Вольный стрелок - Ольга Миленина

Я даже не произнесла ни слова — тем более что он говорил так обтекаемо, так расплывчато, что сразу становилось понятно, что он мне ничего не скажет по телефону. И я молча записала название и адрес ресторана, ответив «да» на вопрос, смогу ли быть там через час. Так что, уже приехав сюда и сидя с ним за столом, я до сих пор не знала, кто он и кто его напарник — и зачем я здесь.

Почему-то не сомневаясь, что Куделин предложит мне сейчас тему для нового материала — слив компромата на кого-нибудь очень известного.

Не знаю, почему я решила именно так — может, потому, что другого объяснения не было. Может, потому, что в таком случае становилось понятно, почему так вел себя главный — делая вид, что это совершенно его не касается.

Становилось понятно, что ему позвонил кто-то сверху и предложил стремную, но интересную тему — за которую Сережа, естественно, ухватился. Но обыграл все так, что получалось, что он тут ни при чем, что я сама нашла эту тему. И теперь я, исполнитель, встречалась с другим исполнителем — которому поручили передать мне информацию как бы по своей инициативе. Так что выходило, что это не наше начальство, но мы с ним завариваем кашу, которая, судя по таинственности, обещала быть весьма вкусной.

Я, правда, собиралась отдохнуть пару-тройку дней, прежде чем взяться за новый материал, но в принципе готова была взяться за него и прямо сейчас.

Потому что отдыхать я все равно не умею. Да, я собиралась после планерки немного пошататься по редакции и уйти домой, накупить по пути кучу журналов и чего-нибудь вкусного и залечь на диван. И может быть, посмотреть вечером телевизор или выехать на полчасика из дома и купить где-нибудь видеокассету с каким-нибудь фильмом, о котором читала в нашей газете, — у нас раз в неделю печатаются обзоры видеоновинок. И лечь и встать попозже, и завтра ненадолго сходить на работу, и вернуться и опять листать журналы и смотреть видео. Но при этом я отдавала себе отчет в том, что к концу завтрашнего дня уже начну маяться. Потому что отдыхать не умею. Потому что без работы чувствую себя как-то неуютно.

А тут мне должны были предложить новую тему — которой я была бы рада.

Потому что пока никаких идей у меня не было. Я бы, конечно, посетовала про себя на жизнь, в которой мне не удается нормально расслабиться и отвлечься от работы, — но это для вида. А сама с готовностью взялась бы за новый материал — если, конечно, этот таинственный Куделин собирался сообщить мне не слухи и сплетни, а конкретные факты.

Но судя по тому, что он принадлежал к одной из отечественных спецслужб, можно было рассчитывать на конкре-тику. А судя по срочности и загадочности встречи — на убийственную конкретику, касающуюся чего-то очень важного и кого-то очень высокого.

И вот теперь я сидела в этом ресторанчике в центре — в полной тишине и в компании двух мужчин. И ждала, пока не появится официантка с заказом и не уйдет обратно. И думала про себя, что для работника спецслужб, не слишком обласканного государством в материальном плане, Куделин — второй был точно не оттуда, я поклясться была готова чем угодно, — слишком дорого одет, и слишком хорошо ориентируется в ресторанном меню, и знает разницу между «Божоле нуво» и другими французскими винами. И видимо, питается здесь — а может, и в других ресторанах — достаточно часто, чтобы выработать вкус к хорошему французскому вину и французской кухне.

Я не была наивной, прекрасно зная, что многие силовики промышляют, так сказать, на стороне — порой с использованием своего служебного положения.

Некоторые милиционеры могут не только охранять обменные пункты или вымогать взятки, но и сбиваться в банды и работать на криминальные структуры. Некоторые налоговые полицейские могут закрывать глаза на кое-какие нарушения, допускаемые отдельными фирмами, а в результате этой слепоты в их карманах появляются приятно пухлые пачки зеленых бумажек. Про таможенников говорить не приходится — в их случае слово «некоторые» лучше заменить на «почти все».

Насчет комитетчиков — эфэсбэшников, если угодно, — я тоже немало слышала. Про то, как отдельные представители некогда грозной структуры стоят на страже интересов крупного капитала — при желании открывая дела на тех, кто неугоден их хозяевам, находя компрометирующую документацию, прикрывая своими документами нелегальные операции.

Но этот Куделин был слишком чистеньким, чтобы участвовать в чем-то стремном и грязном, — он был такой типичный белый воротничок, А уж молчаливый Андрей Петрович — не проронивший ни звука, даже когда официантка поставила перед ним тарелку с чем-то, в предыдущей жизни бывшим кроликом, и бокал вина, — вообще напоминал президента процветающей фирмы или политического деятеля.

— Давайте за знакомство, Юля? — Куделин подлил мне минералки, взял в руку бокал, глядя на меня очень приветливо, прямо как на хорошего друга. — Повод, увы, нельзя назвать слишком приятным — но раз мы встретились, то будем рассчитывать на то, что все неприятности позади. Вот за это мы и выпьем — согласны?

Он сделал глоток вина прежде, чем я сообразила, что он сказал. А когда наконец сообразила, он уже с аппетитом воткнул вилку в помершего зверька, густо политого непонятным мне соусом, — и отправил в рот первый кусок.

— Неприятности? — переспросила, глотнув минералки, давая ему возможность прожевать. — Могу я узнать, что вы имеете в виду?

. — Вы не волнуйтесь, Юля, — мы вам все расскажем. — Сейчас он говорил со мной, как врач с тяжелобольной. — Тема достаточно серьезная — и я надеялся, что вы не откажетесь разделить с нами трапезу, мы поговорим, поймем, откуда происходят эти наши неприятности, именно наши, И… Да, Юля, — а над чем вы сейчас работаете?

То ли я сильно отупела в процессе написания саги об Улитине, то ли он слишком абстрактно выражался — ,по крайней мере я ничего не поняла. Но так как рассчитывала получить от него тему для новой статьи, то не стала требовать объяснений. Тем более что он говорил о своих неприятностях — значит, надо было дать ему время собраться и настроиться на то, чтобы их выложить. И я снова приложилась к минералке — «Перье», между прочим, Куделин на себе не экономил.

Хотя, признаться, не отказалась бы от «Божоле нуво» — но привычка не пить ни грамма, перед тем как сесть за руль, и не пить с незнакомыми мне людьми была сильнее желания.

— В данный момент ни над чем, — ответила просто из вежливости, чтобы как-то поддержать разговор и скоротать время, пока они жуют тут. — Я вчера дописала материал, сегодня его сдала и сейчас абсолютно свободна, так что если вы мне хотели что-то предложить, то я вас внимательно слушаю…

— А ваш последний материал — он о чем? — Это было не болезненное любопытство, он просто вежливо спрашивал, кажется, ему в самом деле было интересно. — Вы не могли бы рассказать?

— Да, в общем, могла бы. — Я покосилась на две располовиненных груши, покрытых шоколадной коркой и политых густым соусом, в котором явно присутствовало вино. Но вместо этого снова глотнула воды, а потом закурила.

Говоря себе, что он хочет знать, какие темы я освещаю, чтобы убедиться, что я смогу справиться с той темой, которую ему поручили мне дать. Что ж, он не обязан был знать, кто я, — я не сомневалась, что не куделинское начальство просило Сережу поручить материал именно мне, а Сережа им сказал, что я буду этим заниматься. — Про одного покойного банкира — некоего Улитина, вы, возможно, слышали. Который якобы умер сам — но, как оказалось, ему помогли. И как выяснилось, было за что…

Я отметила как Куделин и его молчаливый спутник обменялись значимыми взглядами.

— А нельзя ли поподробней, Юля? — Он улыбался мне уже одними глазами, лицо было серьезным. — Для нас это может быть очень важно — для всех нас, включая вас лично…

Он все-таки умел туманно выражаться — следовало отдать ему должное. Но мне не хотелось цепляться к словам — по крайней мере до тех пор, пока они не закончат есть. Мне проще было пересказать им статью, которую они при желании могли прочитать через несколько дней, опуская процесс расследования, о котором, кроме, меня, никому знать не стоило. И я начала, погружаясь в тему, отвлекаясь от тех, кто сидел за мной со столом, — за жующими людьми наблюдать не. слишком интересно, особенно когда тебе неинтересны сами личности. И уложилась примерно в пятнадцать минут — в тысячный раз удивившись тому, насколько написанный текст лаконичней, ярче и глубже устного повествования.

— Что ж, спасибо, Юля. — Куделин приложил ко рту салфетку, а потом поправил рукой щеточку усов. — Вы нам очень помогли — по крайней мере теперь все понятно. Верно, Андрей Петрович?

Молчаливый кивнул, продолжая неспешно ковырять мертвое животное, явно обиженное таким обращением — стоило ли убивать, чтобы так лениво и равнодушно жрать потом? А Куделин повернулся обратно ко мне, сталкиваясь с моими глазами, в которых стоял большой жирный вопрос.