Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Я здесь. Я сон. Я путь к жизни.

Там была Сари. Она улыбнулась мне и тут же исчезла, но я ухватился за ее улыбку, как утопающий за соломинку. Словно только она позволяла мне удержать голову над волнами моря безумия.

Теперь я находился среди золотистых пещер, в которых восседали замороженные — живые, но неспособные пошевелиться — старцы. Их безумие терзало воздух, вспарывая его, словно миллионы отточенных клинков. Некоторых стариков покрывала сверкающая ледяная паутина, как будто миллионы волшебных шелковичных червей закрутили их в кокон тончайших нитей.

Я метнулся вперед, пытаясь убраться подальше от стариков, выбраться из этого места. И побежал, медленно, как бегают во снах. Побежал, сам не зная куда.

В следующий миг я осознал, что некоторые из этих безумных старцев мне знакомы. Ужас мой усилился. Я рванул изо всех сил, увязая на бегу в липком тумане загустевшего, живого и злобного смеха.

Ощутив прикосновение, я мгновенно сунул руку под подушку, туда, где лежал кинжал. В тот же миг на мое запястье обрушился сильный удар и кто-то выкрикнул мое имя: Мурген!

Я проморгался и увидел склонившегося надо мной дядюшку Доя. В изножии постели стоял Тай Дэй — он удержал бы меня, вздумай я спросонья броситься на Доя. В дверях маячила встревоженная матушка Гота.

— Ты кричал, — пояснил дядюшка Дой, — Истошно кричал на языке, которого никто не знает. Мы прибежали сюда и увидели, что ты дерешься с тьмой.

— Мне снился кошмар.

— Знаю.

— Откуда?

— Так ведь ясно же.

— Там была Сари.

На миг лицо матушки Готы превратилось в гневную маску. Она что-то пробормотала — так быстро, что я успел разобрать лишь слова «Хонь Тэй» и «ведьма». Хонь, бабушка Сари, давно умерла, но в свое время лишь благодаря ей семья согласилась с нашим союзом.

Хонь Тэй дала нам свое благословение.

Кы Дам, дед Сари, тоже отошедший к праотцам, утверждал, что его жена обладает ясновидением. Я и сам видел, как сбывались ее предсказания во время осады Деджагора. Правда, в большинстве;, случаев они были весьма путаными и туманными.

Раз я слышал, как назвали ведьмой и Сари.

— Что это за запах? — спросил я. Сон ушел окончательно, и детали кошмара я мог бы припомнить лишь с немалым усилием. — Здесь что, дохлая мышь?

Дядюшка Дой нахмурился:

— Это было одно из твоих путешествий во времени?

— Нет. Оно больше походило на прогулку в ад.

— Хочешь пройти Тропою Меча?

Тропа Меча была религией Доя. Порой казалось, что именно в ней заключается основной смысл его существования.

— Не сейчас. Мне надо кое с чем разобраться, пока я еще помню подробности. Нечто из увиденного там показалось мне знакомым.

Я опустил ноги на пол, сознавая, что гости по-прежнему буравят меня взглядами.

Я интересовал их гораздо больше, чем до кончины Сари. Но время сосредоточить на этом внимание еще не настало. Я направился к письменному столу и занялся делом. Тай Дэй ухватил деревянный меч для упражнений и принялся расслабляться в дальнем углу комнаты. Матушка Гота взялась за уборку, бормоча что-то себе под пос. Я не мешал и порой даже позволял себе давать ей «полезные» советы, так, чтобы она булькала, но через край не перекипала.

5

Огромная темная шероховатая площадка медленно опускалась, непредсказуемо колыхаясь на ледяном ветру. Хриплый крик боли повис над жалобным стоном вьюги. Излохмаченный, прорванный в двух местах ковер пытался опуститься на башню, туда, где дожидался его Длиннотень. Однако, вихрь так и норовил ударить летающий ковер о стену. В конце концов хозяин ковра вновь взмыл вверх и опустился в стороне, футах в пятидесяти от предполагаемого места посадки.

Хозяин Теней выругался — погода раздражала его. Этот зябкий сумрак был почти столь же непроглядным, как самая настоящая ночь. К тому же, при всей его неутомимости и при всех его дарованиях, Хозяину Теней не удавалось своевременно устранить все щели и трещины, то и дело возникавшие в самых неожиданных местах. В своем идеальном мире он остановил бы солнце прямо над крепостью, с тем, чтобы оно иссушило самое сердце ночи и истребило таившуюся во тьме угрозу.

Длиннотень не стал спускаться вниз, навстречу своему прихвостню Ревуну. В разговорах Длиннотень мог делать вид, будто они держатся на равных, но на деле все обстояло совсем не так. Придет день, когда с Ревуном будет покончено навсегда. Но до этого пока далеко. Сперва следует разобраться с Черным Отрядом — вечным источником досадных неприятностей. Таглиос необходимо покорить огнем и тенью, а тамошних князей и жрецов перебить всех до единого. Сенджак необходимо захватить, выведать все ее темные тайны и покончить с ней навсегда. А заодно выследить и убить ее полоумную сестрицу — Душелова. Убить и бросить труп этой суки на съедение диким псам.

Длиннотень захихикал. Большую часть этого монолога он произнес вслух. Оставаясь наедине с собой, он порой любил облекать мысли в слова. Перечень тех, от кого необходимо избавиться, возрастал с каждым днем. Теперь к нему добавились еще двое.

Два лица, появившиеся из стены, принадлежали душило Нарайяну Сингху и девочке, которую его Обманники именовали Дщерью Ночи. Длиннотень лишь на миг встретился с нею глазами и отвернулся, окидывая взглядом опустошенную местность к северу от Вершины. Кое-где развалины еще дымились. Девочке было всего четыре года, но глаза ее казались окнами в самое сердце тьмы. Создавалось впечатление, будто за пустыми зрачками ребенка притаилась ее духовная мать, богиня Кина. Девочка устрашала, устрашала почти так же, как те живые Тени, умение повелевать которыми дало ему право именоваться Хозяином Теней. Плоть ее была всего лишь плотью ребенка, по в сути своей она нечто несравненно более старое и мрачное, нежели неопрятный костлявый человек, служивший ей стражем.

Нарайян Сингх молча стоял у парапета и ежился на колючем ветру. Девочка пристроилась рядом. Она тоже молчала и не выказывала ни малейшего интереса к разрушенному городу. Все ее внимание было сосредоточено на Хозяине Теней.

В какой-то миг Длиннотень испугался — уж не читает ли она его мысли? Обеспокоенный тем, что Ревун так долго оставляет его наедине с этими странными существами, он повернулся к лазу, за которым находилась ведущая вниз лестница, и встрепенулся, увидев, что следом за маленьким кудесником по ступенькам поднимается нар, генерал Могаба. Его главный военачальник. Колдун и полководец о чем-то оживленно толковали на незнакомом языке.

— Итак?

Паривший в воздухе Ревун — он частенько поступал так, даже когда не сидел на своем ковре, — развернулся на лету.