Русская драматургия ХХ века: хрестоматия - Коллектив авторов

(В ужасе.) Все! Я погиб! Ай-яй-яй, я погиб! (Бегает по комнате, хватает свои тетради, вытаскивает из них промокашки, кладет их на пятно.)

Геннадий вынимает носовой платок и тоже вытирает пролитые чернила.

Что мне будет, что будет!.. Стол такой красивый! Такой дорогой!.. Понаставили, понимаешь, раньше так просторно было, свободно!

Геннадий. Ты не огорчайся! Давай занавесим грехи – и крыто!

(Затягивает стол материей.) И молчи – пусть ищут кто.

Олег. Кто? Она сразу догадается… Кто же мог, кроме меня?! Ну что я за невезучий человек!

Геннадий. Хочешь, скажу, что я, – мне все равно скоро уезжать.

Олег. Да!.. Она с твоего отца деньги потребует.

Геннадий. Ну, он не даст – не на того нарвется.

Олег. А потом тебе от него влетит.

Геннадий. Подумаешь!

Олег. Нет, не смей. Я сам ей скажу, умолю. Я же нечаянно, ты видел…

Она, в конце концов, человек, поймет! […]

Таня и Леночка идут в комнату Федора. Входит Олег.

Олег. Леночка!..

Леночка (задерживаясь). Ну что, Олежка?

Олег. Я хочу тебе признаться в одном проступке…

Леночка. Что такое?

Олег. Я совершил кошмар!

Леночка. Ну, говори.

Олег. Только дай слово – не примешь близко к сердцу и не будешь очень ругать меня.

Леночка. Да не тяни ты, пожалуйста, говори.

Олег. Нет, скажи – не будешь очень ругать?

Леночка. Ну, не буду, не буду…

Олег. Дай честное слово.

Леночка. Ну, честное слово, не буду тебя ругать.

Олег. Ну вот… я кормил рыб… и случайно, абсолютно случайно, пролил чернила на твой новый письменный стол. Вот! (Снял покрышку со стола.)

Леночка (кричит). Гадина!.. Хулиган!!! (Зовет.) Федя,

Федя!!!

Олег. Ты же обещала…

Вбегают Федор, Таня, Клавдия Васильевна, Леонид, Коля. Умолк аккордеон, высунулся Геннадий.

Леночка (Федору). Посмотри! Посмотри! Это он!!! Я как каторжная… Я с такими трудами…

Олег (растерянно). Я кормил рыб…

Леночка. Чтоб сдохли твои проклятые рыбы! Чтоб они сдохли! Да я их!!

Бежит к окну, хватает банку с рыбами, мечется с ними по комнате. Из банки плещется вода.

Олег. Оставь их!.. Что ты!.. Оставь!!

Леночка. К черту их! (С размаху швыряет банку в окно.)

Олег (кричит). Они же живые! (Бросается во двор.)

Леночка. Это не дом, это какое-то бандитское заведение!

Геннадий (глядя в окно). Кошки их жрут.

Леночка. Так им и надо!

Вбегает Олег. Он остервенел и плачет.

Олег. Ты моих рыб!.. Ты!!! Из-за этого барахла!.. Ты… (Вдруг начинает срывать покрывала с мебели, бьет вещи кулаками, царапает ногтями, плюет.)

Леночка. Оставь! Что ты! Оставь!

Олег. Нет!! (Вдруг вскакивает на диван, хватает саблю, вытаскивает ее из ножен и начинает рубить вещи.)

Леночка (кричит). А-а-а!.. А-а-а!..

Клавдия Васильевна. Олег, не смей этого делать!

Таня. Олег, остановись!

Коля. Перестань! (Останавливает Олега.)

Олег бросает саблю и бежит в дверь.

Клавдия Васильевна. Олег, Олег!..

Геннадий и Коля бросились за Олегом. Леночка, как безумная, бегает от вещи к вещи. Федор с возгласами: «Леночка! Леночка!» – растерянно бегает за ней.

Та же комната. Часть вещей вынесена. Дядя Вася и Коля разбирают поломанную кровать. В комнате кроме них Таня и Леонид. Таня стоит у двери в комнату Федора, оттуда слышен плач Леночки и голос Федора.

Леонид (Тане). Плачет? Таня. Плачет.

Дядя Вася. Вздуть бы его, паршивца! Люди старались, делали, а он, видите ли… Понимания нет.

Быстро входит Федор.

Федор (встревоженно). Мама!

Вбегает Клавдия Васильевна.

Клавдия Васильевна. Что, Федя?

Федор. У нас есть какие-нибудь сердечные капли?

Клавдия Васильевна. Леночке плохо? Федор. Да.

Клавдия Васильевна. Кажется, были. (Ушла искать капли.)

Коля. Давай я в аптеку сбегаю.

Таня. Может быть, доктора вызвать? Что с ней?

Федор (растерянно). Сам не знаю. Закрыла глаза и лежит. Зубы стиснула и все за сердце рукой держится.

Леонид. Ты не волнуйся, все пройдет.

Таня. Я зайду к ней. (Пошла к двери в комнату Федора.)

Федор. Нет, нет, подожди. Лучше ее не трогать.

