту сухих веток. Ветер донес слабый отзвук флейты, и богиня повернула голову на север. Теперь она точно знала, кому принадлежит мелодия. Так напористо и нежно, безжалостно и робко могло играть только одно существо во вселенной. Феб был далеко. Но сейчас это не имело значения. Геро готова была покинуть ущелье, пересечь гряду Святого Камня и выйти к Медведь-горе, чтобы встретить там Хозяина нового круга.

Аполлон вышел из пещеры посидеть в одиночестве. События последних суток утомили его. Сначала отстрел детей Ниобы, потом праздник по поводу приезда Лето и, наконец, попытки предотвратить избиение Аресом Афродиты. Обманутый копейщик застал любовницу с Гераклом в непроходимой чаще сухого терна, через которую герой думал ускользнуть незамеченным. Мужчины размахивали оружием, женщины визжали, Аполлон всех мирил. Наконец герой с ревом умчался по направлению к Киммерии, там его ждала змееногая женщина Ану, у которой — Феб это знал — Геракл будет достойно наказан пленом в течение восьми лет. Так что о его скором возвращении можно было не беспокоиться.

Труднее было с Аресом. Сначала он пытался поразить Афродиту копьем, а когда ему не позволили, с видом оскорбленной невинности удалился скитаться по окрестностям. Он до сих пор не вернулся. Из глубины пещеры слышались тихие всхлипывания Урании. Лето вполголоса вела бесконечный разговор с Охотницей, объясняя дочери, что та никогда не найдет себе мужа, если будет травить собаками всякого подошедшего к ней ближе чем на выстрел.

Феб глубоко вздохнул и отвернулся от пещеры. Он устал и тяготился многолюдьем. Ему хотелось расслабиться, забыть о присутствии остальных. Лучник приложил к губам флейту. Деревянное тело Марсия не желало откликаться, оно спало, и первая мелодия вышла не громче щебета сойки. Но потом певец прокашлялся и начал выводить трели одна призывнее другой. «Она идет по ночным полям, — пел Марсий. — Ноги ее стройнее лилий. Лоно усыпано розами. Губы изогнуты, как лук. Она готова к битве. Беги, пока не поздно. Ибо ты — проигравший».

Трель неожиданно оборвалась, и перед Аполлоном из тьмы соткалась женская фигура. Ее руки властно легли ему на плечи. Геро верхом села ему на колени и заставила снизу вверх смотреть себе в лицо. У нее был острый подбородок, а когда она растянула в улыбке уголки рта, Феб заметил, что и зубы ее остры. Дыхание женщины было благоуханно, как ночной сад, и раз вдохнув ее аромат, лучник ощутил, что тревожный запах шафрана ударил ему в голову.

— Оставь меня, — потребовал он.

Женщина только засмеялась. Она вырвала Марсия из пальцев Феба. Противостоять ей не было никакой возможности, и гипербореец попытался выговорить себе отсрочку.

— Покажи мне свое третье лицо, — потребовал он. — Или убирайся.

Геро продолжала смеяться: