Я учился жить... (СИ) - "Marbius"

- А что надо?

- Макар, речь идет не о том, что надо. Речь идет о том, что для тебя не будет чрезмерной жертвой. Речь о том, что нельзя по четным часам быть легкомысленным, а по нечетным клясться в вечной любви. Речь о том, чтобы я знал, чего мне ждать от тебя. И от себя. И от других, - добавил Глеб, и Макар вздрогнул и пригнул голову. – Речь о постоянстве и надежности. Я не против продолжить с тобой отношения. Но прежними они быть не могут.

Макар моргнул и опустил глаза. Затем он вскинул их, и Глеб к своему несказанному удовольствию прочел в них решимость.

========== Часть 26 ==========

Глеб смотрел на Макара, и у него было ощущение, что он заново знакомился с ним. Вроде и лицо знакомое, не единожды виденное, и не только виденное, а в тусклом свете гостевой спальни, в которой сам Глеб был крайне редким гостем, оно все равно выглядело другим. Глеб изучал Макара, изучал его глаза, пристально и решительно глядевшие на него, упрямо вздернутые нос и подбородок, острые скулы и сурово поджатые губы. Ему пришлось бороться с собой, чтобы не дернуть за пару вихров на голове у Макара, которые наперекор превозносимым им до небес талантам Ильи торчали, как им заблагорассудится. Макар еще и шею тянул, видимо в усердии. Глеб смотрел на него, надеясь, что у него глаза не улыбаются, и ждал. Он был категорически настроен не помогать Макару, надеясь, что это решение, которое он не только принял бы сам, но и пришел к нему, будет и цениться им соответственно. Глеб уже не раз отмечал, как бережно Макар относится к вещам, и как вдвойне бережно – к тем, которые приобрел после долгого накопления капитала.

Макар осмотрел лицо Глеба еще раз. Новым взглядом, собственническим, прищуриваясь и изучая, как будто оно что-то ему сообщит такое, что подтолкнет его в нужном направлении. Хотя Макар и был полностью уверен в себе, но подсказки все-таки хотелось. А Глеб смотрел на него непроницаемыми туманными глазищами под тяжелыми веками и ждал. Вроде Макар и знает его столько времени, а все равно благоговеет. Как у него хватило наглости тогда ввинтиться не просто в квартиру Глеба, но и в его жизнь, удивился тихо Макар. Более того, как у Глеба хватило мудрости не гнуть Макара под себя или не баловать его, как пусть и нелюбимого, но своего домашнего питомца – типа не люблю, так хоть все позволяю? И кажется, ну все же ясно, как дважды два – есть он, который не против, есть Макар, который хочет. Макар баламутит, Глеб успокаивает, идеальная ведь смесь, но что-то останавливало его, что-то мешало выпалить: хочу и буду. Макар скользил глазами по покойным чертам, изучал лоб, на котором можно было разглядеть морщины, совсем мелкие пока. А вороньи лапки уже заметны. И щеки впалые, и тени под глазами, или это просто сумерки. Макар опустил голову, опасаясь положить ее Глебу на плечо – почему-то это показалось ему неуместным, пока ведутся эти странные переговоры. Хотя даже переговорами это назвать можно с натяжкой. Скорее Макар что-то должен сказать или сделать, а Глеб отреагирует. Скажет свое веское «да» и улыбнется, или скажет не менее веское «нет» и улыбнется чуть печально, и в бестолковой жизни Макара начнется новый этап.

И постепенно Макара охватила странная робость. Ему показалось, что он идет в темноте по незнакомому полю, и каждый шаг может быть жутко опасным, а куда он идет – неизвестно. Хотелось думать, что хотя бы направление его движения правильное, но и в этом Макар был не уверен. Ему жутко хотелось, чтобы они были вместе, но что это значит, Макар не представлял. Он должен ходить по струнке, жить по режиму, отчитываться за каждый сделанный шаг?

Глеб с интересом смотрел, как Макар нахмурил брови, отвел глаза и засопел. Затем он посмотрел на Глеба подозрительно и уселся поудобней. Мальчик явно хотел что-то спросить, но либо вопрос был неудобный, либо Макар не мог сформулировать его покорректней. И Глеб, сдержав усмешку, решил не помогать. Пусть повертится. Он спокойно смотрел на него, тем более живость, с которой эмоции сменялись на лице Макара, была истинной усладой для глаз.

А Макар продолжал пытаться размышлять о том, куда ввязывается. Он еще раз оглядел Глеба, задержался на ямочке на подбородке – такой забавной, такой упрямой, подумал, что у человека с такой ямочкой наверняка должны быть очень жирные тараканы в голове, заглянул в глаза, которые как бы ничего не выражали. А уголки рта у него подрагивали. Макар соскользнул в растерянную мысль о том, что этот рот сколько раз был невероятно щедрым, а потом оказывался таким суровым, а на работе он, наверное, говорит сухим голосом и вообще без эмоций, как может, когда весь погружен в работу дома. Макар отвел глаза и подумал, что у него как раз куда больше прав, чем у банального питомца – он может делать почти все, и Глеб никогда не возражал, обреченно вздыхал – да, закатывал глаза – тоже было, вежливо приподнимал брови – еще как, и Макар терялся, не понимая, что это значит, но не более того. Единственное, на чем Глеб всегда настаивал – это возможность побыть одному, но даже когда Макар врывался в его уединение, его не выставляли за дверь, хотя и приходилось терпеть пару неприятных минут, в которых особенно остро чувствовалась своя непрошенность. Макар уставился на Глеба и посопел, собираясь с духом.

- Тебе было больно? – смутившись, спросил он. У Глеба на лице отразилось непонимание, Макар шумно вдохнул и беспомощно развел руки. – Ну, тогда, когда ты про меня узнал, - скомканно пробормотал он, заалев, втянул голову в плечи и искоса и сквозь прищуренные веки посмотрел на Глеба.

Глеб хмыкнул. Подумал.

- Нет, не больно. Но очень неприятно. Нелегко оказаться объектом деланного сочувствия. Простое любопытство куда проще пережить, чем такое, - наконец сказал он.

Макар хотел бы пообещать, что никогда больше, ни в жисть, ни за что, и его что-то удержало.

- Так больше не повторится, - буркнул он наконец. Ему захотелось выпалить, что всякое может быть, ну случайно, ну с кем не бывает, ну всякие ситуации, главное, чтобы Глеб понимал, что все равно он самый важный и самый главный, но чтобы он верил, но Макар мужественно сдержался. Он жалобно посмотрел на Глеба, а тот все ждал. У Макара даже испарина выступила. – Я буду стараться, - наконец выдохнул он.

Глеб помолчал. Потянулся к Макару и привлек к себе.

- Это хорошо, - тихо сказал он, устраиваясь. – Отдыхай.

Макар облегченно выдохнул, уткнулся в его плечо и спрятал в нем лицо. Но червячок сомнения все равно не успокаивался внутри. Попытавшись унять его в течение нескольких минут, Макар тихо позвал его. Глеб ответил вяло, полусонным голосом.

- Тебе этого достаточно? – осторожно спросил Макар. Глеб погладил его голову и – Макару могло показаться, но он все-таки был уверен, что Глеб сделал это – коснулся его волос губами.

- Вполне. Ты по крайней мере сможешь следовать этому обещанию. И наверняка захочешь большего. Захочешь – поговорим еще. Хорошо?

Макар часто закивал, отвел лицо от его плеча и уткнулся в подушку, рвано задышав. Успокоившись, украдкой вытерев дурацкую влагу, он снова пристроился на плече Глеба. Тот не пошевелился посмотреть на него, даже глаза не открыл – Макар был бесконечно ему благодарен за это, но еще более благодарен, когда он снова прижал его к себе.

- Спокойной ночи? – с надеждой спросил он.

- Спокойной ночи, - после сонной паузы отозвался Глеб.

Проснувшись рано утром, Глеб посмотрел в окно. Небо было хмурым, тучи бродили низко. Плечо он не чувствовал: Макар так и спал на нем. Глеб осторожно вздохнул и попытался вынуть руку у него из-под головы. «Ну чего ты ерзаешь, дай поспать», - заворчал Макар, вызывая умилительно смешанные чувства в Глебе.

- Можно мне в туалет? – смиренно поинтересовался Глеб. Макар согласно угукнул и засопел дальше. Глеб отправился в свою комнату, отчаянно морщась, когда пытался размять руку. Но даже неприятные ощущения не мешали ему растерянно и с надеждой улыбаться все утро, когда он подходил к беговой дорожке, когда шел в душ и когда закидывал голову под струями воды. И ему очень хотелось думать, что Макар его не разочарует этим уютным субботним утром.