Секс с экс - Адель Паркс

Его нигде нет.

Я прочесываю залы с минералами, млекопитающими и динозаврами. Животные, растения и камни на всех стадиях развития, созревания и распада, – я делаю два круга по всему музею и после полутора часов бурных и тщетных поисков снова спускаюсь в главное фойе. Результат моей погони – лишь насмешливые взгляды да пристальный интерес публики. О, да, да, конечно.

Присаживаюсь под сенью скелета динозавра среди готических арок и в окружении иностранцев, читающих друг другу путеводитель.

Это ужасно, ужасно. Я обыскала все, но его здесь нет. Смешно было бы надеяться, что он здесь. Почему я не расспросила Линду подробнее? Например, когда именно он здесь бывает? Точно ли он будет здесь? Я была так счастлива узнать о нем хоть что-то и кинулась на поиски, так ничего и не выяснив толком. Звонить Линде нельзя. Ей попадет, если миссис Смит узнает, что она со мной разговаривала. Какая я безнадежная дура. Надо мной смеются даже горгульи: они-то об этом знают уже давно.

Нужно решить, что делать дальше.

Иду в туалет. Тут, как обычно, длинная очередь женщин с переполненными мочевыми пузырями. Я покорно жду, я слишком измучена, чтобы проявлять нетерпение или рычать на какую-нибудь даму, требуя поскорее освободить кабинку.

Увидев себя в зеркале, прихожу в ужас – оттуда глядит растрепанная и растерянная женщина. Моя новая стрижка не требует особого ухода, нужно только расчесаться, нанести немного геля и потом слегка распушить волосы, чтобы придать прическе небрежность и объем. Сегодня мне и в голову не пришло исполнить этот простой ритуал, ну и пожалуйста: волосы похожи на мочалку. С того самого дня мне ни разу не пришло в голову переодеться, наложить макияж или хотя бы поесть. Обычно я стройна, но теперь попросту истощена. До этой самой минуты я разделяла взгляды Уоллис Симпсон, но сейчас вижу, что излишняя худоба вовсе не красит женщину. Все это время я курила, чтобы заглушить голод, отвлечься и успокоиться. Мои волосы и одежда пропахли табаком, лицо посерело, глаза запали. Ходячая пепельница, надо же. Ополаскиваю лицо холодной водой и решаю снова навестить динозавров. Приятно, что хоть кто-то выглядит хуже меня, пусть это всего-навсего динозавры.

Часа три я медленно брожу по галереям. Должна признать, что рыбы, амфибии и рептилии при определенных условиях могут представлять интерес, но будем честны: до Даррена им далеко. Оказывается, динозавры жили то ли двести тридцать, то ли шестьдесят пять миллионов лет назад, с ума сойти! Я не видела Даррена неделю, и она сравнима с вечностью. Еще я узнала, что динозавры не умели летать, а передвигались с помощью ног. Надо бы написать жалобу в киностудию на научного консультанта, потому что я видела фильмы с летающими динозаврами. Но сил на это у меня нет.

Я прошла галереи, посвященные биологии человека, посмотрела фильм о зачатии и развитии ребенка, и меня замутило. Не из-за вида крови, а потому что я увидела, как уникальны, как восхитительны любовь и сама жизнь человеческого существа. Вздыхаю и смотрю на часы. Полпятого. Как хочется есть. И я решаю еще раз напоследок заглянуть в Галереи Жизни. А потом поеду домой и приготовлю себе пасту.

Галереи Жизни – зрелище впечатляющее. Здесь понимаешь, что каждое отдельное животное, растение и человек – это лишь частички сложной системы. Тут есть обалденные голографические картины атмосферы, гидросферы и литосферы. Есть уголок тропического леса со звуками льющегося дождя и криками птиц. И участок океанского побережья, где шумит прибой и кричат чайки.

Уитби.

Он.

Может, это мне лишь кажется, но я чувствую запах моря.

Здесь есть и менее привлекательные экспонаты: чучела гремучей змеи и разлагающегося кролика.

Я иду сквозь завывания ветра на звуки колокольного перезвона, напомнившие мне колокольчики Кэмден-маркет. Иду темным коридором со множеством зеркал, которые отражают и преломляют свет так, что кажется, будто ты наблюдаешь за гидросферой Земли из космоса. Всякая там циркуляция воды, пара и льда. Я это не очень-то понимаю, но серебристые голограммы поражают размерами.

Даррен.

Вдруг я вижу сотни Дарренов. Они рядом, слева от меня. Вытягиваю руку, чтобы дотронуться, и рука повисает в воздухе. Но я его вижу. Он передо мной и одновременно позади меня. Он везде. Я смотрю вверх, там тоже он. Но потом он исчезает.

Меня охватывает паралич. Мне нечем дышать. Потом воздух возвращается в легкие и чуть не сбивает меня с ног.

Он был здесь. Это был он! И я пытаюсь сообразить, где он сам, а где призраки, созданные зеркалами. И не могу ничего понять. Он мог уйти только двумя путями: или назад по коридору к тропическому лесу и океану, или вперед, к видам Земли.

Так что, бежать к ящерам или выходить в космос?

Я бросилась к видам Земли. Это группа из шести статуй, изображающих разные проявления земной жизни, над которыми возвышается эффектная композиция: между двумя гигантскими стенами вращается Земля. Стены изображают Солнечную систему и звездное небо. Врезаюсь в группу иностранных школьников, шумных и довольных. Все они одеты в синее и сливаются в единую массу рюкзаков, хвостиков и юношеских прыщей.

Он идет впереди них.

Поднимается по гигантскому эскалатору, что проходит через макет Солнечной системы.

Я рушу все традиции английской вежливости и продираюсь сквозь группу школьниц, распихивая их локтями. Они шумно протестуют:

– Здесь очередь, мадам.

И толкают меня в ответ, но их сопротивление бесполезно перед лицом моей любви и силы, удвоенной отчаянием.

– Извините, здесь нельзя пройти.

Еще как можно! Я уже несусь в нужном направлении и вцепляюсь взглядом в Даррена, чтобы не потерять его из виду. Он не видит меня, а я его не окликаю. Нас разделяет толпа школьников, и если он решит убежать, догнать его я уже не смогу. Эскалатор поднимается мимо листов кованой меди, изображающих ядро Земли, звучит какая-то странная музыка. Медленно, чудовищно медленно мы ползем мимо созвездий Большой Медведицы, Дракона и Змееносца. Хочется затопать ногами от досады. Я стиснута между посетителями галереи, напуганными моим нетерпением, и не знаю, что мне делать – я застряла. Передо мной женщина с тележкой, и пролезть мимо нее просто невозможно.

Выбравшись с эскалатора, я поворачиваю направо и мчусь за Дарреном через вулканические извержения и землетрясения.

– Даррен, – кричу я, – Даррен!

Но мой обычно громкий голос не в состоянии перекрыть звуки природных катастроф и школьную болтовню.

– Даррен.

Он оборачивается.

Он не сразу узнает меня из-за стрижки и помятого неряшливого вида.