Вольный стрелок - Ольга Миленина

— Видите ли, Юля, — у нас в вами в самом деле очень неприятный повод для встречи. — Он вытащил из кармана, пиджака пачку «Мальборо», прикуривая. — Эти неприятности связаны с вашей профессиональной деятельностью — как я теперь понимаю, именно с вашим последним материалом. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, даже не знаю, как вам сказать, чтобы вы правильно меня поняли… В общем, ваш главный редактор вам сказал, наверное, что я сотрудник ФСБ, работаю в управлении, которое занимается организованной преступностью…

— И? — произнесла требовательно, устав от затянувшейся паузы и уже понимая, что меня сюда позвали не для того, чтобы подбросить мне классную фактуру, — и настоятельно желая знать, в чем, собственно, дело. — И что?

— Как вы понимаете, у нас есть свои источники информации в практически всех крупных опэгэ — организованных преступных группировках, я хотел сказать.

Кое-где есть и свои люди — это между нами, конечно. И вот к нам поступили данные о том, что… — Он снова сделал паузу, глядя на меня очень внимательно, серьезно и в то же время с сочувствием, словно собирался выложить что-то из ряда вон выходящее и заранее мне сопереживал. — Данные получены из надежного источника и абсолютно достоверны. А суть их в том, что вас, Юля, хотят убить…

Я ждала чего угодно — но только не этого. И потому не поняла смысл сказанного.

— Простите?

— Я сказал. Юля, что вас хотят убить, — повторил он, глядя мне в лицо.

И в умных глазах, внимательных, сочувствующих, понимающих, не было того, что я так хотела бы там увидеть. Смешок, улыбку — что угодно, показывающее, что это он не всерьез.

— Вот как? — поинтересовалась с любопытством, которое больше было деланным, чем настоящим. — И кто же? Неудачливые конкуренты? Разгневанные читатели?

Куделин молча пожал плечами.

— Это не шутка? — Я посмотрела на него с недоверием, готовая простить ему столь нестандартное проявление чувства юмора. — Это точно не шутка?

— Ну что вы, Юля?! — Он развел руками, и на серьезном лице появилось немного обиженное выражение. — Разве такими вещами шутят?

«Почему бы и нет? — ответила я ему мысленно. — Почему бы, собственно, и нет?» Но промолчала. Начиная осознавать, что это не розыгрыш. Что меня — меня, великую журналистку, фантастическую женщину, мечту мужчин и любимицу читателей — кто-то хочет убить. По-настоящему. Всерьез.

— Вы не волнуйтесь, Юля. — Кажется он хотел коснуться моей руки, но не решился. — Мы ведь с вами встретились не для того, чтобы просто вас предупредить, — а для того, чтобы помочь. Так что, пожалуйста, не волнуйтесь, и…

— Ну что вы — я абсолютно спокойна. — Я выдавила из себя улыбку, почему-то пытаясь острить. — Я просто фантастически спокойна. И должна отметить, что более приятных вещей мне еще никто не говорил. Никогда в жизни…

Глава 24

— Я вас понимаю. — Куделин улыбнулся мне мягко, он уже смотрел на меня не как на тяжелобольного, но как на больного безнадежного. — Но поверьте, что повода для волнений у вас быть не должно. Сейчас для нас с вами самое главное — определить, чем вы так прогневали нашу оргпре-ступность, и принять соответствующие меры. Согласитесь, что убийство журналиста — возможно, это только планы, намерения, которые никогда не будут осуществлены, — это очень серьезный шаг. И тот, кто его делает, должен знать, что за этим последует. Что это всколыхнет всю Москву и всю страну, произойдет резкое усиление борьбы с преступностью, дело возьмет под контроль Генпрокуратура и, возможно, сам президент…

Наверное, это было очень лестно — что мое потенциальное убийство произведет такой фурор и о моей скромной персоне узнают отечественные небожители. Но я бы предпочла, чтобы они по-прежнему не имели ни малейшего представления о моем существовании — скромном, тихом, но существовании, а не небытии.

Вообще у меня было ощущение, что все это — самый натуральный бред.

Какая-то несуразица. И хотя я понимала, что значат его слова, но не могла применить их к себе. Я не раз слышала за годы работы в газете, что кто-то кого-то заказал или может заказать — но это всегда было где-то далеко, всегда с кем-то другим. А сейчас относилось ко мне.

— Юля, вы, главное, не волнуйтесь. — Куделин решился-таки и коснулся моей руки успокаивающе. — Причину возникновения ваших неприятностей мы уже знаем — то, что вы нам рассказали о вашей последней статье, все объясняет.

Очень серьезная тема, затрагивающая очень серьезных людей. И очень серьезно затрагивающая. Верно, Андрей Петрович?

У меня было такое ощущение, словно я раздвоилась после услышанного. И одна "я", отупевшая и пришибленная, сидела на стуле, погрузившись в себя и пытаясь переварить то, что мне сказали. А вторая "я" приподнялась над землей, отлетела, словно душа покойника — как ни неприятен и преждевременен был этот образ, он был самым точным, — наблюдая за происходящим сверху. Спокойно и бесстрастно отмечая абсолютно все.

Например, то, что Куделин обращается ко второму исключительно по имени-отчеству и при этом подчеркнуто уважительно. Даже если молчаливый был куделинским начальником — в чем я сомневалась хотя бы потому, что он моложе был лет на десять, — все равно это было слишком. И еще я отметила, что Куделин, представившись сотрудником ФСБ, про своего спутника не сказал ни слова. А еще то, что у Куделина швейцарские часы, «Филипп Патек», тянущие не на одну тысячу долларов и купленные явно не на эфэсбэшную зарплату, — а вот зажигалка, лежащая на пачке «Мальборо», простенькая. И то, что у его спутника золотые запонки — а карман белой рубашки украшен какой-то монограммой.

Я раздвоилась. И в голове была какая-то каша — и одновременно восхитительная, девственная пустота. Та, которая оставалась внизу, не соображала толком ничего, пытаясь переварить мысль о том, что ее хотят убить, — а та, которая воспарила, отвлеченно фиксировала происходящее, не думая ни о чем. И потому вполне естественный вопрос — кто же это, собственно, хочет меня убить, и почему, и зачем? — завис между небом и землей. И не молчи Куделин, не давай он мне времени на размышления, вопрос так и растворился бы. Но Куделин молчал — и вопрос, пометавшись между половинками одного целого по имени Юлия Ленская, поднялся вверх, попав в бездумную пустоту, заполнив ее собой.

Рожденная пустотой мысль показалось мне странной, но при этом абсолютно логичной. Убивать меня было бессмысленно — потому что материал был уже сдан. А значит, должен был выйти независимо от того, буду я жить или умру, — и произвести соответствующий эффект.

Более того — моя смерть никому не была нужна. Олегу Уральцеву? Но он мог запугать меня вчера во время нашего разговора — или сегодня, все обдумав и решив, что он зря пошел со мной на компромисс. И ему было достаточно в коронной своей манере прострелить мне коленные чашечки — не в ресторане, так где-нибудь поблизости, разве сложно было меня отвезти в безлюдное место? — и я бы сняла этот чертов материал, даже если бы для этого мне пришлось ползти до редакции, оставляя за собой кровавые следы.

«Нефтабанку»? Но мы с ним достигли договоренности, они сами предоставили мне фактуру. Какому-то близкому другу Улитина, которому не хотелось, чтобы я порочила имя покойного? Полная чушь — хотя бы потому, что мне сначала попробовали бы дать денег, да и не убивают за такое. А к тому же я не верила, что у Улитина были преданные друзья, оставшиеся таковыми после его смерти.

Бесспорно, жизнь лишена логики — но никто не убивает никого просто так.

Если, конечно, речь не идет об уличном ограблении, совершаемом пьяными уродами, или малолетними беспределыциками, или дохнущими без дозы наркоманами, или о маньяке типа Чикатило, или об отморозках, пытающихся завоевать авторитет, убирая конкурентов и должников. А я в данном расследовании сталкивалась только с солидными людьми-и никому из них моя смерть ничего не давала. А кроме них — кроме Уральцева и «Нефтабанка», — моя статья больше никого не трогала. Если не считать покойного Улитина — которого уже вряд ли беспокоили эти вопросы. Так что все это было нелогично. И оттого странно.

— Знаете, я все-таки не думаю, что это связано с последним моим материалом, — произнесла, поколебавшись, замечая адресованный мне взгляд Куделина. Немного удивленный взгляд — словно он не ждал, что я буду размышлять, словно он думал, что я сижу сейчас и трясусь от страха и думать совершенно не способна. — И вообще я практически все время пишу на скользкие темы и недовольных мной хватает. Вот, в частности, я недавно писала об одном экономисте, который открыл свой университет, а сам бесплатно полученную у государства площадь использовал в корыстных целях. А перед этим я писала о…

— Нет-нет, Юля. — Куделин решительно качнул головой. — Поверьте, это связано именно со статьей, которую вы сдали сегодня. Видите ли, та информация, которую мы получили, — там как раз был намек на этот ваш материал. И как только вы нам рассказали, о чем он…