Секира и меч - Сергей Зайцев

– Его…

– Но он безумен.

– Да. Именно потому, что безумен, он может нам показать кратчайший путь.

Пока воины ходили исполнять приказание, военачальники опять принялись рассматривать карту.

Здесь, во дворце, были красивейшие из красивейших, мужественнейшие из мужественнейших, могущественнейшие из могущественнейших герцоги: Готфрид из Лотарингии, Роберт из Нормандии, Боэмунд Тарентский. А с ними был Раймунд Тулузский.

Все четверо обернулись к дверям, когда рыцари привели старого иудея.

Готфрид сказал:

– Подойди ближе, старик.

Но тот не двинулся с места, пока рыцари не подтолкнули его в спину. Боэмунд спросил:

– Старец, ты понимаешь что-нибудь в картах? Но старый иудей как будто не слышал вопроса.

Пристальным взором он обводил суровые лица военачальников. Наконец подал голос:

– Кто из вас Гог из Магога? Герцоги переглянулись:

– Он совсем не в себе. Мы с ним только потеряем время.

Готфрид молвил:

– Как знать! Мы до сих пор теряли время с разумными…

Старик уставился на него:

– Тебя зовут Гог?

– Меня зовут Готфрид.

Старик открыл книгу и, перелистнув несколько страниц, нашел в ней какое-то место:

– В книге ничего не написано про Готфрида. Здесь написано иное…

– Обо мне еще напишут книги, – усмехнулся Готфрид. – Обо всех нас, кого ты видишь, напишут…

Старик, повернув книгу к светильникам, водил пальцем по строкам:

– Слушай, что здесь написано: «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! обрати лице свое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала… Готовься и снаряжайся, ты и все полчища твои, собравшиеся к тебе, и будь им вождем. После многих дней ты понадобишься; в последние годы ты придешь в землю, избавленную от меча, собранную из многих народов, на горы Израилевы, которые были в постоянном запустении, но теперь жители ее будут возвращены из народов, и все они будут жить безопасно. И поднимешься, как буря, пойдешь, как туча, чтобы покрыть землю, ты и все полчища твои и многие народы с тобою», – тут старик ткнул худым крючковатым пальцем в грудь славному рыцарю Готфриду. – А вот послушай! Не о твоих ли деяниях написано?.. «И вострепещут от лица Моего рыбы морские и птицы небесные, и звери полевые и все пресмыкающееся, ползающее по земле, и все люди, которые на лице земли, и обрушатся горы, и упадут утесы, и все стены падут на землю…» Готфрид покачал головой:

– Мне знакомо то, что ты сейчас прочитал. Но действительность, я уверен, превзойдет все пророчества, – герцог взял старца за плечо. – Подойди к карте. Посмотри: за Иконием опять какая-то пустыня, а затем – Киликия. Я слышал, это цветущий край. А за Киликией… видишь, нарисовано?., пути расходятся… Антиохия, Эдесса… От этих богатых городов далеко ли Иерусалим?

Старец удивленно смотрел на Готфрида, потом на карту, разложенную на столе. И опять открыл книгу.

– Здесь написано про смерть и разрушения, которые придут на горы Израиля, но в книге ничего не написано про меня. Посмотри! Ни одного слова…

– Ты о чем, безумный старик? – не понял Готфрид. – Что там должно быть написано?

Старый иудей опять водил пальцем по строкам:

– Пророк не говорит, что несчастный больной Иаков покажет Гогу путь. А если пророк этого не говорит, как я могу это сделать?

Готфрид покосился на герцогов:

– А он не так уж безумен, как мне показался вначале.

Герцоги засмеялись:

– Все иудеи безумны! Они слишком верят своим книгам.

Готфрид крикнул страже:

– Эй! Старца этого – в яму!…

Рыцари схватили старика под руки и повели к выходу из зала. А старик улыбался, бубнил себе под нос:

– В яму – хорошо! Очень хорошо!… Домой, к семье… Хорошо!… Соскучился… Мир вам, добрые люди!…

Только лишь герцоги опять склонились над картой, работу их мысли нарушил мрачный страж.

– Что тебе? – вопросил Боэмунд.

– Я хотел сказать… Поэт повесился. Герцоги вздрогнули:

– Тот красивый мальчик? Как странно! Что это на него нашло?

– Да, – кивнул страж. – Он висит недалеко от ямы.

– Еще не сняли? – разозлился Готфрид. – Снять!…

Страж повернулся, чтобы идти, но остановился:

– Я сниму его. Однако не знаю, что делать с ним дальше. Он поэт все-таки…

Герцоги задумались. Боэмунд Тарентский сказал:

– Поэта звали Порфирий, насколько я знаю. Само имя его подсказывает нам, как быть. Можно найти в этом, Богом забытом, городе пурпурную мантию. Да вот хотя бы в этом зале – порыться в сундуках. Чем они набиты?.. Облечь поэта в царские одежды и с воинскими почестями погрести…

Раймунд из Тулузы предложил иное:

– Ах, я помню, у Порфирия голос был чист, серебрист!… Можно сказать кузнецу, чтобы выковал серебряный гроб. И в этом гробу пронести поэта на плечах до самого Иерусалима. Я уверен, на наших рыцарей это сильно подействует. Они растрогаются. Я знаю, у многих рыцарей твердая рука, крепкая воля, но и мягкое сердце, и нежная поэтическая душа…

Готфрид при этих словах поморщился:- Ах, господа! Вы сами – как поэты. Все усложняете… Меж тем дело не стоит выеденного яйца, – тут Готфрид повернулся к стражу. – Послушай, рыцарь! Без лишнего шума срежь Порфирия и брось его в яму.

Страж кивнул:

– Будет исполнено, государь!

– Да! И еще одно! – удержал его герцог. – Передай, чтоб пришел сюда тот герой.

– Какой именно, государь? – не понял рыцарь. – В наших рядах немало героев.

– Здесь ты прав, рыцарь, – согласился Готфрид. – Однако не всякому герою удается вперед других ворваться на городские стены.

– Я понял, о ком речь, – сказал рыцарь и ушел. Боэмунд, Раймунд и Роберт с любопытством посмотрели на Готфрида:

– Ты что-то придумал, брат?

Готфрид не торопился отвечать. Он подошел к массивным сундукам, стоявшим вдоль стен, и стал открывать их один за другим… Бормотал задумчиво:

– Здесь ткани. Вот запасливый алчный царь! Скопил столько, что не износить бы ему и за десять жизней. А всего-то для савана ему понадобится несколько локтей… И дорогие ткани: паволоки и оксамиты. Сколь чуден этот бархат! А тут шерсть. Тут войлоки… – он подошел к другому сундуку. – Здесь тоже не счесть сокровищ. Кубки, блюда. Хорошая чеканная посуда. Но это все не то…

– Что ты ищешь? – спросили герцоги. Готфрид поднял крышку очередного сундука:

– Кое-что из слов Раймунда показалось мне интересным.

– Что же? – спросил Раймунд.

– Ты говорил о воздействии на рыцарей. Быть может, ты это случайно сказал. Но если не случайно, то поздравляю тебя. Поднять дух у наших рыцарей – весьма разумная и своевременная мысль.