История куртизанок - Элизабет Эбботт

Индейские женщины тоже могли многое получить от своих белых партнеров, например доступ к таким вещам, как металлические чайники и хлопковые ткани. Это избавляло их от такой утомительной работы, как кипячение воды с помощью раскаленных камней и дубленой кожи. В качестве посредниц они завоевывали влияние как среди белых, так и у местных племен, причем иногда превращали это влияние в подлинное могущество. Они обожали безделушки и дешевые украшения, которые дарили им их торговавшие пушниной мужья, и постепенно забывали распространенный среди индейских женщин обычай доедать то, что после трапезы оставляли им мужчины.

Однако, в отличие от своих белых сестер, туземные женщины платили более высокую цену за свои брачные союзы. Оказываясь в фортах поселенцев, эти женщины подчинялись установленным там правилам и попадали под влияние предрассудков чуждой им культуры белых людей, неизменно основанных на невежественных и унизительных представлениях о местной цивилизации. Поскольку белые мужчины не практиковали половое воздержание в противоположность индейцам, которые таким образом контролировали рождаемость, эти женщины беременели гораздо чаще, чем их сестры. Это приводило к множеству осложнений и страданиям при рождении детей, а также к преждевременному старению. Здоровью этих женщин наносили непоправимый вред неизвестные индейцам болезни и спиртное. В отличие от местных матриархальных обычаев, им приходилось передавать детей под контроль мужей, как было принято в патриархальной Европе.

Но самой тяжелой, неизбывной их проблемой было то, что их бросали, и местные женщины постоянно боялись потерять любимого человека. Такие опасения оказывались вполне обоснованными. Белые мужчины повсеместно бросали своих жен-индианок и снова женились — либо на туземках, либо на белых женщинах. Иначе говоря, значение брака его участники воспринимали по-разному. Индианки ожидали от белых мужей верности, а те постоянно их огорчали, вступая в связи с другими женщинами.

До XIX в. индейцы одобряли заключение таких союзов, полагая, что они способствуют установлению выгодных и даже привилегированных торговых отношений. Некоторые племена требовали для себя коллективного права выбора подходящих мужей, в других общинах эти вопросы решались на основе личных предпочтений. Но все настаивали на оформлении отношений a la fagon dupais — в соответствии с традициями страны.

Эти обряды отчасти напоминали европейские обычаи. Будущий муж должен был нанести визит родителям невесты и получить их согласие на заключение брачного союза. После этого родственники невесты назначали за нее выкуп — обычно это была одна лошадь. Потом жених выкуривал церемониальную трубку с потенциальной будущей родней или со всеми членами племени. Тем временем родственницы невесты готовили ее к новой роли — счищали с нее медвежий жир, меняли традиционную индейскую одежду на новый наряд, часто выдержанный в европейском стиле. В конце концов, жених — новый «мужчина скво», как называли белых мужчин, женатых на туземных женщинах, — сопровождал свою нареченную домой. С этого времени он считался ее мужем, а она становилась его женой.

Мужчины, которые не обращали внимания на эти обычаи или не хотели их соблюдать, могли дорого за это расплатиться. «Все племена соблюдают более или менее одинаковые обычаи, — писал один престарелый торговец пушниной. — Если кто-то умыкнет девицу без согласия ее родителей, он очень рискует — за это ему вполне могут проломить голову»{175}.

Перспективы брака были самыми разными. До начала XIX в. многие мужья считали себя юридически связанными семейными узами, и английские суды предпочитали с этим соглашаться. Если работодатели белых мужчин пытались заставить их избавиться от смущавших их туземных жен, многие от этого отказывались и решительно защищали законность своих браков.

Серьезные проблемы возникали у «мужчин скво», которые были служащими компании, а не занимались независимым предпринимательством. Выход на пенсию обычно означал для них возвращение в родную страну, что приводило к разрыву многих супружеских союзов. «Сельских жен» считали «ненастоящими», и общество белых людей не желало пускать их на свою территорию. Большую роль здесь играл расизм, и те же люди, которые искали расположения местных жителей на диких и необжитых землях Америки, испытывали шок, когда узнавали, что в Европе по соседству с ними поселилась индейская женщина.

Некоторые женатые мужчины оставались жить на туземных территориях. Другие прибегали к «выключению» — выдавали своих внезапно ставших обременительными жен замуж за недавно прибывших переселенцев, которые еще не успели обзавестись подругами. Были и такие, которые просто уходили и больше в местах прежнего проживания не появлялись. Когда мужья-европейцы бросали жен-идианок, те вместе с их детьми-полукровками возвращались в свои племена, где их с радостью принимали обратно, причем никто не клеймил позором ни женщину, ни детей. На деле соплеменники нередко даже приветствовали их возвращение, потому что детей их они считали более сообразительными и смелыми, более умелыми охотниками и спешили как можно скорее приобщить их к жизни племени.

В первые десятилетия XIX в. значительно возросло число взрослых смешанного происхождения и усилилось влияние миссионеров, выступавших за соблюдение строгих нравственных норм. Демографические сдвиги и изменившееся экономическое положение выявили слабые стороны браков, заключенных в соответствии с традициями страны.

Критическое отношение к таким бракам не привело к их исчезновению. Белые мужчины продолжали рассматривать индейских женщин скорее как объекты сексуальной эксплуатации, чем как спутниц жизни. Через некоторое время пересмотр статуса «сельской жены» существенно изменил положение тысяч женщин. В особенности это коснулось людей со смешанной кровью, которые не имели такой защиты и такого чувства собственного достоинства, как чистокровные индейские женщины. Униженные тем, что их считали любовницами, а не супругами, «сельские жены» иногда даже лишали жизни собственных новорожденных детей, полагая, что не смогут вырастить их в одиночку.

Салли Фидлер, Бетси Синклер и Маргарет Тэйлор

Метиска Салли Фидлер была типичной «сельской женой» XIX в. В 1818 г., когда жизнерадостный Вильям Вильямс, комендант одной из факторий Компании Гудзонова залива, решил проводить время в ее обществе, Салли обрадовалась и быстро заключила с ним брак в соответствии с обычаями страны. Она полагала, что была его женой. После того как Салли родила от Вильямса двух детей, а его самого перевели в другую факторию, она поняла, что обманута. Вильямс оставил ее и их общих детей и вызвал свою жену-англичанку, поскольку того требовало его новое положение.