Дядя Вася. У Севастьяновых в прошлом году вот так же сноха пришла домой после работы, легла и умерла. А ведь сама фельдшер была.

Тяжелая пауза.

Федор. Придет этот мерзавец, я ему уши оборву.

Входит Клавдия Васильевна.

Клавдия Васильевна (подавая Федору пузырек). Валерьянка с ландышем.

Федор берет пузырек и быстро уходит к себе.

Олег не приходил?

Коля. Что ты волнуешься? Я же сам видел: Геннадий его догнал, и они пошли вместе.

Клавдия Васильевна ушла.

Дядя Вася. Бери, Колюха.

Коля (поднимая вместе с дядей Васей кровать). Пошла, погребальная!

Дядя Вася и Коля ушли.

Леонид. Эх, натворил мальчишка дел!

Таня. Вы знаете, Леня, у нас в последнее время дома как будто черная кошка пробежала.

Леонид. А мне всегда хорошо у вас.

Таня. Вы – гость, Леня, чужой человек, вам не видно.

Леонид. Танечка, мне так хочется быть в этом доме совсем, совсем своим человеком! Вы знаете, я, в сущности, одинокая собака – родители вечно в разъездах: то в Голландии, то в Швеции, и все на год, на два. Квартира огромная, а как пустыня. Простите, я перебил вас.

Таня. Раньше мы жили очень дружно. При папе жизнь казалась вообще сплошным счастьем; правда, я это смутно помню. В детстве никогда о серьезных вещах не думаешь, на то оно и детство. Все весело! Потом нам было очень трудно материально. Мама работала с утра до ночи, она ведь прекрасная стенографистка. Федор после школы хотел идти работать, но мама не разрешила. В университете он уже на первом курсе получал повышенную стипендию – стало легче. А мы с Николаем все делали по дому: я нянчилась с Олегом, когда он приходил из детского сада, Коля делал всю мужскую работу. Мы так любили Федора, старались избавить его от всех забот! И потом, когда он начал работать… Он у нас ведь очень талантливый. Вы, конечно, знаете, как о нем тогда хорошо написали в газете… Мы вот в этой комнате в тот день шампанское выпивали! Впервые в моей жизни!.. Федор нас буквально засыпал подарками… Из каждой зарплаты все что-нибудь притащит. Он же и настоял, чтобы мама оставила работу, – мама действительно была сильно переутомлена тогда. И знаете, мысли у всех были какие-то ясные, чистые, как-то шире смотрели на жизнь – открыто… и вдаль!.. (Вдруг остановилась.) Ну вот, выпустила целую пулеметную очередь. Наболело… Вы не подумайте, мне хорошо живется! Вот только жаль, что в дом вошло что-то чужое, неприятное.

Леонид. Зовут это чужое – Леночка?

Таня (подумав). Не знаю. Скорее – Федор. […]

Клавдия Васильевна. Может быть, ты поужинаешь, Федя?

Федор. Мама, нельзя ли устроить как-нибудь так, чтобы в доме к Леночке относились приличнее?

Клавдия Васильевна. Я сама не знаю, что делать с Олегом, Федя. Но при всем желании мы не можем возместить вам убытки за эту мебель.

Федор. Я не говорю об этой идиотской мебели.

Клавдия Васильевна. Во всем остальном, по-моему, мы все относимся к Леночке вполне прилично. Разве она жаловалась на нас?

Федор. Ничего она не жаловалась, но я сам вижу. Хотя бы из уважения ко мне могли это делать. Я работаю как лошадь, устаю… В конце концов, я люблю ее! Она умненькая, хозяйственная, ласковая, деликатная. Уж поверьте, я лучше вас всех знаю ее! Чем она вам не угодила?

Клавдия Васильевна. Я поговорю с мальчиками, с Татьяной… Сама постараюсь…

Федор. Не надо стараться, мама. Надо просто сделать так, чтобы она чувствовала себя как дома. Ну, разве это трудно?

Клавдия Васильевна. Я не знаю, Федя, как она чувствовала себя дома. Я знаю только, что вы посылаете ее родителям сто рублей в месяц, и все.

Федор. А много ли старикам надо? Леночка считает – вполне достаточно, тем более что у них сейчас пенсия прибавилась.

Клавдия Васильевна. А ты как считаешь?

Федор. Я не вникаю в денежные вопросы, мама. У меня от одной работы голова трещит. В институте только неприятности… Да, да, я не хотел тебе этого говорить!.. Хоть уходи оттуда… Впору совсем бросить научную работу, перейти только на лекции.

Клавдия Васильевна. Ане жаль будет, Федя?

Федор. Конечно, жаль. Так хорошо у меня пошло тогда, а теперь просто загрызли. Эти Перевозчиковы, Тюрины, Крыловы житья не дают.

Клавдия Васильевна. Кажется, именно Перевозчиков тогда о тебе такую хорошую статью написал?

Федор. Атеперь еле кланяется.

Клавдия Васильевна. Обидно.

Федор. Еще бы!

Клавдия Васильевна. А ведь он тебя на защите диссертации при всех расцеловал, помнишь? Я тогда сидела в самом последнем ряду и плакала.