Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули

убийства. Глеб Боткин приводит следующий разговор между его сестрой Татьяной и Родионовым, когда они пришли просить у него разрешения следовать в Екатеринбург вместе с Детьми:

«— Что я могу сделать для Вас? — спросил Родионов.

Мы ему объяснили, что мы хотим быть отправлены вместе с Цесаревичем и Великими Княжнами в Екатеринбург.

— Правда? Ну, так, мы вас не отправим в Екатеринбург, — ответил он.

— Но комиссар Яковлев мне обещал, что мы уедем вместе с ними.

— Я не знаю об этом, — сказал Родионов. — Во всяком случае, почему вы хотите ехать? — Он повернулся к моей сестре. — Почему такая красивая девушка, как вы, хочет провести всю свою жизнь в тюрьме или даже быть расстрелянной?

— Но Царская Семья не может быть отправлена в тюрьму, — сказала Татьяна с ужасом.

— Может быть, и нет, — ответил Родионов, пожав плечами. — По всей вероятности, она будет расстреляна.

— Правда? — сказала моя сестра саркастически, так как она все еще верила про миф отправки в Англию. — Я очень сомневаюсь. Вы не в курсе ситуации. Но, во всяком случае, что вы скажете, если мы хотим умереть со своими государями?

— Ничего не скажу, кроме того, что вы не будете убиты с ними, — поморщился Родионов. — Если вы мне не верите, вы можете поехать со мной вплоть до вокзала Екатеринбурга. Проезд в город запрещен для всех, кто не имеет специального разрешения. Все, что произойдет с вами, так это то, что вас арестуют на вокзале и возвратят в Тобольск. И не под каким видом вам не дадут сопровождать Царскую Семью»{625}.

Вообще к показаниям Глеба Боткина надо относиться весьма осторожно. Человек он был увлекающийся и непостоянный, будучи в эмиграции в США, даже основал свою секту. Представляется маловероятным, чтобы Свикке-Родионов знал что-либо о предстоящем убийстве, а даже если бы и знал, навряд ли он стал бы так открыто о нем говорить с посторонним человеком. Тем более что в воспоминаниях его сестры Татьяны об этом же эпизоде эти слова Свикке отсутствуют. Но тем не менее игнорировать воспоминания Глеба Боткина мы не можем.

Если этот разговор был в действительности, то он опровергает мнения о том, что Царя и Царицу уральцы хотели убить «по дороге».

Отъезд был назначен на 7(20) мая. Его с одинаковым нетерпением, хотя и по разным причинам, ожидали как тюремщики, так и Узники. 4/17 мая Жильяр заносил в свой дневник: «У нас с генералом Татищевым чувство, что мы должны задержать наш отъезд; но Великие Княжны так торопятся увидать своих Родителей, что у нас нет нравственного права противодействовать Их пламенному желанию»{626}.

Царских Детей в Екатеринбург сопровождали следующие лица: 1) генерал-адъютант граф И. Л. Татищев, 2) доктор В. Н. Деревенько, 3) наставник Цесаревича П. Жильяр, 4) преподаватель английского языка С. Гиббс, 5) фрейлина графиня А. В. Гендрикова, 6) фрейлина баронесса С. К. Буксгевден, 7) гоф-лектриса Е. А. Шнейдер, 8) няня А. А. Теглева, 9) ее помощница Е. Н. Эрсберг, 10) камер-юнгфера М. К. Тутельберг, 11) камердинер Государя А. А. Волков, 12) лакей Наследника Цесаревича С. А. Иванов, 13) дядька Наследника Цесаревича К. Г. Нагорный, 14) лакей А. Е. Трупп, 15) лакей Тютин, 16) официант Ф. Журавский, 17) старший повар И. М. Харитонов, 18) повар Кокичев, 19) поварской ученик Л. Седнев, 20) кухонный служитель Ф. Пюрковский, 21) кухонный служитель Терехов, 22) служитель Смирнов, 23) писец А. Кирпичников, 24) парикмахер А. Н. Дмитриев, 25) прислуга графини Гендриковой П. Межанц, 26) прислуга Шнейдер Е. Живая и Мария 222 (фамилия неизвестна){627}.

Кобылинский также хотел сопровождать Царских Детей в Екатеринбург, но незадолго до их отъезда он слег в постель с высокой температурой.

Многим из этих людей не суждено будет вернуться живыми из этой поездки. Некоторые догадывались об этом и в то же время сохраняли высшее чувство духа и высшее самопожертвование. Так, князь Татищев сказал незадолго до отъезда в Екатеринбург: «Я прибыл сюда, отлично зная, что я не вернусь живым. Все, что я прошу, это возможности умереть с моим Императором»{628}.

К повару Харитонову перед самым отъездом подошел камердинер Волков и сказал ему: «Иван Михайлович, отдайте семье Ваши золотые часы, мололи, что может случиться». Харитонов ответил отрицательно, со словами: «Что бы ни случилось, надо до конца надеяться на лучшее»{629}.

6(19) мая к губернаторскому дому стали приходить люди, чтобы попрощаться с отъезжающими. Татьяна Боткина вспоминала: «Утром накануне отъезда Их Высочеств мы пошли к губернаторскому дому. Под его окнами стояли жена и дочь повара Харитонова, пришедшие проститься с мужем перед отъездом. Родионов, размахивая руками, неистово кричал: — Нельзя перед окнами останавливаться, нельзя, говорят вам: расстрелять велю»{630}.

Родионов и Хохряков приказали собрать и приготовить к вывозу всю обстановку губернаторского дома. При этом он произнес странную фразу: «Это в наших интересах»{631}.

Во время выноса мебели Наследник Цесаревич спросил Свикке:

«— Зачем вы берете эти вещи? Они не наши, а чужие. — Раз нет хозяина, все будет наше, — ответил Родионов»{632}.

В этом коротком монологе наиболее наглядно столкнулись две морали: христианская и революционная, безбожная. То, что было безусловно для 13-летнего подростка, воспитанного на евангельских заповедях, абсолютно противоречило воровской натуре Свикке.

В 12 часов дня 7(20) мая к «Дому Свободы» был подан один только экипаж. В него был помещен Наследник. Все остальные, включая